Сугубо финский попаданец. Дилогия (СИ) - Евгений Мостовский

— Я тоже так думаю, решено, пусть «словацкие трофеи» попадут к финнам, а мы можем пообещать Швеции, что покроем расходы на поставку Финляндии шведских боеприпасов и вооружения. Герман займись этим.

12 октября самолет Маннергейма приземлился в Хельсинки. В этот же день пришло сообщение от посольства в Москве.

Молотов предложил Финляндии заключить договор о взаимопомощи, подобный тем, что были подписаны с прибалтийскими государствами. После этого Сталин изложил советские требования к Финляндии:

— Финляндия сдает в аренду СССР полуостров Ханко сроком на 30 лет для размещения там советской военноморской базы;

— советский военно-морской флот получает право использовать бухту Лаппвик как стоянку для своих кораблей;

— Финляндия заканчивает достройку броненосца для СССР к 1 декабря 1939 г. и передает его;

— Финляндия уступает СССР территорию на Карельском перешейке от села Липпола до южной оконечности города Койвисто;

— Финляндия передает СССР западную часть полуостровов Рыбачий и Средний;

— обе стороны разоружают укрепленные районы на Карельском перешейке, оставляя на этой границе только обычную пограничную охрану;

— в качестве компенсации за эти территории советское правительство предлагает Финляндии часть территории Советской Карелии в районе Ребола и Порос-озера, вдвое большую, чем уступала Финляндия.

Финская делегация запросила время на консультации.

13 октября Маннергейм отдал приказ о начале скрытой мобилизации. Одновременно началась эвакуация гражданского населения из восточных областей.

14 октября было обнародовано Словацко-Финское соглашение о продаже польских военных трофеев. МИД СССР по этому поводу высказал «Глубокую озабоченность», МИД Германского Рейха. На что немцы очень натурально развели руками и ответили в том духе — «Что за действия словаков ответственности не несут». На этом инцидент был исчерпан. Однако Советский Союз сообразил, что что-то здесь не чисто и 1 ноября запретил проводить депортации поляков из Литвы и Латвии. Те подчинились, а что будешь делать? На начало ноября всего оказалось депортировано — Литва-12470, Латвия-890 чел., а интернировались в Финских портах две польские подводные лодки и сторожевой катер.

3 ноября начался второй тур переговоров между СССР и Финляндией, на этот раз с финской стороны присутствовали наряду с Паасикиви, министр финансов Таннер и государственный советник Р. Хаккарайнен. На этих переговорах когда снова зашла речь о близости границы к Ленинграду. Иосиф Сталин заметил: «Мы ничего не можем поделать с географией, так же, как и вы… Поскольку Ленинград передвинуть нельзя, придётся отодвинуть от него подальше границу». Переговоры зашли в тупик. В этот же день войска Ленинградского военного округа и Балтийский флот получили директивы о подготовке боевых действий против Финляндии. Финны начали развертывание на позициях. 7 ноября, когда аргументы Высоких Договаривающихся сторон были исчерпаны и начали повторяться, Вячеслав Михайлович Молотов высказался — «Мы, гражданские люди, не достигли никакого прогресса. Теперь слово будет предоставлено солдатам». Финны повернулись и уехали. Наступило затишье.

18 глава. Шведский знакомый

Понаблюдав несколько дней за самодеятельностью экипажа, в деле освоения тяжелого истребителя, начальство в мудрости своей, решило что хватит лейтенанту Клепфишу болтаться в наблюдателях — фотографах, пусть слегка поучится. Микки отправили в Темпере, получить с завода новенький «Пири» и пригнать его в Утти.

На заводе VL лейтенанту бывать уже доводилось. Перегоняли СБ на смену двигателей, изношенные советские «М-100» меняли на чешские «Испано-Сюиза». В этот раз бомбардировщиков не было, зато были шведы, которые получали свои «Мирски». Финляндия выполняла обязательства по совместному производству истребителей и заканчивала отгружать последние самолеты из шведской партии в 40 машин. Микки с удовольствием поболтал с земляками, ведь родным для него был шведский, а финский язык он выучил в гимназии, на нем шло обучение и общались одноклассники. Как выяснилось именно свободное владение обоими языками, да еще немецким была основная причина этой командировки. Шведы заинтересовались «Пири» и хотели ознакомиться с ним поближе, комментарии должен был давать сам глава Национального бюро по аэронавтике — Эрих Шацки, а он ни по шведски, ни по фински не говорил, Клепфиш должен был переводить во все стороны, а за одно сдать формальные зачеты по машине, без которых не будет допуска к полетам.

22 октября с утра Микки сидел в аудитории заводской Учебно-тренировочной группы и зубрил наставления по эксплуатации летательного аппарата. Входная дверь открылась и вошел человек в форме майора ВВС Швеции.

— Уго Бакгаммар. — Представился офицер. Клепфиш с ленцой поднялся из — за стола и так же отрекомендовался.

— Это вы тот пилот, который будет презентовать самолет? — Спросил майор по шведски и свысока глянул на младшего по званию.

— Презентовать? — привычно, вопросом на вопрос, откликнулся Микки.

— Ну да. Мне сказали, что сегодня презентация по «Пири».

— Показывать машину вам будет сам конструктор, доктор Шацки. Он специально для этого прилетел вчера из Хельсинки. Меня попросили перевести, если что-то будет не ясно и еще, я не пилот, а наблюдатель. Вот сдам зачеты — лейтенант ткнул пальцем куда-то себе за спину, — тогда смогу пилотировать тяжелый истребитель самостоятельно.

В этот момент входная дверь опять отворилась и на пороге появился невысокий, темноволосый человек, в хорошем костюме и умопомрачительных лакированных штиблетах. Оглядев офицеров, человек сказал по немецки:

— Добрый день, я Эрих Шацки.

После взаимных приветствий они пошли в цех, где готовился к сдаче тот самолет, который должен будет забрать лейтенант. Бакгаммар хорошо говорил по немецки и особой нужды в переводе не было, но Клепфишу эта экскурсия тоже была очень интересной. По дороге конструктор с гордостью рассказывал о машине. По его словам выходило, что самолет начали производить с апреля 1938 г, до этого шел цикл испытаний. Хотя процесс улучшений продолжается до сих пор. Всего было выпущено 17 машин, 12 передано ВВС Финляндии, две готовятся к передаче, две были разбиты, одна является стендом для проведения летных экспериментов. Завод может производить до трех самолетов в месяц, не снижая производства «Мирски» которые сейчас строятся по 12–15 в месяц, но как обычно проблемы с отсутствием двигателей. Если удастся получить партию моторов из Франции или Чехии, то VL сможет отгрузить в ближайшие полтора месяца еще пять машин, задел есть. Благодаря продувкам в новой аэродинамической трубе, внесли несколько небольших конструкционных изменений, на двигатели поставили реактивные патрубки и теперь самолеты уверенно выдают 515 км/час на высоте 4700 метров, а у земли 430 км/час. Скорость пикирования более 800 км/час. Дальность 850 км. Вооружение в двух вариантах — 2 «Эрликона» 20 мм и три пулемета (один у штурмана), или 1 «Испано», тоже 20 мм и три пулемета, можно подвешивать две 100 кг бомбы или дополнительный бак для горючего. В процессе рассказа, а потом и натурного показа, конструктор то и дело обращался к Микки, как человеку имеющему практический опыт полетов. Лейтенант настолько увлекся давая оценку тем или иным параметрам самолета, что попенял конструктору на нестабильность скоростных качеств на высотах более 6 км. Шацки попросил пояснить, Клепфиш сослался на недавний случай, когда они не смогли оторваться от И-16 над Балтикой. Наступила пауза. Микки увидел заинтересованный взгляд шведского майора. Только в этот момент он сообразил, что кажется сболтнул лишнего. Глава бюро по аэронавтике поняв щекотливость ситуации резко перевел разговор в другое русло. Он подвел летчиков к стоящему на отдельном стапеле самолету, любовно похлопал его по крылу и объявил:

— Знакомьтесь господа — «Мирски»-два! Если наши расчеты верны, будет лучшим истребителем в мире! Мы спроектировали новое крыло, цельнометаллическое, убрали подкосы, снизили гаргот. В новом крыле хотим поставить пушки, как у «Хейнкеля-112». — Он повернулся к Уго — Ваши земляки начинают поставку более мощного двигателя, 1080 лошадиных сил, с ним я думаю получим 550 км/час.

Презентация продолжалась, было познавательно и интересно. Кроме прочего к удивлению Клепфиша, майор Бакгаммар проявил себя как знающий специалист. Когда они проходили мимо линейки самолетов на заводском аэродроме он остановился около «Хенкеля-118» и недоуменно уставился на Шацки.

— Ага, заметили- улыбнулся тот, — модели для Финляндии по нашей просьбе, доктор Хейнкель оборудовал закрытым фонарем. Обзор слегка ухудшился, но в минусовые температуры стало не в пример комфортнее.