И слово это было - Россия.. «Спаси меня... Соловецким монастырем» - Петр Петрович Татауров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как бы то ни было, но физиологические очерки г. Даля считаем мы перлами современной русской литературы и желаем и надеемся, что теперь г. Даль обратит свой богатый и сильный талант преимущественно на этот род сочинений, не теряя более времени на сказки, повести и рассказы…»
И наконец, упоминание о творчестве Даля найдем в письме Боткину (17.02.1847 г.), которому Белинский советует прочесть в № 2 «Отечественных записок» повесть Даля «Игривый», в которой критик нашел «превосходные вещи». И тут же рекомендует адресату, если тот не читал: «Колбасники и бородачи», «Денщик», «Двор», «Дворник», «Небывалое в былом, или Былое в небывалом» — в последней повести он отмечает «дивно-прекрасные частности».
Через два дня в письме Тургеневу, еще молодому писателю, критик замечает, что его талант «однороден» с талантом Даля. Что ж, в 1847 году у Белинского для такого сравнения, возможно, были веские основания.
Тургенева и Даля сведет вместе не только отечественная литература, но и служба в министерстве внутренних дел в «особенной канцелярии» министра, которой как раз руководил Владимир Иванович. В автобиографии этому периоду жизни Тургенев посвятил три строчки: «Поступил в 1842 году в канцелярию министра внутренних дел под начальство В. И. Даля, служил очень плохо и неисправно и в 1843 году вышел в отставку». Потом по-разному будут толковать этот эпизод из биографии каждого из них. Одна ко ключ к нему, на мой взгляд, нужно искать все же в процитированных нами строчках автобиографии.
Самокритичная оценка Тургенева, судя по всему, верна еще и потому, что «зла» на Даля не держал, опубликовав в «Отечественных записках» какое-то время спустя после отставки весьма хвалебную рецензию на его сборник повестей, сказок и рассказов. В целом его оценка совпадала с мнением Белинского, возможно, о не обошлось здесь и без влияния критика. Но вместе с тем нужно учитывать и то, что в этот момент Тургенева и Даля интересовал один и тот же вопрос: судьба русского крестьянина, освобождение его от крепостной зависимости. В министерстве в то время готовили всевозможные проекты на этот счет, и Тургеневу при поступлении на службу поручили написать служебную записку на данный предмет. Так появилась статья «Несколько замечаний о русском хозяйстве и о русском крестьянине». Несколько позднее ему поручается составление записки «Об уничтожении крепостного состояния в России», которая затем была использована при составлении известной «записки Перовского», представленной государю в 1945 году.
В какой-то степени, возможно, это отразилось и в творчестве («Записки охотника»). Во всяком случае, Белинский увидел сходство талантов Тургенева и Даля. Интерес же Тургенева к сборнику Даля по времени совпадает с написанием им очерка «Хорь и Калиныч».
Называя в рецензии Даля народным писателем, Тургенев дает и пояснение этому определению. «В наших глазах, тот заслуживает это название, кто, по особому ли дару природы, вследствие ли многотревожной и разнообразной жизни, как бы вторично сделался русским, проникнулся весь сущностью своего народа, его языком, его бытом. Мы употребляем здесь слово «народный» не в том смысле, в котором оно может быть применено к Пушкину и Гоголю, но в его исключительном, ограниченном значении. Для того чтоб заслужить название народного писателя в этом исключительном значении, нужен не столько личный, своеобразный талант, сколько сочувствие к народу, родственное к нему расположение, нужна наивная и добродушная наблюдательность. В этом отношении никто, решительно никто в русской литературе не может сравниться с г. Далем. Русского человека он знает, как свой карман, как свои пять пальцев».
Как и Белинский, Тургенев ценит в Дале не столько художника, сколько умение писать с натуры. «Г. Далю не всегда удаются его большие повести; связать и распутать узел, представить игру страстей, развить последовательно целый характер — не его дело, по крайней мере тут он не из первых мастеров; но где рассказ не переходит за черту «физиологии», где автор пишет с натуры, ставит перед вами или брюхача-купца, или русского мужичка на завалинке, дворника, денщика, помещика-угостителя, чиновника средней руки — вы не можете не прийти в упоение…»
В произведениях Даля, отмечает Тургенев, «уже чересчур пахнет русским духом, они слишком исключительно народны». И приходит к очень важному выводу: «В русском человеке таится и зреет зародыш будущих великих дел, великого народного развития…» И, завершая рецензию, он подытоживает сказанное: «Г. Даль уже занял одно из почетнейших мест в нашей литературе…»
Сходную оценку Далю как писателю давал и Гоголь. В письме к Плетневу (1846 г.), редактору «Современника», рекомендуя Даля как одного из авторов, «статьями которых может украситься «Современник», он говорит о нем следующее: «Он не поэт, не владеет искусством вымысла, не имеет даже стремленья производить творческие создания; он видит всюду дело и глядит на всякую вещь с ее дельной стороны. Ум твердый и дельный виден во всяком его слове, а наблюдательность и природная острота вооружают живостью его слово. Все у него правда и взято так, как есть в природе. Ему стоит… взять любой случай, случившийся в русской земле, первое дело, которого производству он был свидетелем и очевидцем, чтобы вышла сама собой наизанимательнейшая повесть. По мне, он значительней всех повествователей-изобретателей. Может быть, я сужу здесь пристрастно, потому что писатель этот более других угодил личности моего собственного вкуса и своеобразью моих собственных требований: каждая его строчка меня учит и вразумляет, придвигая ближе к познанью русского быта и нашей народной жизни… Его сочинения — живая и верная статистика России. Все, что ни достанет он из своей многовмещающей памяти и что ни расскажет достоверным языком своим, будет драгоценным подарком для твоего альманаха».
В «Авторской исповеди» Гоголь подмечает, что Даль в творчестве руководствуется «желаньем ввести всех в действительное положение русского человека».
Про Даля говорили еще, что он знакомит русских с Русью.
Сочувственно относился к творчеству Даля И. Некрасов. Несколько иначе видел творчество Даля Чернышевский. Судя по всему, его отвлеченный ум не
