Наука любви - Овидий Публий Назон

Книга II

Победа влюбленного

Гряньте: «Ио, Пеан!» «Ио, Пеан!» – возгласите!Бьется добыча в сети, кончен охотничий труд.Ныне влюбленный, ликуя, стихи мои метит наградойВыше Гомеровых пальм и Гесиодовых пальм.Так распускал паруса похититель и гость, сын Приама,От копьеносных Амикл[61] в дом свой жену увозя;Так и тебя, Гипподамия, вез в колеснице победнойТот, кто примчался к тебе в беге заморских колес.

Удержать труднее, чем завоевать

Но не спеши так, юнец; ты выплыл в открытое море,Волны плещут кругом, берег желанный далек.Если по слову стиха моего и достиг ты любимой —Я научил овладеть, я научу сохранить.Завоевать и оборонить – одинаково важно:Случай поможет в одном, только наука – в другом.Так не оставьте меня, Киприда и отрок Киприды,Ты не оставь, Эрато, тезка которой – Любовь!Долг мой велик: поведать о том, каким ухищреньемБудет удержан Амур, мчащийся по миру бог.Легок Амура полет, два крыла у него за плечами,Трудно накинуть на них сдержанной меры узду.

Мифологический пример: Минос. Дедал и Икар

Гостю когда-то Минос замкнул все пути для ухода —Гость на пернатых крылах по небу путь проторил.Был уже скрыт в тайнике зачатый матерью в блудеБык-получеловек и человек-полубык,И произнес строитель Дедал: «Минос-справедливец!Плену конец положи: прах мой отчизне верни!Пусть я не мог, гонимый судьбой, не знающей правды,Жить в родимой земле, – в ней я хочу умереть.Если не жаль старика – дозволь возвратиться ребенку.Если ребенка не жаль – то пощади старика».Так он твердил, и долго твердил, но тщетными былиРечи – пленнику царь выхода в путь не давал.Это поняв, промолвил Дедал: «Теперь-то, умелец,Время тебе показать, в чем дарованье твое.Пусть и море, пусть и суша покорны Миносу,Пусть ни земля, ни вода нам не откроют пути, —Небо осталось для нас – рискнем на небесные тропы!Вышний Юпитер, прости мне дерзновенье мое:Я не хочу посягать на звездные божьи престолы —Нет нам из рабства пути, кроме пути в небесах!Ежели Стикс дозволит исход – поплывем и по Стиксу!Новый пишу я закон смертной природе моей».Часто беда изощряет умы. Возможно ли верить,Чтобы шагнул человек ввысь по воздушной тропе?Вот он перо за пером слагает в небесные весла,Тонкими нитями льна вяжет одно к одному;Жарко растопленный воск крепит основания перьев;Вот уж подходит к концу новоизмышленный труд.Мальчик веселый меж тем и пером забавлялся, и воском,Сам не зная, что в них – снасть для мальчишеских плеч.«Это, – молвил отец, – корабли для нашего бегства,Это единственный путь к воле и отчей земле.Всюду – запоры Миноса, свободен лишь воздух небесный;Мчись по свободному ввысь, воздух полетом прорви!Пусть, однако, тебя не влечет ни тегейская дева[62],Ни Волопас, ни его спутник с мечом – Орион:Только за мною одним устремись на полученных крыльях —Я – впереди, ты – вослед: в этом – спасенье твое!Если эфирный поток вознесет нас к недальнему солнцу —Знай, не вынесет воск солнечных жарких лучей;Если же крылья у нас заплещут над самой волною —То маховое перо взмокнет от влаги морской.Посередине держись! Лишь бойся недоброго ветра —Пусть лишь попутный порыв дует в твои паруса».Эти слова говоря, он ладит на мальчика крылья,Новым движениям плеч учит, как птица птенца;Сам на свое надевает плечо рукодельные снастиИ в неизведанный путь телом парящим плывет.Срок полета настал. Отец целуется с сыном,Не высыхает поток слез на отцовских щеках.Холм был пониже горы, но повыше гладкой равнины —Здесь для двух беглецов горестный путь начался.Крыльями движет Дедал, озираясь на крылья Икара,И не сбиваясь с пути, правит и правит полет.Радует двух беглецов новизна, развеваются страхи,Мчится отважный Икар, сильным крылом шевеля.Видит летящих рыбак у воды с дрожащей удою,Видит, и зыбкую трость в страхе роняет рука.Наксос, и Парос, и Делос, любезный кларосскому богу,Минули; с левой от них Самос прошел стороны,С правой виднелся Лебинт и рыбная АстипалеяИ подымался из вод остров Калимны лесной.Вдруг юнец, по пылкости лет опрометчивый ранних,Выше направил тропу, долу оставил отца;Скрепы расслабились, воск растекся от ближнего солнца,Ветра не может поймать взмах торопливой руки;В ужасе он с высоты глядит в просторное море,В сердце – трепетный страх, ночь наплыла на глаза,Тает воск, бьет юнец бескрылыми воздух руками,Чувствует смертную дрожь, не в чем опору найти.Рушится он, крича: «Отец! Отец! Погибаю!» —И захлестнулись слова темно-зеленой волной.А злополучный отец (уже не отец!), восклицая:«Где ты, сын мой Икар? Где, под какой ты звездой?Где ты, Икар?» – вдруг видит в воде плывущие перья…Кости укрыла земля, имя осталось волне.Если Минос не сумел удержать человеческих крыльев, —Мне ли пытаться унять бога крылатого взлет?

Нужны ли приворотные зелья?

Но ошибается тот, кто спешит к гемонийским заклятьямИ с жеребячьего лба тонкий снимает нарост, —Чтоб уцелела любовь, не помогут Медеины травы,Ни заговорный напев ведомых марсам[63] словес.Если бы только любовь могли уберечь заклинанья, —Был бы с Цирцеей – Улисс и с Фасианкой – Ясон.Да и девицам не впрок наводящие бледность напитки:В души несут они вред и помрачают умы.