Тайна острова Буяна - Алексей Биргер

Я достал спички, пошарил глазами, нашел какую-то старую газету в углу, зажег её и засунул в очаг.

— Что ты делаешь? — спросила Фантик.

— Проверяет, есть ли тяга в дымоходе, — объяснил Ванька, сразу понявший смысл моих действий. — Ведь если дымоход забит — осыпался, например, или птицы в нем свили гнезда — то пользоваться им нельзя. Весь дым повалит в комнату, и мы задохнемся.

К сожалению, судя по тому, что дым начал зависать и частично выползать в комнату, а не устремился в дымоход, дымоход и впрямь был забит.

— Какая жалость! — с горьким разочарованием вздохнул Ванька.

— Такая же печь должна быть в трапезной, — сказал я. — Будем надеяться, что там нам больше повезет. Пошли туда!

— Но давайте сначала осмотрим все архиерейское жилье, очень-очень быстро, а? — предложила Фантик.

Мы с Ванькой согласились, и пробежались по всем помещениям архиерейских палат. Особенно интересно было подниматься на второй этаж лестницы так причудливо извивались, такие возникали ходы и переходы, что, честное слово, целую вечность можно было бы там странствовать, если бы нас не поджимали неотложные дела. Под конец мы вышли на верхнюю галерею и оглядели все подворье сверху. Видно было далеко. Мы увидели и нашу лодку в бухточке, и дорогу к воротам, и часть берега. И само озеро просматривалось лучше некуда, довольно далеко.

— Вот, наверно, здорово было стоять здесь и смотреть, когда здесь кипела жизнь! — вздохнула Фантик.

А я заодно поглядел на крышу и трубы трапезной. Крыша, насколько я мог судить, была во вполне приличном состоянии, без больших прорех. То есть, возможно, мы даже на втором этаже сможем устроиться, если захотим. И трубы выглядели вполне нормально — во всяком случае, на обоих трубах не было ни одного отвалившегося кирпича, так что кирпичами дымоходы не забиты. Конечно, в них может быть и окаменевшая сажа, и птичьи гнезда — но тут уж не узнаешь, пока не проверишь тягу.

Тучи совсем закрыли солнце. «И наползала зловещая тьма на весь обитаемый мир…» — подумалось мне. Снежинки больше не кружились в воздухе, будто тучи копили силы. И, по моим ощущениям, с каждой минутой становилось все холодней.

Сумеречное такое было состояние вокруг, и казалось, что наступает вечер, а ведь было всего полтретьего дня.

— Пошли осматривать трапезную! — сказал я. — Кроме всего прочего, мне уже жрать хочется — просто жуть! Четыре часа на воде, управляя парусом это вам не хухры-мухры!

Насчет того, что пожрать следует, и как можно скорее, Ванька и Фантик охотно согласились со мной. Мы спустились с галереи по внешней лестнице, прошли в трапезную.

В трапезной нам повезло. В кухне при огромном зале высилась такая же печь, что и в архиерейских палатах — и тоже с оторванными дверцами. Топка у этой печи была чуть ли не метр на метр, чугунная плита поверх топки сохранилась в отличном состоянии, и пол был каменный, так что пожарная безопасность гарантировалась. И, более того, окно кухни было наглухо заколочено, и кухню освещал свет из дальнего окна зала в противоположной стене. Сквозь это окно до кухни не могли долететь никакие дождь и снег, при самом буйном ветре.

И в самом зале трапезной нас ждал приятный сюрприз. Часть длинных деревянных столов и скамей была поломана, чуть ли не в щепы изрублена, но один дубовый стол, метра в три длиной, уцелел, и одна из скамей при нем уцелела. Так что, если печка потянет, мы сможем сидеть за настоящим монашеским столом, за столом того типа, за которым сиживали и викинги, и рыцари Ричарда Львиное Сердце, и мушкетеры, и наши гардемарины… — ну, и хоббиты, конечно, вместе с королем-воином.

Что ж, оставалось только убедиться, что печка потянет. С содроганием сердца я зажег кусок бумаги, найденный в углу, и сунул его в топку, поднеся к самому отверстию дымохода…

Потянувшийся дымок тут же устремился в дымоход, не делая никаких попыток лениво расползтись по всех топке.

— Ура! — от всей души закричали мы.

— Значит, так, — я окончательно взял командование на себя. — Первым делом — собираем все куски изломанных скамей и столов, все дерево, которое подвернется под руку, и как следует раскочегариваем очаг. Потом начинаем носить вещи, и прежде всего достаем два котелка — для чаю и для макарон, зачерпываем в них воды, приносим и ставим на плиту. Вы понесете по котелку с водой, а я возьму рюкзак с продуктами. Потом Фантик будет готовить обед, а мы с тобой, Ванька, перетаскаем сюда с берега все остальное.

И работа закипела! Через пять минут в очаге плясал веселый огонь, ещё через десять оба котелка стояли на чугунной плите, начавшей раскаляться, а Фантик, следя за ними одним глазом, чтобы, когда они закипят, засыпать в один из них чайную заварку, а в другой — макароны, доставала из рюкзака бутерброды и закуски и расставляла их на столе. Мы с Ванькой тем временем таскали вещи, причем для этого Ваньке пришлось впервые за весь день расстаться с мечом, щитом и колчаном. Спасательный жилет, так стеснявший его движения, он, как и мы, снял, едва мы высадились на остров.

Вещей было немного, поэтому перетаскали мы их минут за пятнадцать-двадцать — как раз к тому моменту, когда закипели оба котелка, и Фантик, сняв один с плиты, заварила чай, а во второй засыпала макароны и отодвинула его к самому краю плиты, где чугун был раскален меньше и вода с макаронами не перекипала.

Дожидаясь, пока макароны сварятся и Фантик бухнет в них банку тушенки, мы с Ванькой собрали поближе к очагу весь деревянный хлам, который нам удалось найти в трапезной и в её подсобных помещениях. Гора получилась основательная — мы уложили штабель чуть не в полтора метра высотой. До вечера нам этого должно было хватить, даже если ещё сильнее похолодает. А может, и на все сутки хватило бы, но мы решили не рисковать, и, отдохнув после обеда, пополнить запасы дров. Беда очагов и каминов, в отличие от нормальных печек с дверцами и вьюшками, в том, что их нельзя однажды протопить, чтобы они долго потом держали тепло. Их надо топить непрестанно, иначе, едва дрова погаснут, все тепло вместе с дымом вылетит в трубу.

Когда мы кончили запасать дрова, Фантик уже полностью накрыла стол, поставила три миски и три кружки, положила три ложки, нарезала хлеб, красиво разложила бутерброды и расставила открытые баночки с солеными огурцами и помидорами, салатом из маринованных овощей и щучьей икрой домашнего засола. А к чаю у нас были банка клубничного варенья и банка меда.

Нам показалось, что мы в жизни не едали такого вкусного обеда! Макароны с тушенкой — это вообще такая еда, что все отдашь, а после плавания на свежем воздухе, у весело полыхающего очага, за монашеским столом они пошли у нас просто как пища богов. Да ещё со всеми закусками, с бутербродами с творогом и с копченой гусятиной!.. А после всего этого горячий чай с вареньем и медом. Когда мы наелись так, что в животы больше не влезало, я почувствовал, как у меня слипаются глаза и клонит в сон.

— Все, я готов! — сказал я. — Такой обед, после таких нагрузок… Ребята, я должен вздремнуть часок. Вы меня разбудите, если я засплюсь дольше, чем надо. Впрочем, может, и вам лучше было бы вздремнуть.

— Я — нет! — объявил Ванька. — Первым делом я хочу найти этот удивительный крест, о котором рассказывал отец Василий. Как ты думаешь, где его искать?

— Наверняка где-то возле подворья, — сказал я. — Ведь подворье-то было поставлено на месте чудесного спасения архиепископа. И, наверно, на одной из высших точек берега. Насколько я понял, крест был виден далеко.

— Сейчас же огляжу все взгорки вокруг подворья! — сказал Ванька.

— И я с тобой! — сказала Фантик. — Мне тоже безумно интересно найти этот крест, или хотя бы то, что от него осталось. А спать мне совсем не хочется.

— Ну, как хотите, — сказал я. — А я отпадаю.

Ванька и Фантик отправились искать остатки креста, а я развернул один из спальных мешков, подбросил побольше дров в очаг, чтобы он горел не меньше часа, забрался в мешок — и мне стало настолько уютно, тепло и хорошо, что я сразу отключился.

Спал я крепко, без сновидений, только под конец мне стало сниться что-то на темы Пушкина, вроде того, что «Пушки с пристани палят, Кораблю пристать велят», только не пушки стреляли, а этот псих палил из своего ружья с островной пристани, веля нам пристать… Я проснулся, увидел, что в очаге догорают последние дрова, подкинул штук семь толстенных ножек от сломанных скамей и опять уснул.

Теперь я совсем согрелся, так приятно было ощущать боком жар очага, поглубже зарываясь в мягкий и толстый спальный мешок. Наверно, я проспал бы до вечера, но меня разбудил яростный топот ног.

— Борька! — орали и Ванька, и Фантик. — Борька!

Я резко присел в испуге — что у них случилось? Они подбежали ко мне и некоторое время стояли совсем запыхавшиеся.

— Ну? — спросил я. — Что стряслось?