Мобилизация и московское народное ополчение. 13 дней Ростокинской дивизии. 1941 г. - Сергей Андреевич Разин

райкоме состоялось первое совещание секретарей партийных организаций района, посвященное формированию дивизии народного ополчения. Для этих целей на совещании была создана чрезвычайная тройка района во главе с первым секретарем Ростокинского РК ВКП(б) Г.Н. Жиленковым, а также специальные комиссии, в которые вошли представители местного Совета депутатов трудящихся, военкомата, органов НКВД, комсомола[168]. «…Во что выльется наша работа, – писал один из организаторов Я.Л. Пинский, – какие четкие формы примет народное ополчение… это не было ясно. Но мы знали четко и определенно, что надо жертвовать всем, не жалея ничего для отпора врага. Мы знали, что мы идем на борьбу с сильным, коварным врагом; знали, что мы в тяжелейших условиях должны бороться…»[169]

Мобилизационную роль, которую сыграли в эти напряженные дни первичные парторганизации района, трудно переоценить. Совместно с представителями райкома члены партийных организаций проводили постоянную разъяснительную работу среди рабочих, служащих и инженерно-технических работников предприятий и учреждений о задачах и целях формирования ополчения. Все это проходило на митингах 2 и 3 июля.

Исходя из производственно-территориального принципа формирования, запись первых ополченцев 13-й Ростокинской дивизии проходила со 2 по 6 июля 1941 г. на одном из крупнейших предприятий района – инструментальном заводе «Калибр». Первым ополченцем 13-й ДНО стал начальник технического бюро завода А.В. Орса. Спустя годы он вспоминал: «Третьего июля я сидел за своим рабочим столом, ко мне вошли секретарь комсомольской организации завода тов. Розанов и тов. Михайлов, председатель отдела пропаганды. Подошли ко мне и поздоровались, спросили, как самочувствие, затем Николай Розанов сказал: „Саша, ты уже был в военных действиях (я принимал участие в финской войне, освобождении западных областей Белоруссии), ты пользуешься авторитетом среди пожилых и молодых, поэтому ты должен возглавить запись в народное ополчение“. С моей стороны возражений не было, и мы все вместе вышли из корпуса на заводскую площадь. Там уже стоял стол, около него 4–5 стульев… Около стола стояла группа рабочих и инженеров. Когда я подошел, мне предложили сесть на свободный стул, и на чистом листе бумаги секретарем парткома были вписаны моя фамилия, имя и отчество за номером 1»[170].

Первоначально из рабочих-калибровцев предполагалось создать батальон численностью 600 человек, но из-за большого числа добровольцев МГК партии скорректировал планы, и вместо батальона был сформировать полк численностью 750 человек[171]. Из них – 400 коммунистов и 70 комсомольцев, 3 человека из парткома, 7 секретарей цеховых партийных организаций и 17 партийных групповых организаторов[172].

Вспоминая обстоятельства записи в ополчение, бывший секретарь парткома завода «Калибр» М.В. Сутягин писал: «Многие пришли на митинг с женами и детишками. Чувствовалось, что на призыв партии готов отозваться весь коллектив. „Товарищи, – сказал я, – случилась народная беда. Вы все знаете, что на советскую землю напал враг. Партия призывает нас организовать народное ополчение. И я, как секретарь заводской партийной организации, заявляю, что, несмотря на имеющуюся у меня бронь, в эти грозные дни смертельной опасности считаю себя мобилизованным на защиту Родины и записываюсь добровольцем в народное ополчение“»[173]. Многих рабочих завода охватило чувство патриотизма, на митинге звучали просьбы о снятии брони и отправке на фронт. Среди желающих было много женщин. Работница одного из цехов В.Л. Теплицкая обратилась к женщинам «Калибра»: «Мы заменим мужчин на заводе и выполним повышенную программу. А если будет нужно, возьмем оружие и вместе с мужьями и братьями встанем на защиту Родины»[174]. Другая работница, Н.И. Богачева, писала в своем заявлении: «Я закончила курсы медсестер, убедительно прошу послать меня на фронт»[175].

В ополчение нередко вступали целыми семьями. Показательным в этом плане было выступление кадрового рабочего завода 55-летнего Н.В. Рыбакова: «Я участник трех революций – 1905 г., Февральской 1917 г. и Великой Октябрьской социалистической. Я пережил три войны – Русско-японскую, Первую мировую и Гражданскую. И вот теперь я вместе со своим 17-летним сыном записываюсь в народное ополчение. Я, Никита Рыбаков, и мой сын Виля Рыбаков будем громить фашистскую нечисть, пока хватит наших сил…»[176] В тот момент на территории завода работала группа кинооператора Романа Кармена, которая запечатлела момент записи первых ополченцев и их выход с завода по 1-й Мещанской улице – нынешнему проспекту Мира. Из этого материала был сделан киножурнал, демонстрировавшийся на предприятиях и в учреждениях Москвы, а позже на фронте. Вторую жизнь эти кадры получили после войны: в 1965 г. Р. Кармен включил их в одну из серий знаменитой киноэпопеи «Великая Отечественная».

Патриотический настрой, энтузиазм и мужество будущих ополченцев передает диалог на пункте записи добровольцев супругов И.Я. Пашенкова и А.Н. Символ, воспроизведенный в воспоминаниях М.В. Сутягина:

«– Миша, – обратилась Анна Николаевна ко мне, – запиши нас.

– Как же вы вдвоем? Ведь у вас десятилетний ребенок.

– Мы уже решили: в детдом его поместим.

– Как в детдом? Еще нет такой нужды, чтобы матерей, имеющих малолетних детей, на фронт посылать.

– Какой ты несговорчивый! Ну, тогда меня запиши, – требовала Анна Николаевна. – Пусть муж остается в Москве, станет работать на оборону. А я на фронт пойду!»[177]

Показательно, что стать ополченцами стремились как люди пенсионного возраста, так и школьники старших классов. «Помню, как сейчас, – вспоминал бывший начальник штаба дивизии С.С. Мусатов. – Приходит старик лет 65, говорит, что „хочу идти в ополчение“. Говорю ему: „Ну, куда же папаша, вы пойдете в ополчение, нужно вещевой мешок носить на себе, винтовку километров тридцать на себе нести“. На это он мне говорит, что „я могу не спать, охранять мосты и склады могу“. Когда я ему сказал, что придется ходить, он подумал и говорит: „Сынок, мне это будет тяжело“. То же самое с ребятами лет 14–15, но эти проскальзывали путем увеличения своего возраста…»[178]

Стремились вступить в 13-ю ДНО и некоторые известные люди. Так, известный биолог, академик Б.А. Келлер (1874–1945) в штабе 13-й ДНО потребовал взять его в ополчение. На заявление работников штаба, что он больше пользы принесет в тылу, академик ответил: «Посадите меня на повозку. Я поеду впереди войска и поведу за собой всех…»[179] Когда он убедился, что в ополчение его не примут, то отдал в дивизию свой автомобиль.

Подобных примеров по-настоящему героического поведения источники сохранили множество. И если в моральном отношении добровольцы не вызывали сомнений, то их физическая годность, военная подготовка и воинская специальность подлежали тщательной проверке. Характерно, что при формировании дивизии не были организованы медицинские комиссии и, следовательно, добровольцы принимались без медицинского осмотра. Этот существенный недостаток впоследствии привел к необходимости освобождения от службы части ополченцев по состоянию