У нас в саду жулики (сборник) - Анатолий Михайлов

442 рубря 67 копеек.

Пошлю сороковку Толе: наверно, уже на мели.

2

…Я распахиваю в комнату дверь и ставлю на стул сумку.

Зоя достает из буфета тарелки и, вытащив из холодильника бутылку, поворачивается:

– Сколько?

Я говорю:

– Чего сколько?

Зоя уточняет:

– Ну, сколько принес?

Я улыбаюсь:

– Сколько, сколько… четыреста… с копейками… – и вытаскиваю из сумки арбуз. Килограмм примерно на пятнадцать.

И с полотенцем на плече Зоя упирает руки в боки.

– Я тебе, б. дь, – прищуривается, – покажу, с копейками… – и вынимает из фартука уже заранее приготовленный расчетный лист. Его без моего ведома выдали в бухгалтерии Кате, а Катя – дочь нашей недремлющей Лаврентьевны – привела меня месяц тому назад в отдел кадров.

Екатерина Камболина – заслуженная стюардесса Магаданского ордена Трудового Красного Знамени авиаотряда. Так выбито на позолоченной бирке под ее фотографией на Доске почета.

И даже бы и не помог запущенный в меня на поражение полосатый красавец. А Зоя, как нетрудно догадаться, уже положила на него глаз. Но мне (после разбитой об мою голову бутылки с бархатным пивом) было уже не привыкать. Арбуз (наученный горьким опытом, я бы успел сделать нырок) разлетелся бы о косяк и, даже и расколотый, все равно бы потом взял свое: уж больно он оказался сочный!

Но Зоя проявила благоразумие и за мою не совсем правдивую информацию в целях профилактики перетянула меня плетенкой для выбивания пыли.

3

На этом празднике труда теперь меня можно смело назвать стахановцем. Согласно директиве Обкома, на прииски уже пошли бульдозеры – зря, что ли, Витенька с Колькой Греком плетут в своей шараге троса. И самое удивительное, что с этим «шагающим эскаватором» особо не запотеешь. Наш бригадир загонит его своим ходом по пришвартованной к отсеку самолета платформе, а уже внутри мы этот бульдозер тросами прикручиваем. Проверили (чтобы не болталось) натяг – и сразу же – 12 тонн! И всего за какой-нибудь час. (А эти же 12 тонн мелочовки, ну, например, кастрюль или каких-нибудь чайников со свистком, таскаешь, наверно, полдня.) И за одну смену – не меньше трех бульдозеров. А это значит, что по сотне на рыло.

Но самая малина – овощи-фрукты.

Кубинская картошка (почему-то всегда ярко-фиолетовая) и «апельсины из Марокко» идут бесперебойно круглый год. На огороде под Москвой к началу июня созреет цветная капуста и тополиным пухом покроются стручки зеленого горошка. За Черной речкой зацветет «белый налив» и покраснеет садовая клубника. К середине июля дойдут до кондиции астраханские дыни и керченские ананасы. В начале августа – зарумянятся краснодарские помидоры. А уже к сентябрю – нальются соком кишиневские абрикосы и ашхабадские персики.

Вот, например, пришел из солнечного Самарканда с картины художника Дейнеки виноград. Мы забираемся в отсек – и первым делом раскручиваем троса, потом сволакиваем в рулон точно прилипшее брезентовое покрывало – и дальше просто сидим и, напустив на себя скучающий вид, настраиваемся на предстоящий аврал. Внедрившись в обстановку, бригадир нащупывает необходимый тет-а-тет с сопровождающими (их – мускулистых и загорелых – обычно двое), и сразу же обналичивается контрольная цифра, та самая заветная печка, от которой потом плясать: как правило, она (эта цифра) колеблется где-то между десятью и пятнадцатью (и речь пойдет о количестве подлежащих «экстраприации» ящиков): ведь как-никак у нас бригада коммунистического труда и, значит, повышенные соцобязательства. Узбеки если не совсем дальновидные, то сразу же начинают нервничать. И пока им втолкуешь, что и на чайниках с кастрюлями – точно такие же, как и мы, бледнолицые трудящиеся, которым тоже недостает живительной глюкозы. А в это время технари (как и в моем «Последнем экзамене») со своей профилактикой тоже не дремлют. И чем продолжительнее дебаты, тем больше кишмиша утечет через открытые створки фюзеляжа.

4

И вот уже к самолету пристраивается защитного цвета фура, и отвоеванные в ожесточенной дискуссии 12 ящиков передаются по живому конвейеру в кузов, и отдельно от них – еще примерно 40, а иногда и все 50 – в знак примирения – уже самим узбекам – для передислокации на колхозный рынок.

А все оставшееся выгружается на телегу, и эта телега напоминает качающуюся по волнам баржу; в нее – похожий на пыхтящий и стреляющий выхлопами игрушечный паровоз – впрягается трактор – и тащит ее, надсадно тарахтя и подпрыгивая, на весовую, а после весовой – все с теми же выхлопами и треском – теперь уже на склад. И сопровождающий теперь остается один, а переброшенный в кузов его напарник еще раз пересчитывает свой калым.

Маневрируя сторожевым катером, загруженная фура, как будто на перекур, бесшумно подчаливает к замаскированному в зарослях крапивы сараю, и на его пороге ее встречает специально назначенный нашим бригадиром дневальный, и наступает самый ответственный момент – сортировка – обычно бригада делится пополам, и одна половина посылается, например, на дыни, а другая – на огурцы, потом те, что уже отстрелялись с оранжевой тыквой, нацеливаются на репчатый лук, а те, что волохались со свеклой, перебрасываются на сельдерей. Работа эта очень кропотливая, и дневальный ото всех остальных обязанностей освобожден, и в результате вырисовывается ассорти, которому, помимо шеф-повара ресторана «Астра», мог бы позавидовать любой фламандский живописец. А потом, уже и к самой фуре, в свою очередь подчаливает грузовик, и второй сопровождающий приступает к перетранспортировке.

А тот, что остался в одиночестве, напоминает теперь мятущегося вокруг телеги с хрипящей от натуги клячей озадаченного ямщика. Телега несметна и по периметру, и, пока вокруг нее оббежишь, на другом ее конце кто-то уже уговорил ящик с «изабеллой», а его товарищ уже обхаживает черноплодную рябину. А попробовать вдогонку рвануть – покамест еще догонишь, в дело пойдет уже не один десяток ящиков. И в результате это вращательно-поступательное движение может теперь послужить иллюстрацией изучающим теоретическую механику студентам.

По сравнению с весом, зафиксированным в накладной (за вычетом продукции клюющих телегу братьев-славян), потери составят как минимум тонны полторы, и, значит, весовщик должен эти полторы тонны компенсировать (потом пойдут на утряску и на усушку), и за это сопровождающий обязан ему теперь отстегнуть как минимум пару-другую ящиков.

Но ведь и мы – тоже не лыком шиты: еще необходимо отслюнить ящик дежурному по аэропорту: сарай (тот, что в крапиве), как и положено, примыкает к забору, и в зарослях репейника крутящейся на гвозде вертушкой замаскированы выломанные доски. И каждый дежурный (а они регулярно меняются), конечно, об этом роге изобилия уже осведомлен и смотрит на него сквозь пальцы.

Но это еще не все: по закону мы имеем право, не отходя от своего рабочего места, попробовать продукт питания на вкус. Несешь, например, с самолета ящик с помидорами и засовываешь за пазуху один помидор. Несешь еще один ящик – и засовываешь другой… Ну, и, конечно, из тех же самых ящиков, когда разгружаем телегу на складе. Только в обратном порядке. На вкус мы с этого продукта пробу уже сняли, а раскусить его как следует еще успеем.

5

В знак благодарности за оказанное мне доверие я обязан теперь сдать экзамен. Как говаривал когда-то мой папа: любишь кататься – люби и саночки возить.

В тот день (уже погруженный на телегу) шел чеснок, и мешки, мало того что килограмм примерно так под сорок да и вдобавок еще почти совсем без ушек. Ну, как тут его ухватить?

И вот мне дают задание один такой мешок «сработать». Перегрузить из машины в машину, причем одному.

Когда туркмен еще бегал вокруг телеги, его (этот мешок) заделали в кабину, а фуру уже ждут к самолету. Ну, а теперь в срочном порядке понадобилось эту кабину освободить – в районе стоянки самолета могут и взять за жабры.

Бригадир говорит мне:

– Давай, – и уже хлопает меня по плечу, – давай, – говорит, – земеля… с Богом!

И когда фуры поравнялись, дверца открылась – и мешок из другой кабины – почти уже в нашей – раз – и застрял!

А тут кругом люди, милиция… а я мешок все тяну и тяну. А он все не лезет и не лезет. И чуть было не свалился между колесами вниз. А мой водила с другой стороны стоит на подножке и для отмазки со встречным водилой базлает. А тот для понту наклонился и что-то там под кузовом проверяет. Ну, вроде бы у них разговор о бензине.

Ну, а мешок – и так и сяк – но я его все-таки вытянул. А если бы свалился да еще бы вдобавок рассыпался, то мне бы тогда хана. Хищение государственной собственности.

И вся бригада, конечно, все видела и тоже поволновалась. Ну, слава Богу, обошлось.

А бригадир меня даже похвалил. За характер.

– Молодец, – говорит, – не подкачал!

6

И, как итог проделанной работы, каждого из нас ожидает своя доля. Но что интересно – будь ты хоть бригадир, а хоть рядовой грузчик – никто не получает никаких привилегий. Ну, прямо как в песне Булата Окуджавы « Всем поровну – все справедливо».