Три недели из жизни лепилы - Олег Мальский

Что естественно: «скорая» не оказывает никакой экстренное помощи, просто транспортирует больных из корпуса в корпус самое большее на полкилометра. Скучно! Собратья со второй подстанции сдают свои «рафики» горячим кавказским мужчинам (Ваганьковский рынок неподалеку) под бордели на колесах.

Хоть какое-то развлечение. Опять же какие-то деньги.

Дарья забренчала посудой. Маша переоделась в операционную форму и прошла в буфет, но в процесс приготовления пищи не включилась. Закурила. Мы с Витей притащили из кабинета заведующего телевизор. Телевизор периодически удаляют из ординаторской. Говорят, что компьютерные игры и канал «2х2» одномоментно — это слишком. Правда, в отделении ничего не запирается — ни бункер, ни подсобки. Из подсобок я периодически ворую запчасти от наркозных аппаратов и вообще все, что под руку попадется.

По «ящику» бородатый и в недавнем прошлом здорово обмороженный мужик рассказывал о восхождении (или серии восхождений) на трудно выговариваемую вершину в Гималаях. Альпиниста сменил боров в костюме с депутатским значком. Я убавил звук и заглянул в буфет.

Дарья резала докторскую колбасу. На электроплитке варилась картошка.

— Олег Леонидович, у вас перца[9] нет?

В моем шкафчике в подвале хранятся: колода карт, домино, шашки и лекарства, необходимые для работы. Необходимые — значит, дефицитные.

Обидное уравнение. Раньше загашники по столам и раздевалкам означали воровство из других, более благополучных отделений и больниц. Еще одно уравнение. С началом всесоюзной операции «гуманитарная помощь» ситуация изменилась. В Боткинскую на имя Н.А. Батыр ежеквартально приходят ящики с медикаментами.

Ящики разметают в считанные секунды. Коллег не останавливают истекшие сроки годности. Но в посылках частенько попадаются флаконы и ампулы с незнакомыми названиями. Их забираю я. Больные ничем не рискуют — эти препараты идентичны родным, привычным, годами проверенным (только почище) или являются их аналогами. В любом случае всю необходимую информацию можно почерпнуть в шефининой библиотеке.

Кофе, чаем, перцем, карри и даже солью в моем шкафчике никогда и не пахло.

— Давайте лучше выпьем! Авансом.

Авансом Дарья пить отказалась. Маша оживилась. В чем, в чем, а в этом она легка на подъем.

Витя разговаривал с Тамарой. Судя по репликам на этом конце провода, она закатила сцену ревности. Вот сучка!

Положив трубку, Витя принялся с остервенением переключать программы. Товарища майора из серии «Я тебе попереключаю» он, конечно не нашел и вернулся к веселым неграм с «2х2». Большим и добрым женским сердцем Маша почувствовала личную драму и вернулась в буфет за третьей чашкой. После недолгих уговоров Витя сломался. Мы «макнули».

И отмерили по второй. На этот раз Витя сачканул. Мы сделали вид, что не заметили. Еще успеет.

Дарья внесла первое готовое блюдо — накрошенный тупым ножом хлеб — и четвертый стакан. Дежурная бригада и примкнувшая к ней Маша заняли имеющиеся посадочные места.

Дарья рассказывала о сынишке, замученном обострениями бронхита, Витя — о том, как последние раз ему не хотели давать академический отпуск. Он заметно расслабился и больше не прикрывал свою чашку ладонью. Только жалобно просил: «Хватит, хватит!»

Маша вспомнила о трех студентках ее медучилища, которые отправились со своими ребятами в ночную сауну. То есть сауна-то была самая обычная, но деньги в наше время делают чудеса.

Как гром с ясного неба подвалили человек пятнадцать кооператоров (неувязочка вышла). В легкую побили «законных» мальчиков и заперли их в одной из кабинок Потом долго развлекались с девочками, не соизмерив свои потребности с их возможностями. Двоих госпитализировали (не кооператоров — девочек), третьей даже понравилось.

Я слушал вполуха — тема исследована вдоль и поперек. Те же три сестры («Три сестры», ха-ха!) фигурировали в Венериных байках.

Три подруги-практикантки дежурили в хирургии. Вечером легли спать в разных палатах — отделение было полупустым. Утром самая болтливая похвасталась, что дежурный доктор Саша предложил ей руку и сердце, после чего провел с невестой ночь. Не всю — часов до двух. Работа у нас, докторов, беспокойная. Подруги всплеснули руками. Оказалось, что их постигла та же участь. Правда, в другое время.

И опять про баню. Те же трое на трое удобно расположились в отдельном кабинете. Кавалеры раскисли от жары и спиртного. С дамами ничего сделать не могут. А время истекло. Раздосадованные (одни, что зря потратились, другие… впрочем, здесь возможны разные толкования), несостоявшиеся любовники покидают кабинет. И натыкаются в дверях на трех грузин. Какое совпадение!

Грузины оценили телок и предложили мужичкам по полторы сотни за штуку. «С дэвачками договорымся атдэльно».

Уверен, что Венера не просто близка к источникам информации — она участвовала в подобных мероприятиях.

Я гладил Машино бедро, добиваясь ответной реакции.

— Подожди.

Эта реплика адресовалась не мне, а Вите, который резал пробку на «Ркацители».

— Это все?!

Витя утвердительно икнул.

Маша забренчала ключами от «жигулей».

— Ну куда ты сейчас пое…

— Сиди!

Сижу.

Через пару минут передо мной стояли две бутылки «Наири».

Витя опустил нож.

Я вспомнил изысканного дегустатора Рафика Баграмяна.

Рафик недолго продержался в статусе моего ученика. Ровно через неделю он вконец разругался с Офелией Микаэловной и покинул нейрохирургию.

Оставив после себя хорошее мнемоническое правило касательно закавказских коньяков. Азербайджанский подходит в качестве антисептика для рук, грузинский можно использовать как лосьон после бритья. Ереванский пьют.

Машина родительница заведует отделом какого-то крупного универмага. Так что могла бы тащить домой что-нибудь поприличнее.

На третьей (если считать «на-гора») пол-литре Витя отрубился. Случай навсегда останется в анналах ГБО.

Дарья заварила чай и ушла спать в курсантскую. Я потащил Машу в «Оку»*. Барокамера одноместная, но достаточно вместительная. Матрас жесткий. Верх откинешь — идеальный сексодром.

Я запивал «Наири» холодным чаем без сахара, тупо уставившись в шипящие снегопад на экране (а Маша меняла простынку в «Оке»), когда в дверь забарабанили.

Поступление послеоперационного больного в два ночи явилось для коллектива полной неожиданностью. Как выяснилось позже, дежурный анестезиолог по «неотложке» звонила около получаса назад. Впрочем, от Августины Вадимовны Фроловой — крепко сбитой, уверенной в себе бабы неопределенного возраста, последние десять лет практиковавшей в «ЛОРе» вместе с Вероникой, я бы не отбрехался.

Здоровенный санитар запыхался не меньше Августины — они тянули-толкали раздолбанную каталку по лужам и ухабам, не теряя времени на поиски «перевозки».

На этот раз успели, благо рядом.

Сорокалетнего болгарина неделю лечили в поликлинике дипломатического корпуса от запора. Потом направили в соответствующий стационар, где на следующий день консультант из «неотложки» обнаружил запущенную кишечную непроходимость. Я не вполне уяснил причину непроходимости — опухоль или спайки.

Причинно-следственные отношения интересны спецам в области профилактической медицины. И еще патологоанатомам. Мы, «посиндромники», лечим результат. А результат налицо — за несколько дней неукротимой рвоты больной потерял много жидкости и находился в состоянии шока.

У меня не хватило сил скандалить по поводу отсутствия эндотрахеальной трубки. У «старой гвардии» считается признаком хорошего тона после наркоза выдернуть из клиента все «неестественные» средства жизнеобеспечения. И стремительно сплавить его куда глаза глядят.

Время позднее. Поддерживая плечом стену (и блокируя проход в ординаторскую, где на диванчике спал Витя), я отпустил соратников. Даже чая не предложил.

Маша отодвинула «Наири» на противоположный конец стола и подождала, пока я докурю. Совместными усилиями мы заполнили лист назначений. От руки — на компьютере это заняло бы сейчас часа полтора.

За вечер Маша не уступила мне ни унции, но, должен признать, смотрелась намного трезвее.

Девушка за ручку отвела меня в палату, где уже успела разложить подключичный набор. Я подозреваю, что Августина в отличие от Парашки когда-то владела подобными манипуляциями, но если орган не тренировать, он атрофируется. В «ЛОРе» и простые капельницы не всегда ставят. Ширнут больному в задницу что-нибудь для дури, хирурги накачают в ткани новокаина — и все довольны.

Маша фиксировала меня в вертикальном положении, обняв за талию и крепко прижав плоским животом к кровати. Исполнив свой врачебный долг, я снова потащил любимую в «Оку». Маша вырвалась и красивым, едва уловимым движением ввела в мочевой пузырь больного катетер Фолея. Мочи нету. Я подписал в назначения почечный стимулятор лазикс, не шибко надеясь на успех. Почки-то еще ничего, вот давление низковато.