Последняя роза Шанхая - Виена Дэй Рэндел

Она поворачивается к своей сумке с бахромой и пытается что-то достать, но останавливается. У нее трясутся руки. Мое предложение застало ее врасплох, и она очевидно еще не знает, как реагировать. – Для меня большая честь снять этот документальный фильм о мистере Рейсманне, но я должна внести ясность, и не хочу показаться грубой, мисс Шао, но как документалист, я не вправе искажать правду или переписывать историю.

– Разумеется. Стало быть, вы должны узнать мою историю.

– Но зачем отдавать в дар этот отель? Вы же знаете его ценность. Он стоит тысячи документальных фильмов.

– Я уже говорила вам, что мистер Рейсманн очень дорог мне, и я, как вы видите, одноногая старуха. Я лишь хочу, чтобы перед смертью у меня не осталось сожалений.

Она недоверчиво наклоняет голову.

– Я изложу это в письменном виде, если у вас по-прежнему остаются сомнения. И еще кое-что, мисс Сореби. Пожалуйста, сделайте мне одолжение и не называйте меня «мэм».

– Конечно, мисс Шао. – Она улыбается, чтобы меня успокоить или, возможно, попытаться забыть нелестное описание моей связи с Эрнестом, которое она слышала.

Я откидываюсь на спинку своего инвалидного кресла.

– Первое, что вам нужно знать, юная леди, это правду: в Шанхае, если вы женщина и владелица бизнеса, вы не можете пройти через туннель с пауками и не набрать в волосы паутины.

* * *

Я была седьмым и самым младшим ребенком в семье Шао, одной из самых богатых семей Шанхая, и люди называли меня зеленым листом, растущим на золотой ветви, Цзинь Чжи Юй Е. Мой прославленный дед, чье имя было у многих на устах, в конце девятнадцатого столетия благоустроил грязный город Шанхай и основал множество предприятий: железнодорожную компанию, телеграфную фирму, крупное совместное предприятие по производству чугуна и стали и университет, известный и по сей день. Он был премьер-министром распавшейся династии Цин. Когда он умер, в его похоронной процессии приняли участие официальные лица и послы из России, Великобритании, Германии, Соединенных Штатов и даже Японии. Она протянулась от западного конца Нанкинской улицы до реки Хуанпу. Он оставил моей семье огромное состояние, на которое мы жили, а также наследие старого уклада, которому мои братья, казалось, были слишком счастливы следовать.

Мой отец, который жил как типичный денди, был неустрашимым мэром Шанхая в течение многих лет, прежде чем пристрастился к опиуму. Я плохо его помню; но все мои воспоминания о нем были неприятными, включая его приступы гнева. Возможно, он чувствовал угрозу со стороны моей матери, которая была старшим ребенком могущественного военачальника. Женщина с деформированными ступнями, но отличная лыжница, которая совершала поездки в Альпы, она была известна своей проницательностью и хитроумными финансовыми манипуляциями. Благодаря ей большая часть богатства моей семьи была припрятана от отца, находившегося под влиянием опиумной зависимости.

Ребенком я росла в закрытой резиденции, воспитывалась пожилой наставницей, которая читала лекции о послушании и семейной чести, меня баловала армия слуг, и я была ограждена от гнусности и насилия мира. В молодости я была материалисткой, обожавшей платья и сумочки, губную помаду и всеобщее внимание. Но как только я начала понимать некоторые вещи, то узнала, что мое будущее предопределено: я выйду замуж за Ченга, моего двоюродного брата, а после свадьбы стану матерью и произведу на свет как можно больше детей. В детстве я не знала другой жизни и соглашалась с этим планом, поскольку его устроила для меня мама, но он стал самым большим горем в моей жизни.

Думаю, что моя жизнь сложилась бы иначе, если бы я никогда не услышала джаз в доме моей лучшей подруги Эйлин. С первых аккордов, я стала ярой фанаткой. В Шанхае не было популярной музыки в том смысле, в каком вы ее сейчас знаете. Когда я родилась, в нашей культуре не существовало музыкальных записей. Я умоляла маму отправить меня в среднюю школу Сент-Мэри-Холл, где училась Эйлин, частную школу для девочек под управлением американских миссионеров, чтобы я могла больше слушать эту музыку. Мама души во мне не чаяла, поэтому, несмотря на возражения остальных членов семьи, меня зачислили.

В школе я притворялась больной во время чтения произведений Элизабет Баррет Браунинг и Эмили Дикинсон и пряталась в просторной аудитории из красного кирпича, слушая Луи Армстронга и Дюка Эллингтона и восхищаясь их сенсационными продажами пластинок. Я решила, что делать со своей жизнью: стать предпринимателем, как Элизабет Арден или Коко Шанель. Стало быть, уместно сказать, что литература научила меня западным традициям, но американский джаз вдохновил меня стать деловой женщиной.

Еще учась в школе, я воспользовалась своим значительным содержанием и сделала свои первые инвестиции, тайные инвестиции, в звукозаписывающую компанию, которой управлял двоюродный брат. Компания обанкротилась, и я потеряла все свои деньги.

Затем случилась трагедия: мать погибла в результате несчастного случая, что стало тяжелым ударом после смерти моего отца за год до этого. После ее похорон я плакала, пока мои братья и сестры один за другим уходили из моей жизни. Мой второй брат присоединился к националистической армии Чан Кайши, чтобы спрятаться в глубинке страны; мой третий брат разорвал семейные узы, чтобы стать буддийским монахом; четвертый – умер от лихорадки; а моя единственная сестра сбежала с магнатом, торгующим фарфоровыми унитазами в Гонконге. Когда начался кошмар войны, Эйлин сбежала в Гонконг, горничных, которые баловали меня, переселили, и я осталась с двумя братьями, женихом и без банковского счета.

Двоюродный брат, тот самый, в чью звукозаписывающую компанию я вложила день, помог мне приобрести джазовый ночной клуб, и я начала работать. В течение двух лет я управляла клубом, сталкиваясь со множеством проблем, пока не встретила Эрнеста. И моя жизнь изменилась навсегда.

Глава 11

Айи

Все шло отлично.

Совершив множество телефонных звонков и расспросов в тот день, когда наняла Эрнеста, я, наконец, получила известие о том, что у одного из двоюродных братьев Ченга сохранилось фортепиано для дочери его второй жены. Поэтому я позаимствовала его и быстро организовала перевозку инструмента в мой клуб.

Три дня спустя, к моей великой радости, Сассун доставил в мой клуб алкоголь. Английский сухой джин «Гордонс». Джин «Гилбис». И виски «Старый Тейлор» из Америки. Их ароматы наполняли воздух, пока мои менеджеры относили ящики в кладовую и выставляли бутылки на полках в баре. Держа в руке высокий стакан с джином, разбавленным водой, чтобы сэкономить алкоголь, я осмотрела фортепиано – небольшой музыкальный инструмент, сделанный из дуба, не такой, как «Стейнвей» в баре Сассуна, и обошла пустые столики, которые, как я