Сокровища Аттилы - Анатолий Соловьев

Приближался лес, темный, зловещий. Показалось, между кустов мелькнули чьи–то горящие глаза. Юргут вспомнил гигантский след ноги алмасты, остановил жеребца. Старые воины говорят, что встреча с диким человеком предвещает беду. Вот и случилась беда! Лесной дух оказался недоволен появлением гуннов в лесу.

Воздух заметно посветлел. Рысьи глаза воина уже хорошо различали в дорожной пыли следы копыт своего жеребца. Безносый досадливо поцокал языком, сплюнул. Они с Дзивуллом уже ограбили несколько могил за Прутом. Ничего же не случилось! Ха, может, оттого эту усыпальницу стерегут чэрнэ, что она — царская? Ясное дело, ее непременно заговорили самые сильные дакийские шаманы. Как он об этом не подумал?! Цх!

Соловый жеребец не хотел возвращаться, упрямился, тревожно всхрапывал. Приходилось его понукать. Воздух стал еще прозрачнее. Скоро взойдет солнце. Вдруг Безносый натянул поводья, замер.

На дороге лежал его браслет. Тот самый, который он пожертвовал духам. Покоился в углублении конского следа. Вокруг ни души. В утреннем свете блестели серебряные лепестки гнезд, а в гнездах — красные гранатовые камешки. Ва, его ли? Безносый потянул из ножен меч, склонился, ловко подхватил украшение на кончик стального жала, поднес к глазам. Сомнений не осталось. Его вещь. Хай, что такое? В растерянности воин уронил браслет. Вновь поднял. От напряжения зачесался лоб, потом вся голова.

А в лесу уже пели свои утренние песни беззаботные птахи. Лес теперь не казался таким угрюмым и страшным. Безносый ожесточенно чесал слипшиеся волосы, шевелил обрубками ноздрей, исподлобья всматриваясь в плотную завесу листвы. Духи не приняли его жертвы? Почему же в таком случае оставили в живых?

Может, оттого не тронули, что он полуримлянин? В детстве мать повесила ему на шею христианский крестик, говорила, что он убережет Юргута от многих опасностей. Безносый долгое время не знал, к кому склониться — то ли к Тэнгри, то ли к Христу. Но мать умерла, а гунны всегда побеждали римлян и готов, которые тоже были христианами. Поэтому он стал приносить жертвы Тэнгри, а крестик на всякий случай спрятал.

А может, духи не осмелились напасть на него потому, что его меч заговорен? Что дакийские шаманы против гуннских! Один Уар чего стоит! Против гуннских никто не устоит! Но ведь и у Дзивулла меч заговорен. Вполне возможно, что и он жив. Но если сотник жив, он не простит Безносому позорного бегства. Ах, как плохо!

С тяжелым сердцем воин въехал в лес в том же месте, где и ночью. Вынул из сумки оставшийся кусочек жертвенного мяса, кинул под куст, привычно произнес заклинание, задабривающее лесного духа. Звериная тропа петляла по дубняку. Попадались мшистые валуны. Встречи с хищниками воин не боялся. Чуткий жеребец подаст тревожный знак. Лесная дорожка то и дело разветвлялась. Задумавшись, Безносый не заметил, как жеребец свернул не на ту тропку. И обнаружил это, только увидев перед собой глубокий овраг. Склоны оврага заросли кустарником, а также оказались оплетенными цепкой ожиной. Из глубины оврага торчали макушки деревьев и еще что–то серое, грузное. Приглядевшись, воин понял: каменная башня. Вон и бойницы чернеют. Странно: от кого защищаться в таком глухом овраге? Пастухи–даки, рассказывая о заброшенном дворце, упоминали и о подземном, ходе. Возможно, подземный ход выводит к башне. Следует запомнить. Безносый повернул жеребца направо.

Ему еще долго пришлось пробираться по мелколесью к скале–останцу. Наконец он разыскал ее. Слез с лошади, вскарабкался на вершину. Солнце взошло над лесом, озарило поминальный храм в лощине. Первое, что увидел Юргут: вороной жеребец Дзивулла спокойно пасется в ограде храма, привязанный на длинной веревке. А ведь они, перед тем как войти в храм, лошадей не привязывали!

Каркая, пронеслась над лесом стая серых ворон–карг. В их криках слышалось что–то зловещее. Безносый терпеливо ждал, присев за кустом, что рос во впадине вершины скалы. И дождался.

Из храма вышел заросший волосами человек в звериной шкуре. Опираясь на дубинку, зорко огляделся вокруг.

Юргут перестал дышать, обрубок его носа потемнел от прихлынувшей крови. Это был не алмасты и не чэрнэ, а самый обыкновенный человек. Издали трудно разглядеть — сармат или дак. Но не гунн. Сарматы, как и вандалы, носят одежду из облегченного меха и не расстаются с копьем. У каждого народа свои привычки. Не знаешь чужих обычаев — не станешь другом. Поэтому крайне важно было узнать — кто это? Из храма вышли еще трое. Двое в шкурах. Сарматы? Третий по одежде гунн. Приглядевшись, Юргут узнал Дзивулла. Руки сотника были свободны, но голова низко опущена. Меч его висел в ножнах на боевом поясе. Ха, это удивительно! Значит, никаких демонов ночи в храме не было?

Все четверо уселись в кружок на корточки, принялись

о чем–то беседовать. Юргута распирало любопытство. Он высовывал ухо из–за куста, прикладывал к нему ладонь, но расстояние было слишком велико. Наконец люди в ограде поднялись. Дзивулл вдруг вынул меч, подал его самому лохматому из тех, кто вышел из храма. Тот принял меч. Сотник подошел к своему вороному, отвязал его, вскочил в седло и поехал к воротам ограды. Безносый стремглав слетел со скалы. Хай, хоть одно хорошо!

Глава 7

ЗАБРОШЕННЫЙ ДВОРЕЦ

1

Он встретил задумчиво едущего сотника, когда тот появился из леса. Увидев друга, Дзивулл гневно засопел, но промолчал. Поехали рядом. Безносый осторожно сказал:

— Эта черная рука! Ха! Никогда такой не видел. Палец как дротик. Все помутилось, себя не помнил. Кто это был?

— Чэрнэ, кто еще, — неохотно проворчал похудевший за ночь сотник. — Ты слышал мой крик?

— Слышал. Думал, в живых не оставили. А ты живой! Как так?

— Пощупали, мясо жесткое. Велели подкормиться!

Если бы Юргут не видел сам, наверное, бы поверил. Он спросил:

— А где твое оружие?

Дзивулл промолчал. Видя, что сотник не расположен отвечать и говорить правду, Безносый примирительно произнес:

— Чэрнэ гнались за мной до первой заставы. Отстали, когда кинул им браслет и пять монет. Вот смотри! — Он засучил рукав кафтана, на смуглом мускулистом запястье браслета не было. Безносый на всякий случай его спрятал.

— Ты глуп, — отозвался сотник.

— Ха, будешь глупым, когда все только и обманывают! Я нашел потайную башню!

Сотник словно не расслышал. Он выглядел задумчивым и подавленным. Что–то случилось с ним в эту ночь. Безносый очень хотел узнать — что, но не решался спрашивать. Правда унизила бы их обоих.

Когда подъезжали к стану, Безносый нарушил молчание:

— Сегодня рубка лозы. Я наточу твой запасной меч.

Стан давно уже проснулся и по–утреннему бодро шумел.

Воины занимались будничными делами: кто разводил погасший костер, кто варил похлебку, кто чинил одежду или правил на камне меч. Точильные камни были в каждой сотне.

Не успел Дзивулл дойти до своего шалаша, как подбежавший Тюргеш объявил, что его требует Чегелай.

Тысячник уже поджидал Дзивулла, сразу спросил:

— Нашел?

— Искали допоздна, не нашел.

— Где ночь пропадал?

— Заблудился в лесу.

— Ц–ц–ц, — деланно посочувствовал Чегелай, сверля взглядом сотника. — Оба дорогу потеряли?

— Хай, только что приехали.

— А застава встретила утром Безносого в степи. Скакал, словно от кого–то удирал. Сказал, что у тебя подпруга лопнула. Кому верить?

— Да, лопнула, — медленно проговорил Дзивулл, соображая, как выкрутиться, и одновременно испытывая отвращение от того, что приходится лгать. — Лопнула, когда стемнело. Вот и заблудился.

— А Безносого почему отпустил?

— Он поехал дорогу искать.

— Десятник заставы сказал: Безносый, мол, за оленем гнался. — Лицо Чегелая все больше темнело. — Так кто из вас врет?

— Ва, кто врет? Никто не врет! — обиженно вскричал сотник. — Он и на самом деле за оленем гнался. Зачем не веришь?

— Тьфу, значит, ничего не нашел?

— Я же говорю!

— Поклянись, тогда поверю! На священном камне поклянись! — прохрипел Чегелай. — Тюргеш, ва, Тюргеш!

Вошедшему Тюргешу он велел принести «камень клятв». Плоский, бурый от крови священного черного козла, тот хранился у шамана. К клятве на нем прибегали в исключительных случаях, принуждая к обряду тех, чей обман мог нанести большой вред. Были случаи, когда при произнесении священных слов на глазах множества людей падали замертво храбрейшие из воинов, не выдержав собственной лжи.

Тюргеш с трудом приволок плоскую плиту. С ним явился и шаман для совершения магического обряда. Он удивился, увидев Дзивулла. На его памяти не было случая, чтобы к клятве на камне приводили сотника. Да какого! Того, к кому тысячник питает полное доверие! Что случилось? Чегелай спохватился. Придется объяснять шаману, в чем подозревается Дзивулл. А как объяснить? Мол, ищу сокровища дакийских царей, чтобы подарить золотой трон Аттиле? Ругила, узнав, не посмотрит на заслуги удальца, велит привязать Чегелая к вершинам берез. И взлетит тысячник в Небо, отдавать отчет Тэнгри. Чегелай объявил шаману, что передумал. Камень унесли.