Немой набат. 2018-2020 - Анатолий Самуилович Салуцкий

Донцов вдруг поймал себя на мысли, что сам-то живёт такой же скукой. Отыми у него бизнес, требующий круглодневной заботы, и останется он пустым, голым – даже при деньгах. Что делать? Шляться по ресторанам до белой горячки? Ветренничать на тусовках или в Куршавеле, где девочки на силиконе открывают лыжный сезон охоты на папиков, вызывающе полунагие, откровенно доступные, рождая не желание, а отвращение? Странно, общаясь с Ряжской и Шубиным, людьми иного круга, Виктор ощутил такое глубокое понимание их настроений, что невольно высказал заветное:

– Вас двое! Вдобавок единое миропонимание. Друг друга и спасаете.

– Так и есть! – охотно откликнулся Дмитрий.

Но Нина – ох уж эта Ряжская! – проницательно добавила:

– Витюша, я ведь соображаю, чего ты нас вызвал. Дело серьёзное, серьёзней, чем ты сам полагаешь. Вера Богодухова – не просто алмаз иль бриллиант, она, дорогой мой, человечек особой душевной стати. В мыслях кличу её «Святочный ангел». О внешности не говорю: платье не в пол, умеет себя преподнести. Но устои незыблемые. Настоящий русский случай. И что ты на неё глаз положил, я рада. Перед Господом за тебя поручусь – не за дела твои, коих не знаю, а за твою верность России. Зря, что ли, мы в Раменках об этом до ночи говорили-спорили?

– Как ты догадалась? – поразился Донцов.

Но Ряжская продолжала своё:

– Да, рада. Вере такой и нужен. Но задачка трудновата, не знаю, как подступиться. Сватовство у неё не в почёте. К тому же Катя Богодухова недавно шепнула по телефону, будто у Веры кто-то возник.

Разговор пошёл сам по себе.

– Знаю, знаю, Нина. Есть у неё ухажёр.

– Знаешь? Откуда? Кто? – орлицей налетела Ряжская.

– Сам этого хлюста с ней видел. Он её на похоронах Степан Степаныча присмотрел.

– Он был на похоронах? – хором воскликнули Нина и Дмитрий.

– Случайно прибился. Спросил меня, кого хоронят. Я буркнул: Соколова. А он: уж не Соколова ли Ряжского?

Нина и Дмитрий, ошарашенно глядя друг на друга, побелели от волнения – полотно!

Минуты две молча переваривали услышанное, что-то прикидывая. Потом Ряжская, уняв эмоции, спокойно, слишком спокойно, почти безразлично сказала:

– А ну-ка, ваше сиятельство, расскажи, как всё было, да подробнее, в деталях. Мы сообща попробуем его вычислить.

– А чего вычислять? Я о нём справки навёл. Делец, игрок, хищная личность. Подлевский Аркадий.

– Подлевский! – вместе ахнули, даже как бы взвыли Нина и Дмитрий, с ужасом глянув друг на друга. Они были в шоке.

Донцов понял, что заранее обдуманный «протокол» застольной беседы с замыслом через Нину познакомиться с Богодуховой, летит в тартарары. История не просто перерастает в какую-то невероятно сложную жизненную ситуацию, а, видимо, оборачивается трагедией со множеством тёмных противоречий. Сразу сработал инстинкт умелого бизнес-переговорщика.

Чтобы остудить страсти, предложил:

– Вот что, друзья. Чую, тема глубже, чем я полагал, потому давайте сперва закусим, винца пригубим.

– Нет-нет, – отрезала Нина. – Никакого винца не будет. Такие разговоры только стрезва. И ещё. Ты же должен помнить старую пилотажно-космическую заповедь: делать быстро – это значит действовать медленно, обдуманно, однако без перерывов, безостановочно; без суеты, но без пауз. Проверено жизнями: такой метод сводит ошибки к минимуму.

Однако на салат «Цезарь» с креветками Нина и Дмитрий спикировали, словно по команде, хотя не исключены были подстольные указания мужу. Впрочем, вкуса пищи они явно не ощущали, а молча жевали, похрустывая сухариками, чтобы выиграть время для анализа, продумать внезапную кризисную коллизию.

Наконец Ряжская резко прервала трапезу:

– Витя, говорить вполовину мы не будем. Всё скажем. Но ты – могила! Если шевельнёшься до срока, быть страшной беде. Я баба простая…

– Проще некуда, – усмехнулся Донцов. – С твоими-то пониманиями…

– Печёнкой чую, что за этим треугольником – ты, Подлевский, Богодуховы, – стоит гораздо большее, чем личные судьбы. Га-а-раздо! Через эту запутанную, словно нарочно придуманную головоломку – тут, друг ситный, запах серы унюхивается, тут всё неспроста! Понял? – грядущая история России угадывается. Не решается, оно понятно, а именно что проглядывает. Покажет это дело, как вся наша жизнь повернётся.

– Понимаешь, Виктор, – разобъяснил Шубин, – эта Ряжская, она… как бы вернее сказать. В общем, есть, есть у неё общения с высшими силами, – кивнул на храм Христа Спасителя. – Сколько живём, всегда вперёд да вширь смотрит. Чуткая к голосу судьбы. На заводе это знают, авторитет у ней всегда был. А сейчас-то, после всего, что сбылось по её предчувствиям, даже наши кибердиссиденты со средним высшим образованием её Вангой кличат.

– Да ладно тебе, – отмахнулась Нина.

– Нет, не ладно, – настаивал Дмитрий. – Знаешь, за что она Окуджаву не переваривает? «Тихий трёп о том о сём мы с собою унесём».

– А он и есть «Тихий трёп», – взорвалась Ряжская. – Приземленец! Философия подворотни, пусть и арбатской. А «Бумажного солдата» вовсе не приемлю. Такие солдаты, без ружей, с лопатами в сорок первом Родину спасли. Шли в огонь, забыв о смерти.

Донцов механически кивал головой, с мольбой о помощи глядя на храм Христа Спасителя, и запоздало отреагировал на удивившие его слова:

– Что значит среднее высшее образование?

– А то и значит: образование не хорошее, а именно что среднее. Знаний на троечку. Полуфабрикаты. Долбонавты. Нас-то лучше учили. Недавно прислали мажорку – на «порше» ездит! – так она с пилкой для ногтей не расстаётся. Временные люди. Наша местня в шоке. Так и хочется послать эту мажорку подальше, да жаргоном с половыми извращениями. А ещё лучше элитку эту розгами, вымоченными в солёной воде, да по филейным частям. Чесслово.

Виктор не перебивал, не форсировал. Он понимал, что лёгкий трёп как бы оттягивал предстоявший тяжёлый разговор, позволяя Ряжской и Шубину покрепче подготовиться к объяснениям.

Наконец рычаги управления разговором твёрдо взял Дмитрий, отодвинувший блюдо с початым «Цезарем».

– Начинать, Нина, надо издалека, – уверенно сказал он. – С фамилии. Для тебя, Виктор, те похороны были событием скорбным, но рядовым. На самом же деле, они символические, даже сакральные. Кем был Степан Степаныч? По титулу бывший инженер-конструктор космического завода, хотя свой вклад аж в полёт Гагарина успел внести. Но почему он, с колыбели Соколов, добавил фамилию жены? И обрати внимание – когда? В самые худые перестроечные годы. Однажды за домашней настойкой – Нина умеет! – я спросил. А он: «Эх, Дима, неужто не понимаешь? Это мой заводской приятель Подлевский, – Дмитрий сверкнул глазом на Донцова: «Запомни фамилию! – надо мной подсмеивался». Я молчу. А он: «По первым буквам Степана Степановича Соколова-Ряжского прочитай. Что получится? СССР! Чую, рушится держава, а без неё и мне не жить. Когда настанет сон без меры и пробуждения, в лоне бесконечности, хочу, чтобы на могиле