Категории
Самые читаемые
Лучшие книги » Документальные книги » Публицистика » Статьи из газеты «Вечерняя Москва» - Дмитрий Быков

Статьи из газеты «Вечерняя Москва» - Дмитрий Быков

Читать онлайн Статьи из газеты «Вечерняя Москва» - Дмитрий Быков

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 9 10 11 12 13 14 15 16 17 ... 35
Перейти на страницу:

Нет ничего приятнее, чем идти в толпе и петь. Или стоять на митинге и кричать. Или вручать милиционеру гвоздичку, видя ответную недоуменную улыбку на его суровом, обветренном, круглом лице. Все это ужасно умилительно, и это эмоция такого же порядка, как радостное улюлюканье вслед затравленному одиночке. То есть чисто физиологическая, а не политическая реакция на происходящее. Я сам обожаю митинги. Я в девяносто первом был у Белого дома, а в девяносто третьем — у Моссовета и откровенно презирал Александра Любимова, который призвал всех никуда не ходить и лечь спать. Я и сейчас считаю, что он был неправ: ведь те ельцинские танки защищали меня и его.

Я отлично понимаю, что сторонники Ющенко в массе своей — очень чистые и честные люди. Именно поэтому я все это и пишу. Иначе — не стоило бы.

Как бы ни закончилось украинское противостояние, этого мнения я не изменю. И в долгосрочной перспективе я почти убежден в победе на Украине некоей третьей силы, которая мало чем будет отличаться от нашего варианта. После чего, бог даст, народится и победит четвертая. Я отлично сознаю, что эта публикация значительно осложнит мои отношения с некоторой частью друзей — как в России, так и на Украине. Надеюсь, со временем они поймут меня. Что до мнения сторонников и прямых наймитов Бориса Березовского, которых очень много среди промоутеров и союзников Виктора Ющенко, — их мнение меня никогда особенно не заботило. Борис Абрамович с тех пор, как уехал, сильно поглупел. Все-таки Россия, при всех своих пороках, хороша одним: в ней умнеешь.

Киев — Москва

25 ноября 2004 года,

№ 223(24021)

Спой мне лебедь, птица белая

умер Алексей Хвостенко — самая светлая и жизнерадостная фигура русского авангарда

Хвост, упорно называвший себя именно так, был едва ли не единственным радостным, веселым без чернухи и легкомысленным без цинизма автором во всей плеяде семидесятников. Его называли петербургским Моцартом, и это было вполне точно — не в смысле масштабов таланта, а именно в смысле моцартианской легкости и гармонии. Не знаю, каким художником был Хвост, и не возьмусь оценивать его стихи — музыкантом он был блистательным, но и не в музыке было дело.

Вообще разлагать то, что он делал, на составляющие — бессмысленно. Он был, и все.

Хвостенко все делал удивительно органично, просто и естественно. С этой великолепной естественностью он заявлял: «Хочу лежать с любимой рядом — а с нелюбимой не хочу». И добавлял: «А на работу не пойду». Из этого выросло потом все митьковство, а равно и некоторая часть наиболее мелодичного и позитивного русского рока. Другие были настроены на борьбу, а Хвостенко — на прекрасное ничегонеделанье и благожелательное созерцание, в основе которого — глубочайшее, врожденное довольство миром: «Мы всех лучше, мы всех краше, всех умнее и скромнее всех! Превосходим совершенством всевозможные хвалы! Славит Дева Козерога, славит Рыбу Водолей полезный»… Все хороши, полезны и достойны Божьей любви. Самоирония предохраняла Хвоста от снобизма, врожденный аристократизм — от высокомерия.

Самой известной его песней (сочиненной вместе с Анри Волохонским на средневековый лютневый мотив) стал «Город золотой», которому вторую жизнь подарил Гребенщиков.

Правда, он несколько изменил текст — у Хвостенко и Волохонского было «Над небом голубым», и речь шла о рае. Гребенщиков поместил город золотой на землю, в более досягаемые области. В этом и есть коренное отличие: Хвостенко весь — райский, а потому и песни его — мандельштамовское «блаженное бессмысленное слово», счастливый младенческий или ангельский лепет; искать в них смысл — бессмысленно. Слово ведет его, куда хочет. В раю ни на кого не сердятся, некоторых просто не впускают. В раю всех жалеют, как жалел он в лучшей, кажется, своей песне «Прощание со степью» бесчисленных татаро-монголов, бурятов и загадочных «го-го-го-огузов». К России у него было, как ни странно, такое же райское отношение — любовно-ироническое, сострадательное, без тени надрыва. Жил легко и умер легко, во сне, — позавидуешь просто.

Конечно, все это не было бы искусством, не будь в его песнях воспоминания — пусть призрачного, отдаленного, — о великих страданиях и упорных трудах; все, что он делал, прошло долгую возгонку, за всем стоял опыт чрезвычайно серьезного отношения к жизни и смерти — но кому какое дело? Если в результате получилась такая хрустальная легкость, лишь чуть-чуть подсвеченная поэтической тоской, — стоит ли фокусироваться на трагическом? Даже о страшном суде Хвостенко пел ужасно смешно: «Нам архангелы пропели — начинаем страшный суд!» В раю охотнее всего привечают не тех, кто много пострадал, а тех, кто много радовался.

2 декабря 2004 года,

№ 228(24026)

Оранжевый шантаж

Революция бывает обаятельна в первые несколько суток. Потом ты видишь перед собой расчетливых и циничных манипуляторов

Не нам судить о правоте или неправоте политиков и их групп поддержки. История всех расставит по ранжиру, передумает, переставит… «Грядущее на все изменит взгляд».

Но есть один критерий, по которому легко определить неадекватность: это самодовольство, гордыня — страшнейший из человеческих пороков.

Люди на Майдане очень уважают себя. Они постоянно утверждают, что достойны возглавить Европу (раньше — только войти в нее; революция всему придает иной масштаб). Им все отвратительнее Россия, которая теперь долго будет числиться на Украине по разряду рабских государств с византийскими либо монгольскими тоталитарными традициями. А самое главное, что спор с революционерами исключается: как только вы пытаетесь возразить, на вас машут рукой. Им ведь, защитникам свободы, все уже ясно.

Собственно, и я много раз бывал в том же состоянии — мало ли у нас в России было революционных ситуаций в последние десять лет. И я отнюдь не против революций — я действительно думаю, что иногда они благотворны в нравственном смысле. Полезно и приятно петь хором и сверкать глазами при слове «сатрап». Избегать при этом надо одного — самовлюбленности. Потому что она первый признак того, что не все ладно. Признак глупости, а это, в отличие от либерализма или консерватизма, признак серьезный, устойчивый. Дурак может стать либералом или перебежать в консерваторы, но поумнеть — вряд ли.

У нас в августе 1991 года такого самомнения не было — потому что все понимали: за отсутствием серьезного сопротивления со стороны ГКЧП никакого особенного героизма от нас не потребовалось. Правда, уже и тогда были участники обороны Белого дома, полагавшие, что трое суток пения под гитару дают им право называться элитой новой России. Стоило мне обратиться к кому-нибудь «товарищ!» — как ответом было дружное, регочущее: «Товарищи кончились!» О да, пришли господа. Заслужили.

Я не хочу принижать революционеров, протестантов и нонконформистов. Они не захотели жить в жуликоватой стране и поменяли власть — прекрасно! Жаль только, что у них нет кандидата, о котором можно было бы уверенно сказать, что он белоснежен. Власть, конечно, сама виновата в том, что напоролась на революцию: революции делаются там и тогда, где и когда нет никаких других механизмов влияния на действительность. Мне кажется только, что Кучма не тиран. Бывал я на Украине при нем, раза два в год, бывал и в Крыму, и в Харькове, и в Киеве — нету тирании! Можно без всякой бархатной революции выигрывать политическое противостояние. Но организаторы бархатной революции понимают, что юридический или политический выигрыш всегда проблематичен. А вот бархатный практически обеспечен, потому что на всем бывшем советском пространстве сильны раннеперестроечные штампы: власть — плохо, народ — хорошо, национализм и либерализм — отлично! Правда, у революций есть один недостаток. Или просто свойство, если хотите. Месть, говорят, — блюдо, которое надо есть холодным. А революция — блюдо, которое надо есть горячим. Величайший стратег этого дела Ленин четко просчитал, что выступить надо 25 октября 1917 года и уладить все за один вечер. Так он и сделал, и революция как таковая была одной из самых бескровных, и все у них, у большевиков, получилось — а уже 26 октября все проснулись в другой стране. Революции нельзя затягивать на неделю, а тем более на две. Становится смешно, скучно, а главное — пропадает ореол моральной правоты, без которого борцы недорого стоят. Прямое давление на Раду, беспрерывное блокирование и разблокирование административных зданий, угрозы, шантаж, воинственные заявления… Украина начинает симпатизировать не тем, кто борется за нашу и вашу оранжевую вольность, а тем, кто так упорно и твердо не применяет силу. Соблазн огромен. В России его вряд ли бы выдержали. И я начинаю с тоской думать уже не о том, что у нас нет таких революционеров, а о том, что нет такой власти. Наши бы не устояли — живенько разогнали бы всю эту оранжевую площадь, а уж о блокировании президентской администрации здесь и думать нечего… Украину хочется считать Европой не потому, что в ней неистовствует Тимошенко, а потому, что в ней до сих пор не сорвался Кучма и не вышел из себя Янукович.

1 ... 9 10 11 12 13 14 15 16 17 ... 35
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Статьи из газеты «Вечерняя Москва» - Дмитрий Быков торрент бесплатно.
Комментарии