Смерть и танцующий лакей - Найо Марш

«В прошлом веке, — подумал Мандрэг, — его называли бы фатом. И до сих пор для подобных ужимок не придумали иного слова».

Но его усилия были восприняты вполне благосклонно. И мадам Лисс, и Клорис оживились и явно получали удовольствие от его разглагольствований. Уильям хранил упорное молчание, а доктор Харт, разговаривая с Херси, время от времени бросал взгляды на мадам Лисс.

По всей вероятности, Джонатан выбрал круглый стол именно для того, чтобы легче было поддерживать общий разговор, и это ему удалось. Как ни была сердита Херси на своего кузена, она, видимо, решила честно сыграть предназначенную ей Джонатаном роль хозяйки. Мандрэг, мадам Лисс и Николас тоже не оставались безучастными, и вскоре разговор за столом мог бы показаться даже веселым.

«Зря мы волновались, — сказал про себя Мандрэг. — Из всей затеи вышел обыкновенный прием, который идет то лучше, то хуже, хотя тут вполне достаточно подводных камней». Но не успел он это подумать, как заметил, какими глазами смотрит доктор Харт на Николаса, потом, повернувшись к Уильяму, понял, что тот упрекает в чем-то Клорис. Смутившись, Мандрэг посмотрел на миссис Комплайн и увидел, что она дрожащими руками кладет нож и вилку на крошечную, так и не съеденную порцию. Мандрэг залпом осушил бокал и стал наблюдать за Херси Эмблингтон, которая в это время говорила с Джонатаном как раз о нем.

— Мистер Мандрэг только презрительно хмыкнул на мое предложение, — сказала она. — Не правда ли?

— Разве? — сконфуженно спросил Мандрэг. — А какое предложение, леди Херси?

— Ну вот! Он даже не слушал меня, Джо. Перед обедом я предложила вам тему для сюрреалистической пьесы.

Прежде чем Мандрэг нашелся, что ответить, в разговор внезапно вмешался Николас Комплайн.

— Вы непочтительны с мистером Мандрэгом, Херси, — сказал он. — Смотрите, какое у него строгое лицо. Ведь не глупенький же он.

У Мандрэга было такое чувство, будто он летит вниз в оборвавшемся лифте. Внутри у него все перевернулось, а кончики пальцев похолодели. «Господи! — подумал он. — Знают. Сейчас начнутся шуточки о меблированных комнатах в пригородах. — Он замер, не донеся вилку до рта. — Какая гнусная особа, — подумал он, — какая гнусная! А этот проклятый ухмыляющийся тип».

Он повернулся к Херси и по выражению ее лица решил, что ей действительно все известно. Мандрэг отвел глаза и, испуганно осматривая сидящих за столом, внезапно увидел толстые стекла очков Джонатана, который как-то по-особому поджал губы. В этом движении было столько самодовольства и удовлетворения, что Мандрэг сразу все понял. «Это он разнюхал, — с бешенством подумал он, — разнюхал и рассказал им. Как раз в его духе. Найти слабое место и уколоть. А потому и он сам, и его сестрица, и этот чертов приятель будут снисходительно посмеиваться и говорить, как они прегадко вели себя с бедным мистером Стэнли Глупингом». Но Джонатан продолжал любезным голосом:

— Я заметил, Обри, что дилетанты всегда жаждут забросать художника идеями. Херси, дорогая, неужели ты полагаешь, что Обри без разбора накидывается на всякую эстетскую чепуху?

— Но у меня действительно хорошая мысль.

— Извините ее, Обри. Боюсь, что у бедняги нет чувства меры.

— Мистер Мандрэг обязательно простит меня, — сказала Херси, в улыбке которой было столько дружеской теплоты, что его страх рассеялся.

«Я ошибся, — подумал он. — Опять ложная тревога. Почему я так нелепо чувствителен? Другие меняют имена и не боятся». Какое-то время он ничего не ощущал, кроме огромного облегчения, и слышал только, как все спокойнее бьется сердце. Но внезапно осознал, что в разговоре за столом наступило затишье. Подали десерт. Был слышен лишь голос Джонатана, который, судя по всему, говорил уже довольно долго.

— Ни один человек, — говорил Джонатан, — не воспринимается окружающими одинаково. Ведь индивидуальность не абсолютна. У каждой личности столько же ипостасей, сколько существует людей, вступающих с ней в общение.

— Гм, — произнес доктор Харт, — это и моя излюбленная теория. Истинное «я» никому не известно.

— А есть ли оно, это истинное «я»? — возразил Джонатан. — Может, об этом и толковать не стоит, если для каждого случая в человеке припасено особое «я»?

— Я не понимаю, что вы имеете в виду? — спросил Уильям с тревожным видом человека, пытающегося в чем-то разобраться.

— Я тоже, Уильям, — успокоила его Херси. — Джо, мы всегда знаем, как люди поведут себя в той или иной ситуации. Поэтому и говорим себе: если случится так, то от такого-то не будет никакого проку.

— А я утверждаю, что именно этого мы и не знаем.

— Но, мистер Ройял, — воскликнула Клорис, — мы на самом деле знаем, например, что некоторые люди никогда не занимаются сплетнями.

— Мы знаем, — продолжал Николас, — один в критической обстановке останется хладнокровным, другой ударится в панику. Вот на войне…

— Ой, давайте не будем говорить о войне, — попросила Клорис.

— Вот в моей роте есть ребята… — начал было Уильям, но Джонатан предостерегающе поднял руку, и он замолчал.

— Хорошо, — согласился Джонатан, — может быть, и так. Раз некое «я» имеет множество проявлений, мы можем попытаться угадать одно из них, и допускаю — успешно. Но настаиваю, что отгадка будет чисто случайной, как выигрыш в рулетке, и только в обстоятельствах обычных. В незнакомой же, непредвиденной ситуации все это весьма спорно.

— Например? — спросила мадам Лисс.

— Парашютный десант… — начал было Уильям, но мать быстро перебила его:

— Нет, Уильям, только не война.

Это были первые слова, которые она произнесла сама, а не в ответ на чье-нибудь обращение.

— Согласен, — сказал Джонатан. — Давайте не будем брать военных примеров. Предположим… Ну, что бы нам взять такое…

— Что Архангел Гавриил пролетел через дымоход со своей трубой и продудел тебе в ухо, — предположила Херси.

— Или вот: Джонатан объявил нам, что сегодняшний прием в духе Цезаря Борджиа: шампанское отравлено, и жить нам осталось минут двадцать…

— Или, — произнес Джонатан, вглядываясь в темноту комнаты, освещенной лишь стоящими на столе свечами, — что у моего нового лакея, который сейчас вышел, внезапно появилась мания убийства, и он завладел каким-то смертоносным оружием. Вообразим хотя бы, что мы заперты в комнате, и над нами нависла смертельная опасность.

Он замолчал, и за столом воцарилась тишина.

Вернулся новый лакей. Вместе с Кейпером они двинулись вокруг стола. «Все-таки предлагают шампанское на случай, если дамы не захотят коньяк и ликеры. Кейпер поступает разумно. Никто не пьян, хотя не поручусь за Уильяма и Харта. Здесь я не уверен. Остальные в полном порядке, будьте спокойны», — подумал Мандрэг.

— Так как, — продолжал Джонатан, — вы думаете, я буду вести себя в таком безнадежном положении? Я не обижусь даже на самые резкие суждения, уверяю вас. Сандра, начинайте вы, что вы думаете?

Миссис Комплайн повернула к нему свое изуродованное лицо.

— Как бы вы себя вели? — переспросила она. — Я полагаю, Джонатан, вы бы ораторствовали.

В первый раз за весь вечер все непринужденно рассмеялись. Джонатан тоже хихикнул.

— Браво! — сказал он. — А вы, мадам Лисс?

— Я думаю, что первый раз в жизни вы бы вспылили, мистер Ройял.

— Ник?

— Я не знаю. Я думаю…

— Смелее, Ник. Вы меня ничуть не обидите. Кейпер, наполните бокал мистера Комплайна. Ну что, Ник?

— Я думаю, вы потеряете голову.

— Я не согласна, — быстро сказала Клорис, — наоборот, он возьмет на себя все заботы и будет руководить нами.

— Уильям?

— Что? Я полагаю, вы позвоните в полицию. — И Мандрэг услышал, как вполголоса он пробормотал: — Само собой разумеется, можете и свихнуться.

— Уверен, что вы получили бы от этого удовольствие, — быстро сказал Мандрэг.

— С этим я согласна. — К удивлению Мандрэга, к нему присоединилась Херси.

— А вы, доктор Харт?

— До какой-то степени я с этим согласен. Я полагаю, вам было бы безумно интересно наблюдать за поведением ваших гостей.

— Видите! — в восторге проговорил Джонатан. — Разве я был не прав? Смотрите, сколько Джонатанов Ройялов. Пойдем дальше. А вы не хотите узнать наши мнения о каждом из вас? Но только прошу не обижаться. Давайте попробуем!

«Ну что ж, это не глупо со стороны Джонатана, — размышлял Мандрэг, потягивая коньяк. — Больше всего на свете людей интересуют мнения о них самих. Конечно, тут таится и большая опасность, но зато они разговорятся».

Они и разговорились. Миссис Комплайн полагала, что Николас, человек легко ранимый, способен терзаться мучениями, но при необходимости проявит смелость и находчивость. Николас, который, по мнению Мандрэга, подсознательно ощущал материнское покровительство, сказал, что его мать призвана утешать и защищать. Уильям, согласившись с братом, намекнул, что сам-то Николас взвалит ответственность на других. Клорис Уинн почти демонстративно согласилась с женихом, предположив, со своей стороны, что Уильям прекрасно проявит себя в подобной ситуации, причем взгляд, брошенный ею на Николаса и миссис Комплайн, показал, что они недооценивают его хорошие качества.