Когда время сошло с ума - Мюррей Лейнстер

Щелкнули каблуки, обнаженные клинки взметнулись в салюте. Бледный юноша терпеливо позволил толстяку еще раз поцеловать ему руку. Потом он сел в машину, и двое увешанных медалями офицеров быстро последовали за ним. Машина тут же тронулась с места. Ее со всех сторон окружили кавалеристы, и кортеж начал удаляться.

Толстяк с довольным видом стоял на тротуаре. Спешившиеся кавалеристы вскочили в седла и поскакали за кортежем.

Депутат из Эйн-ле-сюр не мог отвести от них глаз. Неожиданно он заметил еще одного пешехода, который остановился и наблюдал за неожиданным представлением. И вновь депутат ощутил тревогу — пешеход был одет как-то необычно, что вполне соответствовало незнакомым улицам, домам и странному кортежу.

— Пардон, месье, — обратился к нему депутат, — но я не узнаю этот район. Вы не могли бы мне сказать…

— Дом, — язвительно ответил пешеход, — это отель месье ле Дюка де Монтеньи. Возможно ли, чтобы в тысяча девятьсот тридцать пятом году кто-то не знал месье ле Дюка? А особенно мадам герцогиню и место, где она живет.

Депутат из Эйн-ле-сюр заморгал.

— Монтеньи? Монтеньи? Нет, — признался он. — А молодой человек в машине, чью руку поцеловал…

— Поцеловал месье ле Дюк? — Теперь уже незнакомец очень внимательно посмотрел на своего собеседника. — Мой бог! Откуда вы взялись, если не узнали Людовика XII? Он только что покинул мадам — свою любовницу.

— Людовика… Людовика XII? — запинаясь, пробормотал депутат. — Я… я не понимаю!

— Глупец! — нетерпеливо бросил незнакомец. — Это король Франции, который взошел на трон в десятилетнем возрасте, а теперь, спустя всего шесть месяцев после окончания регентства, успел разорить страну!

Трясущейся рукой оператор междугородней связи подключилась к линии.

— …Прошу прощения, сэр, но мы не можем соединить вас с Кадменом… обрыв на линии… очень сожалею, сэр. — Она перешла на другую линию. — Алло… сожалею, сэр, но мы не можем соединить вас с Дженкинтауном. Обрыв на линии… очень сожалею, сэр.

Раздался новый звонок.

— Алло… сожалею, сэр. Мы не можем соединить вас с Дувром. Обрыв на линии… — Ее руки работали совершенно автоматически. — Алло… сожалею, но мы не можем соединить вас с Нью-Йорком. Обрыв на линии… Нет, сэр. Мы не можем воспользоваться связью через Атлантик-сити. Обрыв на линии… да, сэр, я знаю, что телеграфные компании не могут ничего гарантировать… нет, сэр, с Питсбургом у нас тоже нет связи… — Ее голос задрожал. — Нет, сэр, связи со Скрантоном нет… И с Гаррисбергом. Да, сэр… мне очень жаль, но мы не можем ничего передать в Филадельфию… Мы пытались наладить связь по радио, но никто не отвечает…

На мгновение она закрыла лицо руками. А затем сама решила позвонить.

— Минни? Неужели они ничего не слышат?.. Ничего?.. Что? Они просят прислать дополнительные отряды полиции?.. Местный оператор говорит, что там идет сражение? Она слышит стрельбу?.. Что это, Минни?! Неужели даже они не знают? Они используют бронированные машины?.. Но с кем они сражаются? Что?.. Но там же мои родители, Минни! Мои родители там!

Дверь в барак, где находились рабы, захлопнулась, и снаружи ее закрыли на засов. Тяжелые, отвратительные запахи накрыли пленников, как волна. Со всех сторон слышались голоса. Позвякивание цепей. Шорох соломы, словно там шевелились животные. Некоторые чесались, кто-то завыл. Все немного притихли, но продолжали перешептываться.

Мэйда напряженно проговорила:

— Я понимаю отдельные слова. Они рассказывают другим рабам, как нас захватили. Их язык — подобие латыни.

Неожиданно прозвучал вопль Берты Кеттерлинг:

— Он до меня дотронулся! Мужчина!

Рядом послышался веселый голос. Раздался смех, но он показался американцам каким-то животным. Римляне всегда считали рабов низшими существами. До пленников донесся шорох — в темноте барака к ним подбирались озверевшие рабы. Они намеревались развлечься с новенькими, еще не успевшими потерять человеческий облик. Люси Блейр сдавленно закричала. Послышался звук удара, кто-то упал. Снова смех.

— Я его вырубил! — злобно произнес Минотт. — Харрис, Хантер! Пошарьте вокруг, постарайтесь найти что-нибудь вроде дубинки! Эти рабы намерены нас избить, а здесь, в их логове, никто не станет с ними связываться. Даже если нас убьют, их в худшем случае выпорют. А женщины будут…

Кто-то с рычанием набросился на него. Повелительный голос Минотта вызывал у рабов ненависть. Послышался вой. Их окружали темные фигуры. Превращенные в животных римские рабы вели себя, как звери, запертые в клетках. Новички стали врагами только потому, что еще недавно были свободными. Женщины казались чистыми, к тому же они боялись — а значит, являлись потенциальными жертвами. Угрожающе звенели цепи. Воздух был пропитан отвратительными запахами. По-прежнему в бараке царил мрак.

Берта Кеттерлинг громко рыдала. Вновь послышался звук глухого удара. Началась отчаянная драка, пронзительно вскрикнула Люси Блейр. Тяжело дышали дерущиеся мужчины. Вой, невнятные ругательства. Завизжала женщина.

Бац! Бац! Бац-бац! Снаружи донеслись крики, кто-то несколько раз выстрелил. Топот бегущих ног. Опять крики. Отодвинулся засов. Огромные двери распахнулись, на пороге стояли мужчины с факелами и бичами в руках. Они приказали рабам выйти из загона и атаковать невидимого врага. Их выгоняли наружу, точно собак. Четверо надсмотрщиков вошли внутрь, раздавая удары направо и налево и продолжая выкрикивать резкие команды. Рабы пытались спрятаться в темноте или выскакивали наружу. Но трое из них уже никогда не отступят перед врагом.

Минотт и Харрис замерли в полной боевой готовности в углу барака. Люси Блейр с растрепанными волосами пряталась за спиной Минотта, который держал в руках тяжелое бревно, готовый сражаться до конца. Харрис тоже нашел нечто напоминающее дубинку. Когда его осветили факелы, на лице юноши выражение яростной решимости сменилось крайним смущением — у его ног лежал мертвый раб. За спиной у него заняли позицию Хантер и две девушки. Смертельно бледная Мэйда Хайнс стояла, прижавшись к стене, в ее руке был зажат обломок кости.

На них обрушились бичи. На лице Минотта вспыхнул багровый рубец, но он бросился вперед.

И тут со стороны двери грянули выстрелы. На пороге стоял Блейк с двумя револьверами в руках. Один из надсмотрщиков упал, и его факел задымился на грязном полу.

— Все в порядке! — крикнул Блейк. — Выходите! Первым до него добежал что-то лепечущий Хантер. Рабы

пронзительно кричали. Во дворе пылал огромный деревянный амбар с зерном.

— Лошади остались возле конюшен, — быстро проговорил решительный и бледный Блейк. — Их не успели расседлать.