Полукровка - Тимур Туров

У Натальи это вышло само собой. Игорю оказалось много сложнее. Он больше общался с Ником, и воспоминаний было больше. Осколки этих воспоминаний, обмолвки в разговорах, странности в поведении – все это складывалось в причудливую мозаичную картинку, от которой веяло мистикой готических витражей. И чем больше Игорь гнал от себя мысли о Нике, тем крепче вбуравливался в душу червяк непонимания...

Утром Володя проснулся на удивление бодрым. И хотя всю ночь ему снилась какая-то ерунда про отца Ника и папу Игоря, проснулся он с более упорядоченными мыслями, чем засыпал накануне. От вчерашней неуверенности не осталось и следа. Сон принес решение неразрешимой, казалось, задачи. У него есть отец и папа.

Именно к этому подвигли его картинки и знания из прошлого, невесть как пришедшие среди ночи в голову. У него есть папа Игорь. По странному стечению обстоятельств у него появился отец Николай. И хотя выходит, что он плоть от плоти Николая, Ник навсегда останется отцом, а Игорь всегда будет папой. От этой мысли стало светло и уютно.

Володя встал, полыхая радостью и оптимизмом. Вместо обычной сонливости плескала через край энергия. Не найдя лучшего применения этому избытку сил, он сделал зарядку и встал под холодный душ, отчего почувствовал себя еще бодрее.

На кухню ворвался полным жизни, как весенний ветер.

– Привет, папа! – кивнул погрузившемуся в чужую диссертацию отцу.

– Доброе утро, мамочка, – подмигнул матери.

И от этих простых слов на кухне словно стало легче дышать. Будто разбилось вдребезги тщательно скрываемое напряжение.

А его несло. За завтраком он рассказал о новой фотовыставке, на которую планирует сходить. О пачке свежих фотоснимков, которые никак не успевает просмотреть. Мама неожиданно заинтересовалась фотографиями, и, удивленный таким поворотом, Володя пообещал вечером показать ей всю стопку.

Уже на выходе его догнал папа:

– Погоди, я сигарету возьму.

Володя кивнул и вышел к лифту. Папа появился через полминуты. Прикурил и посмотрел на сына:

– Прости... Ты что-то решил?

– Между нами ничего не изменится, – от души выпалил Володя. И от этого ему стало еще радостнее.

Игорь улыбнулся, как улыбается последним солнцем осенний день.

– А с ним?

– Не знаю, – честно сказал Володя. – Не уверен, что хочу его видеть, но... он ведь отец...

Игорь молча хлопнул сына по плечу.

– Будь осторожен.

– Ты боишься? – напрягся Володя.

– Его не было девятнадцать лет. И...

Игорь замялся. Володя вдруг совершенно явственно увидел одну из сцен, что снилась ночью. Двое молодых людей и чужой ребенок, оставленный им человеком, которого они не знали настолько, что даже фамилия его осталась загадкой.

– Ты так и не понял, как мог принять за самого близкого друга того, о ком ничего не знал? – неожиданно спросил Володя.

Папа вздрогнул, словно только что получил пощечину от собственного сына.

– Откуда ты знаешь? – в глазах Игоря мелькнуло выражение, больше приличествующее загнанному зверю, а не университетскому преподавателю истории. – Он тебе сказал?

– Нет, – мотнул головой Володя. – Нет. Просто... просто вы мне всю ночь сегодня снились.

– А что еще снилось? – сильнее напрягся папа.

Володя посмотрел на него и почувствовал, что Игорю страшно.

– Дейвона, – пробормотал он. – Маги... Тебе это о чем-то говорит?

Папа помрачнел и отрицательно покачал головой.

– Я ничего не знаю. – Володя почувствовал, что это правда. – Я могу лишь догадываться. И... Будь осторожен.

Кофейня принадлежала той же сети, только находилась она не на «Тульской», а неподалеку от Тверской улицы, в нескольких шагах от театра «Ленком». Народу здесь было не в пример больше, места меньше, а залы для курящих и некурящих сплетались в единое целое, и различий между ними не наблюдалось. Разве что отсутствие или присутствие пепельниц на столиках.

Даргри, облаченный ныне в костюм цвета морской волны, зажал в пальцах сигару. Прикурил, сверкнув перстеньком с нехилого размера изумрудом. Степан снова опаздывал. И Даргри оставалось только злиться на необязательность компаньона. Он и злился. Нервно курил и зыркал по сторонам.

Кроме всего прочего, его бесило это место. И если в прошлой кофейне, по крайней мере, было пустынно, то в эту, судя по толпе, забредала на ланч половина Тверской.

Подошел официант, тощий высокий парень в дурацком переднике. Спросил, нужно ли что-нибудь. Даргри зло пыхнул сигарой, заказал капучино и фруктовый тортик.

Заказ принесли через семь минут – он специально смотрел на часы. А компаньон появился спустя еще четыре минуты, когда сигара подходила к концу и нервы тоже были на исходе.

На Степане был все тот же спортивный пиджак. И хотя тот выглядел безупречно чистым и отутюженным, Даргри поморщился. Кивнул на остывающий кофе и тортик в тарелочке.

– Ты опоздал, – констатировал недовольно, глядя, как Степан устраивается напротив.

– Были причины.

– Неужто конец света? – мрачно пошутил Даргри.

– Конца света пока не обещали. Но они встретились.

Даргри дернулся, на секунду теряя самообладание, и посмотрел на компаньона. Тот сидел с непринужденным видом и ковырял тортик. Но по хитрой ухмылке было ясно, что от его взгляда не укрылся момент слабости собеседника.

– Он уже посвятил его?

Степан помотал головой, как лошадь.

– Пока только напугал. Но они должны встретиться снова сегодня вечером.

Желание увидеть отца возникло не сразу. Володя пришел к нему постепенно. Сперва просто возвращался к нежданно обретенному родителю в мыслях, потом понял, что ни о чем толком не может думать. Только проигрывает и проигрывает в голове их встречу. Как подойдет, что скажет, что услышит в ответ.

Все пары из-за этого он просидел, как замороженный. Голос лектора протекал мимо ушей. Мысли были совсем в ином месте. После занятий Володя отмахнулся от зазывавшего на очередное пивопитие Андрюхи, хоть тот и давил не на пенный алкоголь, а на то, что золотая осень не сегодня-завтра екс-кирдыкс, и фиг уже посидишь в парке, вдыхая пушкинскую благодать.

Красивые сравнения пропали даром. Володе было не до парка. Он отказался даже от встречи с Ольгой, чем взволновал девушку. Она спросила, в чем дело, Володя сослался на работу и повесил трубку.

Он и впрямь поехал на «Новокузнецкую». Однако ноги сами собой пронесли мимо родного «Кодака». Он пошел дальше от метро, по трамвайным путям. Миновал Климентовский переулок, как тогда ночью. Перебежал на другую сторону, увидел серый дом с двором-колодцем. Хотел было свернуть в арку, но не смог.

Вход в арку перекрывала тяжелая железная решетка. Калитку на могучем магните удерживал хитрый электронный замок. И, судя по виду, решетка стояла здесь давно, а не была присобачена вчера.