Пока «ГРОМ» не грянул. На Берлин в 1941 году - Игорь Градов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Полагаю, это явное преувеличение. Особенно в отношении Сталина. Русские не будут воевать с нами, по крайней мере до тех пор, пока в Европе хозяйничает Гитлер.
– Я тоже так думаю, особенно после того, как мне показали их план "Гром". Но какой великолепный спектакль! Согласитесь, Брендан, встреча двух европейских диктаторов посреди Балтийского моря – великолепный пропагандистский трюк. Вы только взгляните на эти искренние улыбки, рукопожатия, позирование перед фото- и кинокамерами на палубе "Тирпица"… Впечатляет! Гитлер и Сталин готовы не сегодня-завтра вцепиться друг другу в глотку, но при этом делают вид, что дружат до гробовой доски. Прямо-таки иезуитская хитрость.
– Со стороны Сталина – скорее кавказская, сэр. Заметьте: он не подписал протокол о присоединении Советского Союза к Тройственному пакту…
– …Но сделает это 17 июля, во время встречи в Варшаве. Она, кстати, будет называться "Европейская мирная конференция". Какое кощунство – говорить о мире в столице завоеванного государства! Тогда они все и подпишут – Пакт трех превратится в Союз четырех. Между прочим, заключить его в Варшаве предложил сам Сталин. Еще одно унижение для бедных поляков… Дядюшка Джо все никак не может забыть позора, случившегося в 1920-м году, когда польские уланы чуть не разгромили его армию. Исключительно злопамятная и мстительная натура!
– Но зачем пакт Сталину? Судя по всему, он уже определился с датой нападения…
– Канцлер Бисмарк говорил: "Никогда не воюйте с русскими. На всякую вашу хитрость они ответят непредсказуемой глупостью". Такую гениальную глупость и собирается совершить Сталин.
– Неужели Гитлер этого не понимает?
– Полагаю, он прекрасно осведомлен о планах русских, его разведка ничуть не хуже нашей. Но фюреру, как ни парадоксально, выгоден этот договор. В случае нападения он сможет обвинить Советский Союз в вероломстве и нарушении соглашения. В глазах всего мира он будет жертвой. Следовательно, получит моральное право на ведение войны, причем справедливой, оборонительной. Для него это очень важно! Думаю, сразу после нападения он обратится к нам с предложениями о мире. Причем, заметьте, на очень выгодных условиях.
– Мы их примем?
– Ни в коем случае! Но мне придется снова отбиваться от тех наших лордов, что уже второй год трубят о мире с Германией. Бедфорд иГамильтон готовы хоть сейчас упасть в объятия Гитлера. А после того, как большевики окажутся на берегах Ла-Манша, перекрыть их истеричный вой будет крайне сложно.
– И что мы предпримем?
– Будем ждать. И надеяться, что Советский Союз нападет на Германию. Иначе – Боже, спаси Британию!
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Берлин
27 мая 1941 года
Советское посольство
– Вы неплохо справились со своей задачей, – похвалил Шмакова генерал Коротков. – Получили важные документы, встретились с Гертрудой Райх. Думаю, гестапо уже прониклась к вам интересом.
– Это точно, – ухмыльнулся Николай, – их "топтуны" следуют за мной, как привязанные. Приходится по три-четыре пересадки в метро делать, чтобы оторваться.
– Но вы особенно не усердствуйте, а то они вас и впрямь потеряют, – заметил глава советской резидентуры в Берлине.
Шмаков понимающе кивнул и продолжил:
– Мы договорились с Гертрудой о встрече послезавтра, там же, в музее.
– Хорошо, и постарайтесь, чтобы на сей раз "наружка" действительно отстала от вас хотя бы на десять-пятнадцать минут. Вы передадите ей кое-какую важную информацию.
– Гертруда жаловалась, что Гиммлер давит на нее, требует достать точные данные о "Громе"…
– Да, и я его прекрасно понимаю. Рейхсфюреру необходимо проверить информацию, поступившую из Берна. Сохранить в тайне операцию мы уже не сможем, поэтому надо сделать так, чтобы немцы поверили в то, что "Гром" – фальшивка, отвлекающий маневр. Проблема в том, как это сделать. В абвере сидят не дураки, их вокруг пальца не обведешь. Значит, надо так подсунуть информацию, чтобы она не вызвала ни малейшего подозрения. Этим мы с вами и займемся. Главное – не переборщить, не переиграть самих себя. Какие будут соображения?
– Думаю, – немного помолчав, ответил Шмаков, – можно задействовать полковника Зеленцова.
– Я тоже так считаю, – кивнул Коротков. – Петр отлично играет свою роль. Кажется, Гертруда и в самом деле поверила, будто он безумно влюблен в нее и готов на все. Слава богу, она не догадывается, что он действует по нашему приказу. Иначе наверняка обиделась бы и отказалась сотрудничать. Актрисы – существа нежные, тонкие, и Райх – особенно. Поэтому будем действовать так: передадим Зеленцову кое-какие данные о "Громе", а послезавтра, при встрече с Гертрудой, вы их подтвердите. Райх, конечно, передаст их своему любовнику, Гиммлеру. В результате информация попадет к фюреру двумя путями – от Мюллера и Гиммлера, это станет залогом ее подлинности. Впрочем, она и будет подлинной. Для начала, конечно. Немцы должны убедиться в надежности Зеленцова, тогда охотно слопают любую дезу. Что-нибудь не так? – спросил Коротков, заметив сомнение на лице Шмакова.
– Не слишком ли все просто? Ведь и Мюллер, и Гиммлер – по большому счету одно ведомство, значит, и один источник…
– Не совсем так, – ухмыльнулся Коротков. – Это разные конторы. К тому же Гиммлер ни за что не признается, что получил сведения от любовницы. Он скажет, что они поступили от надежного лица.
– А как же адмирал Канарис? Он наверняка захочет все перепроверить.
– Конечно. Военные не доверяют Гиммлеру, и правильно делают. Тут мы полагаемся на англичан. У них есть свой человек в Москве, в Генштабе. Он был завербован еще три года назад и с тех пор поставляет британцам ценные сведения. Они, разумеется, не знают, что это наша операция. Штабист передаст сведения о "Громе" английскому резиденту, тот отошлет их в Лондон. А дальше все просто: в Форин офис у немцев полно своих агентов, рано или поздно сведения попадут в Берлин.
Коротков иронически усмехнулся – мы тоже, мол, не лыком шиты. Шмаков позволил себе легкую улыбку. Но сомнения еще оставались. Вслух же майор спросил:
– Какие будут распоряжения на сегодня?
– Вечером Зеленцов пойдет к Гертруде Райх. Он долго добивался этой встречи и вот получил приглашение. Свидание состоится у нее на квартире, на Кюрфюстенштрассе. Вы отправитесь следом и будете наблюдать. Надо, чтобы гестаповцы вас заметили. Особо не светитесь, пусть все выглядит естественно. Мюллер должен поверить, что Зеленцов – предатель и что мы его подозреваем. Кстати, гестаповцы, возможно, захотят устроить вам провокацию, будьте предельно осторожны. В случае чего – сразу отходите в посольство. Впрочем, вы сами все знаете. Ну ладно, – Коротков встал из-за стола, – желаю удачи.
Шмаков пожал генералу руку и вышел из комнаты. Предстоял весьма хлопотливый вечер.
Берлин
27 мая 1941 года
Курфюстенштрассе, 6
Вильгельм Краух опять пил кофе. Похоже, это становится привычкой, с тоской подумал он. Штурмбанфюрер не был любителем этого напитка, предпочитал пиво. К тому же после начала боевых действий доставать хорошие зерна стало трудно, и в небольших заведениях, вроде этого, поили какой-то бурдой, выдаваемой за кофе. Но выбирать не приходилось: во время наблюдения агентам запрещалось употреблять пиво.
Вилли вел наблюдение за домом Райх. Подъезд актрисы находился через дорогу и отлично просматривался. За столом рядом с ним, как всегда, сидел Ганс Шеер, два других агента, Рейман и Граушвальц, дежурили внутри дома. Они уже час чинили проводку на втором этаже. У них был приказ – если появятся охранники Гиммлера, немедленно смываться. Не дай бог, если эсесовцы заинтересуются, что это за странные монтеры копошатся на лестнице…
Пока все было тихо. Гертруда сидела дома и явно кого-то ждала. Еще днем она отпустила служанку и осталась в квартире одна. Но гостем вряд ли должен быть рейхсфюрер, решил Краух. Насколько он знал, при посещении Гиммлера Райх сначала ужинала с любовником (при этом за столом прислуживала горничная) и лишь потом приступала к интимному общению. Уход служанки как раз и был сигналом, что шеф занят и беспокоить его нельзя.
Но сегодня все было иначе. Ужин в квартире не готовили, горничная ушла еще днем. Значит, это будет особый гость, подумал Краух и решил ждать. И вот он пьет уже третью чашку опостылевшего кофе. Хорошо, что хозяин заведения все понимает и молча сидит за стойкой. Он даже не требует, чтобы посетители заказали еще что-нибудь.
Часы на стене пробили семь. И тут у подъезда остановился мужчина в легком весеннем плаще и элегантной шляпе. В руках у него был роскошный букет роз. По внешнему виду Краух безошибочно определил – иностранец. Берлинцы одеваются не столь щеголевато, да и цветы держат чуть-чуть иначе. Незнакомец взглянул на часы и быстро вошел в здание. Вилли выскочил из кафе. Он успел заметить, что лифт остановился на четвертом этаже, где жила Райх. Агенты понеслись по лестнице наверх, перепрыгивая через ступеньки.
