Проект «Аве Мария» - Энди Уир

а еще люди в неизвестных мне формах. Большая международная группа. Они смотрели с явным любопытством. Никто из военных не проронил ни слова, и по какому-то негласному соглашению все стояли в паре шагов позади Стратт.

Рукой в перчатке я взялся за воздухопроводный шланг и взмахнул им, глядя на Стратт.

— Это обязательно?

Нажав кнопку голосовой связи, она ответила:

— Шансы, что образец в контейнере окажется внеземной формой жизни, очень высоки. Мы не хотим рисковать.

— Минуточку… Вы-то не рискуете. А я?!

— Вы все неправильно поняли.

— Может, вы мне объясните?

— Ну хорошо, вы все правильно поняли, — после небольшой паузы произнесла Стратт.

Я приблизился к цилиндрическому контейнеру и спросил:

— Остальным тоже пришлось пройти через это?

Она обернулась к военным, но они недоуменно пожали плечами.

— Что вы имеете в виду под «остальными»?

— Не прикидывайтесь. Я говорю о людях, которые помещали образцы в контейнер.

— Контейнер прибыл сюда прямиком из спускаемого аппарата. Сверху он покрыт трехсантиметровым слоем свинца, а внутри сталь сантиметровой толщины. Сразу по взятии материала на Венере, он был запечатан. Там четырнадцать защелок, которые вам необходимо открыть, чтобы добраться до образца.

Я взглянул на цилиндр, потом на нее, потом снова на цилиндр и опять на нее.

— Бред какой-то!

— Постарайтесь мыслить позитивно, — послышался голос Стратт. — Вы останетесь в истории как человек, который первым вошел в контакт с внеземной формой жизни!

— Если это вообще форма жизни… — пробормотал я.

Я с трудом расстегнул все четырнадцать замков. Поддавались эти штуковины туго. Интересно, как «Арклайт» сумел их закрыть? Видимо, на нем установлена крутая манипуляционная система.

Внутреннее содержимое контейнера меня не впечатлило. Я ничего особенного и не ожидал. Небольшой шар из прозрачного пластика, который казался пустым. Таинственные точки были микроскопического размера и к тому же в очень малом количестве.

— Радиации не обнаружено, — послышался в динамике голос Стратт.

Я посмотрел на нее. Стратт сосредоточенно уставилась на экран планшета.

— Там вакуум? — спросил я, изучающе глядя на шар.

— Нет, — мотнула головой она. — Аргон, под давлением в одну атмосферу. Точки двигались все время, пока зонд возвращался с Венеры. А значит, аргон не оказывает на них воздействия.

Я оглянулся вокруг.

— Здесь нет перчаточного бокса[24]. Не могу же я выпустить неизвестные образцы просто в воздух.

— Все помещение заполнено аргоном, — предупредила Стратт. — Поэтому постарайтесь не перекручивать воздухопроводный шланг и не порвите костюм. Если вдохнете аргон…

— То задохнусь и даже не успею понять, что происходит. Я в курсе, — перебил я.

Я поместил шар на поднос и стал аккуратно откручивать крышку, пока он не разделился на две половинки. Первую положил в герметичный пластиковый контейнер, а вторую протер сухим зонд-тампоном и понес к микроскопу.

Я думал, что точки удастся обнаружить с огромным трудом, но нет — вот они. Десятки крошечных черных точек. И они действительно хаотично двигались.

— Вы записываете? — поинтересовался я.

— С тридцати шести ракурсов, — подтвердила Стратт.

— Образец состоит из многочисленных круглых объектов, — сообщил я. — Разброса по размеру почти нет: каждый объект примерно около десяти микрометров в диаметре…

Я настроил фокус и попробовал несколько вариантов яркости подсветки.

— Объекты светонепроницаемы… Внутренние структуры не видны, даже при самой яркой подсветке…

— Они живые? — спросила Стратт.

— Я не ясновидящий! — Я метнул в нее возмущенный взгляд. — Чего вы от меня хотите?

— Хочу, чтобы вы установили, живые ли они. И если да, то выясните, как они работают.

— Задача чрезвычайно сложная.

— Почему? Биологи поняли, как работают бактерии. Просто сделайте то же самое.

— Над этим два столетия трудились тысячи ученых!

— Что ж… вам придется поторопиться!

— Давайте так, — заявил я, указав на микроскоп, — я сейчас буду работать. Когда что-нибудь выясню, дам знать. А до тех пор попрошу не беспокоить.

Следующие шесть часов я проводил пошаговое тестирование. Военные потихоньку разошлись, и за стеклом осталась только Стратт. Я невольно восхитился терпением этой женщины. Она сидела в дальней части наблюдательной комнаты и работала на планшете, изредка посматривая, как мои дела.

Я прошел сквозь шлюз и появился в наблюдательной комнате.

— Ну, что там у вас? — встрепенулась Стратт.

— Полный мочевой пузырь. — Я расстегнул молнию и вылез из костюма.

— Я об этом не подумала. — Она стала печатать на экране планшета. — Распоряжусь, чтобы в карантинной зоне установили туалет. Однако придется довольствоваться биотуалетом. Мы не сможем подключиться к водопроводно-канализационной сети.

— Прекрасно. Мне не принципиально, — ответил я и спешно удалился в сторону санузла.

Вернувшись, я увидел, что Стратт выставила на середину наблюдательной комнаты стол и пару стульев. Она устроилась на одном из них, а на другой указала жестом.

— Присаживайтесь.

— Но я сейчас в процессе…

— Присаживайтесь.

Я присел. Еву Стратт окружала аура властности, это точно. Может, дело в ее интонациях или в манере уверенно держать себя? В любом случае, стоило Стратт заговорить, все тут же понимали: лучше не спорить.

— Нашли что-нибудь? — спросила она.

— Но прошло только полдня… — начал было я.

— Я не спрашивала, сколько прошло времени. Я спросила, нашли ли вы что-нибудь?

Я почесал затылок. За несколько часов в костюме я весь пропотел, и пахло от меня наверняка… ну, так себе пахло.

— Странное дело, — задумчиво проговорил я. — Не могу понять, из чего состоят эти точки. Но мне ужасно хочется разобраться.

— Нужно ли вам какое-нибудь дополнительное оборудование, которого нет в лаборатории? — поинтересовалась Стратт.

— Нет-нет. Там есть все, что только можно пожелать. Просто… с точками оно не работает.

Я откинулся на спинку стула. С самого утра я почти ни разу не присел, поэтому было приятно немного расслабиться.

— Первым делом я применил рентгеновский спектрометр. Он посылает рентгеновский луч на образец, заставляя его в ответ испускать фотоны. Анализируя длину их волны, можно определить тип элементов, присутствующих в образце.

— И что удалось выяснить?

— Ничего. Насколько я могу судить, точки просто поглощают рентгеновское излучение. Лучи проникают внутрь, но обратно не выходят. Вообще ничего не выходит. Это очень странно. Не могу представить, какое вещество может вести себя подобным образом.

— Поняла. — Стратт сделала пару заметок на планшете. — Что еще можете сказать?

— Далее я попробовал газовую хроматографию. Метод, при котором вы превращаете образец в пар, а затем определяете элементы и соединения в газе на выходе. Но и это не сработало.

— Почему?

— Потому что чертовы штуки не желают обращаться в пар, — развел руками я. — Тогда я начал экспериментировать с горелками, печами, тигелями. И тоже ничего. Температура вплоть до двух тысяч градусов Цельсия не воздействует на точки. Совсем.

— И это странно?

— Это дико странно, — кивнул я. — С другой стороны, точки обитают на