Вышиванка для Маугли - Игорь Судак

- Ну, де тут ваш радiатор?

- Если скажу, что на балконе, вы поверите? - сказал Карпуха, с удивлением глядя на новоприбывшего. - Мы вас, вообще-то, пять дней назад вызывали.

- Та то не сердьтесь – багато роботи. Так що вiн не грiє?

- Чтоб вас так жена грела, как нас радиатор.

Коммунальный работник прошел в комнату и пощупал батарею, сначала сверху, потом снизу. Мы, прекратив чаепитие, молча смотрели на него – судя по ядреному запаху пота, слесарь был страстным борцом за сохранение озонового слоя. Потом он обернулся к нам и спросил:

- Вибачте, менi потрiбне щось важке – постукати.

Карпуха огляделся вокруг.

- Вот этим можно, - он взял с полки чугунный бюст Шевченко и протянул слесарю. Этот бюст, помнится, ему подарили еще в пятом классе, как лучшему чтецу украинских виршив.

- Нi – испуганно замотал головой слесарь, - я не можу. Це ж наш Кобзар.

- Ну и что?

- Це символ боротьби за свободу.

- Ах да, извините, я всё время забываю – это ж наш тотем. А у меня, представляете, что-то с головой - ну не чувствую волнения при виде его и всё! Я как-то больше привык живых людей уважать, а не идолов. Ну ладно… Возьмите тогда Пушкина – он был при жизни веселый малый, он не обидится.

Слесарь постучал Пушкиным по радиатору.

- То вона у вас, скорiш за все, чимось забилась, - сказал он, прислушавшись, – та ще iржею вкрилася зсередини. Треба прочищати. То давайте домовимось назавтра зранку – десь о десятiй. Егє?

- Eгє, - согласился Карпуха, - только не опаздывайте.

Специалист по радиаторам уже было направился к выходу, как вдруг застыл, уставившись на картину.

Мы все замерли тоже.

- Яка цiкава у вас картина! – произнес он наконец, восторженно цокнув языком. -Генiальна - самiciнька правда. То ми москалям так вiдповiдаємо: «Ви нам газ перекрили, а ми, кмiтливi, хоч на прасцi, але все ж таки приготуємо собi їжу - та будемо жити далi. Разом iз європою. Дуже, дуже гарна картина…

Мы с Карпухой только переглянулись, а когда слесарь ушел, Карпуха сказал:

- Вот видишь, а ты говоришь – оскорбятся, на голову наденут. Тут дело даже не в самоиронии, а в том, что люди всегда будут видеть именно то, что они хотят видеть. В науке есть такое понятие – «психология восприятия». Поэтому у нас эскулапы с запада считают, что президента отравили вражеские агенты, а гиппократы с востока и юга убеждены, что он сам виноват, что это последствия операции по омоложению - стволовые клетки не так активизировались. Вот так-то. Все поведенные на чем-то вообще всегда готовы увидеть красивую радугу там, где нормальные люди видят бензольные пятна. Особенно таким выпадением зрения страдают нацыки. Я даже - знаешь что – закажу, чтоб мне эту картину с надписью на футболку пересняли. И вот увидите - ни один патриот свидомый мне даже слова плохого не скажет, все будут только хвалить! Через неделю, кстати, я слышал, у них какое-то збиговисько тут в Киеве – вот туда я и схожу. Куртку сниму и буду в одной футболке там прохаживаться. Спорим, что никто из этих мыслителей не подумает, что я над ними издеваюсь?

- Нет, стоп! – возразил я поспешно. – Вот спорить с тобой я не собираюсь. Ты после этого съезда на инвалидную коляску пересядешь, а то и еще хуже, а я что – радоваться, что я выиграл, буду? Хватит мне таких выигрышей! Мало того, Лемурку пожалей – где она второго такого ненормального мужа найдет? Ты думаешь, все такие благодушные, как твой слесарь – тебя сразу раскусят как пятую колонну. Тебя на этой футболке вздернут на самом видном месте.

- Ну ты загнул, фантазёр! Да ладно, пошутил я, - отмахнулся Карпуха и перевел разговор на другую тему.

А через несколько дней у меня поздно вечером просто взорвался телефон – звонила Лемурка.

- Карпуха… - всхлипнула она и замолчала.

- Что «Карпуха»? - переспросил я. – Лемурка, что случилось?

- Карпуха… не пришел домой до сих пор… И мобильный отвечает, что он вне зоны…

- А когда он ушел?

- Днем еще… я была на работе. Он, ты же знаешь, такой обязательный, сам меня всегда ругал за любую неорганизованность… Что-то случилось… - Лемурка стала плакать.

- Я прошу – не волнуйся, - начал успокаивать я ее. - Возьми себя в руки. Всё будет хорошо… У меня уже был такой случай с одним знакомым – так потом выяснилось, что он просто встретил армейского кореша, ну и загуляли через меру. Найдется и Карпуха, живой и здоровый.

- Игорь… Я вот чего боюсь, он же вчера переснял себе на белую футболку твою картину с этой дурацкой надписью…

- Что??? – я аж опешил. – Он таки сделал эту глупость?

- Сделал, - тихо ответила Лемурка. – И утром надевал ее, примерял и радовался, как картина красиво смотрится в зеркале, и смеялся, что, мол, это у него такая будет вышиванка.

- Да-а-а, - произнес я, вспомнив, что в новостях слышал - сегодня собирались все эти участники национальных змагань. - Ладно, Лемурка, давай надеяться на лучшее, картина всё-таки вполне патриотичная, во всяком случае, такою она должна им показаться. Я убежден – всё, будет хорошо.

- И ещё… - сказала Лемурка. – Мне тут полчаса назад позвонил кто-то незнакомый и спросил: «Чи дома мiй чоловiк?» Я ответила: «Нет». А он мне: «Ну то вже i не буде!» И рассмеялся.

- Кто-то пошутил, - ответил я уже неуверенно. – Что ж, больницы я всё-таки обзвоню. Ты только не волнуйся. Жди. Пока.

Я положил трубку, взял с полки городской справочник и принялся обзванивать больницы. Целый час обзванивал, но Карпухи нигде не было. Надежды на хороший исход таяли с каждым звонком. «Еще пяток больниц осталось, - подумал я невесело, - а потом..» О том, куда звонить потом, даже думать не хотелось. И тут раздался звонок.

- Привет! – услышал я знакомый Карпухин голос, бодрый, только какой-то очень далекий. – Извини, если разбудил… До дома что-то не могу дозвониться – все телефоны заняты, так я - тебе… Что нового?

- Как - «что нового»? – одновременно и обрадовался и возмутился я. - Тебя уже по крематориям ищут, Лемурка с ума сходит. Ты где?

- Да в больнице я, в «Спецтравме», и мобильник потерял. А что разве ей отсюда не перезванивали – я же просил.

- Никто не звонил… - ответил я, вспомнив. - А что с тобой? И почему голос такой, как из склепа?

- Да пустяки, руку немного повредил – так ее зашивали и оставили меня полежать здесь до завтра. Серьезно, ничего страшного. А голос? Не знаю - связь плохая… Подъезжай завтра – заберешь меня, я в девятой палате. И перезвони Лемурке, успокой. А то мне не дают тут долго аппарат занимать.

Рано утром я был уже в «Спецтравме». Дежурная сначала наотрез отказывалась пропускать меня к больным, мотивируя это тем, что им нужен покой, но потом, когда я достал кошелек и выбрал соответствующий пропуск с портретом одного из «великих украинцев», она изменила свое мнение и даже выдала белый халат.

Когда я вошел, палата в первую секунду мне напомнила передачу «Свобода слова», покоем тут и не пахло - около десятка разных перевязанных больных сидели или лежали по своим кроватям, а в центре стоял Карпуха и что-то страстно говорил. Вид у него был, как после рукопашного боя: рука забинтована, под глазом - большой фингал, футболка в пятнах крови, разорвана в двух местах. А на груди - прямо через всю картину – выведенная черным фломастером сияла жирная надпись: «Слава героям УПА!»

«Господи, что же они там с ним делали?» - мелькнула у меня в голове первая мысль. Карпуха же меня не замечал – он как раз отвечал на чей-то вопрос и был, как всегда, в ударе.

- Вот вы спросили меня – «За что я так не люблю Украину?» - сказал Карпуха. – Замечательный вопрос – глубокий и очень конкретный! Такой вопрос хорошо задавать после того, как поставили человека к стенке, когда ответ на него уже не важен, а сам приговоренный оправданию не подлежит. Задал вопрос, добавил слово «гад» и нажал на курок. Но я всё-таки попробую ответить: скажите, а что значит - «любить Украину»? Это морковку в Португалии дёргать, спiвая пiснi про рушныки? Засыпать с томиком Шевченко на подмосковных стройках после тяжелого дня? Упхаться в трудные годы аж за самый океан и оттуда учить нас патриотизму? Это - любовь? Или все-таки «любить Украину» - это остаться с ней, не смотря ни на что, жить, разделяя любые её трудности и беды, добывать уголь, выпекать хлеб, развивать бизнес и изо всех сил тянуть эту страну из дремучести до цивилизованного уровня? Так может, это я вас должен спрашивать - за что вы так не любите Украину? И обязательно спросил бы, если б мозгов было в пять раз меньше.

- А вы гадаетэ - то легко ехать за кордон от родных хат на заработки? - спросил дядька с почти полностью перевязанной головой, сидевший на койке возле окна (похоже, именно он и задавал вопрос «За что?..»). – А чи знаетэ, як там мучает ностальгия по ридной земле?

- Не знаю, - ответил Карпуха. – Но у меня, в отличие от вас, к вам нет претензий. Любовь к Родине может быть и мазохистской, пожалуйста, любите на расстоянии и мучайтесь – имеете право. Только зачем ее, свою такую любовь, другим навязывать? Мы живем по общим психологическим законам – и, независимо от национальностей, у всех везде всегда и во всем свое отношение к любому предмету и свое восприятие одной и той же ситуации. Каждый видит по-своему. Вы замечали, например, как люди, которые хотят залезть в полный автобус, кричат тем, кто уже внутри: «Подвиньтесь, что уперлись, как бараны, – в середине салона свободно!» А потом через минуту, когда сами залезут, то орут уже тем, кто снаружи: «Ну куда лезете? Вздохнуть невозможно – автобус не резиновый!» Один и тот же человек в практически одно и то же время – а какое различное поведение! Так что говорить о разных людях? Как вместе жить?