Магия в сердце - Лора Себастьян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ларкин почувствовала ещё один укол ревности – её мать отвезла брата к тёте, а её не взяла, потому что она не владела магией. Это было обидно. Но тут её пронзила другая мысль: «Если магия тёти Астрид сильнее, чем даже мамина, может ли Астрид помочь мне наконец-то обрести свою собственную силу?»
– Ты помнишь, где она живёт? – спросила Корделия, отвлекая Ларкин от раздумий.
– Нет, но мы добирались туда полдня, и нам пришлось два раза пересаживаться с лодки на лодку, – ответил Зефир.
Ларкин покачала головой – надежда оказалась тщетной.
– Но сейчас лодки не отходят от причалов – после того, как начались нападения болотниц, – напомнила она. – Вся деревня окуклилась.
– Значит, мы пойдём пешком, – заявила Корделия, как будто предлагала пройтись всего лишь до плавучего рынка, а не через все Топи.
– Мы даже не знаем, куда идти, – заметила Ларкин.
Зефир на мгновение задумался, а затем свёл брови на переносице.
– У мамы была карта. На случай, если мы заблудимся.
– Карта, – повторила за ним Ларкин, чувствуя прилив надежды. – Ты знаешь, куда она её положила?
Зефир нашёл карту дороги к дому тёти Астрид в ящике кухонного стола, под коробкой с чайными свечами, тремя парами ножниц и невероятным количеством спичечных коробков.
Корделия оказалась единственной, кто догадался предложить взять и другие вещи: в конце концов, свечи, ножницы и спички могли пригодиться в их путешествии, поэтому она упаковала их в одну из сумок, которые мама Ларкин использовала для еженедельного похода на рынок.
Дэш настоял на том, чтобы в его сумку сунули кулёк с конфетами, а Зефир взял буханку хлеба, несколько полосок вяленого мяса и бутылку воды, снабжённую волшебным устройством, фильтрующим солоноватую воду в пресную. Путешествие заняло у Зефира и его матери всего несколько часов на лодке, но пешком на это должно было потребоваться несколько дней.
Ларкин подумала, что и ей могут понадобиться кое-какие вещи, в том числе чешуйка дракодила, которую они с Корделией добыли, казалось, целую жизнь назад, в день Зимнего Солнцестояния, и несколько книг заклинаний её матери.
В итоге все четверо собрали по сумке с едой, одеждой и другими припасами, которых должно было хватить на всю дорогу. Когда ребята наконец собрались в путь, часы на кухне показывали, что уже почти два часа ночи.
– Этого достаточно, – решила Корделия. – Никто не заметит нашего отсутствия до утра, а тогда мы будем уже слишком далеко, чтобы они попытались нас остановить.
Четверо подростков вышли из дома с холщовыми сумками через плечо; высоко в небе висела ущербная луна. Они прошли через тёмную и тихую деревню и углубились в Топи.
12
Дом тётушки Астрид стоял на дальней окраине Топей, по другую сторону раскидистого Лабиринтового Дерева, за извилистой Тропой Плача и рощей Серебряных Пальм. Но прежде чем добраться до любого из этих мест, Корделии, Ларкин, Дэшу и Зефиру нужно было перебраться через Соблазн-реку.
Этот путь они совершали несчётное количество раз – во время экскурсий, послеобеденных пикников, базарных дней, а иногда и просто так. Но когда они достигли берега реки, то поняли, что в этот раз всё будет по-другому.
– Где же все баржи? – спросил Дэш, взглянув сначала против течения реки, потом по течению. Ночь ещё не миновала, но луна в небесах светила достаточно ярко, чтобы они могли видеть пустую реку, плавно текущую на запад, и вдали – противоположный берег. Но нигде не было видно вереницы барж, связанных между собой, – эти баржи служили Топям плавучим рынком и соединяли два берега реки, образуя импровизированный мост.
Обычно на баржах продавалось всё, что может понадобиться деревенскому жителю: фрукты и овощи, мясо, одежда. Была и аптекарская баржа, где люди могли купить снадобья тётушки Минервы, и рыбная, где отец Ларкин и Зефира, дядюшка Верн, продавал свежий улов – за исключением тех дней, когда уходил в море. На барже с домашней утварью продавались даже некоторые гончарные изделия матери Корделии, а также посуда, чугунные сковородки и ароматические свечи.
Нередко в выходные Корделия часами переходила с баржи на баржу вместе с родителями, а в последнее время – вдвоём с Ларкин, покупая на карманные деньги книги, головоломки или сладости.
Теперь все баржи куда-то пропали, и Корделия впервые осознала, насколько широка Соблазн-река. Они едва могли разглядеть противоположный берег.
– Я слышала, что рынок закрыли, – сказала Ларкин, щурясь сквозь темноту. – Но никто не говорил, что его больше нет.
Ларкин была потрясена, и Корделия не могла её винить. Плавучий рынок казался такой же частью Топей, как мангровые острова или Лабиринтовое Дерево.
Корделия повела остальных вдоль берега реки, но остановилась, и от неожиданности у неё перехватило дыхание. Ларкин натолкнулась на неё.
– О, болото побери! – выругалась Ларкин, проследив за взглядом Корделии и увидев то, что осталось от рыночных барж. Теперь это были лишь обломки – деревянные доски, запутавшиеся в извивающихся корнях мангровых деревьев; мокрые паруса, распластанные на камнях; жестяные крыши и опорные столбы, едва видневшиеся над поверхностью воды.
– Что случилось с ними всеми? – спросил Зефир, понизив голос до шёпота.
– Не со всеми, – отозвалась Корделия, покачав головой. – Должно быть, большинство барж успели вытащить вовремя. Но…
Но не эти. Корделия не смогла закончить фразу, глядя на обломки, от вида которых у неё к горлу подступали слёзы, которым она не хотела давать волю. Когда дети подошли ближе к берегу, она смогла разглядеть среди обломков больше деталей: деревянный знак в форме свиньи, обозначавший баржу мясника, пропитанные водой льняные рубашки с баржи портного и разбросанные сладости.
«Нет, не совсем сладости», – поняла Корделия, присев, чтобы заглянуть в реку и вытащить конфету. Вернее, пустую обёртку, разорванную чем-то острым – может быть, зубами или когтями.
Всего несколько недель назад они с отцом вместе ходили на рынок. Она помнила, как он привёл её на баржу со сладостями и позволил выбрать один из огромных леденцов размером с её вытянутую руку – награда за отличную оценку на экзамене по естествознанию. А теперь ничего этого не было.
– Дракодилы, – сказала Ларкин из-за её плеча, и Корделия почувствовала, как у неё сводит живот – она
