Штампованное счастье. Год 2180 - Игорь Поль

Где-то там, в черноте пространства, на уплывающей от тебя далекой белой искорке, твои товарищи будут пытаться выполнить боевую задачу, и кто-то из них примет на себя твою цель и твой сектор обстрела, в то время как сам ты будешь бесцельно болтаться в вакууме и твоя винтовка, твой скафандр и твое тренированное тело превратятся в бесполезный набор высокотехнологичных запчастей. Такая смерть действительно мучительна. И потому, чтобы избежать ее, я всеми фибрами впитываю голос взводного и раз за разом, перед тем как прикоснуться к спусковому сенсору, старательно учусь нырять вперед и отталкиваться от грунта, заставляя тело выработать рефлекс, который в момент выстрела придаст ему нужное ускорение и вектор движения относительно поверхности. Рефлексы – лучшее в нас, что мы можем противопоставить противнику. Можете мне поверить, бой при малой гравитации гораздо труднее действий в условиях полной невесомости. Даже несмотря на современные устройства ориентации и стабилизации скафандра.

В полной выкладке пехотинец-легионер похож на округлое неуклюжее животное. Для того чтобы просто сносно передвигаться с кучей барахла, что на нас навешано, нужно иметь прочные навыки, намертво вбитые в подкорку. А чтобы двигаться быстро – в бою это твой единственный шанс выжить,– ты должен ежесекундно находиться в состоянии высочайшей собранности, одновременно считывая показания такблока, следя за местностью, действиями противника, инструкциями системы управления боем, просеивая через себя потоки данных от внешних датчиков, управляя огнем и поддерживая связь с командиром. Каждый шаг вне корабельных переборок – смертельная опасность сама по себе. Космос не прощает ошибок. Малейшая каверна, образовавшаяся в манжете уплотнителя в результате небрежного осмотра,– и ты труп. Сбой системы охлаждения или выбор неправильного климатического режима – та же история. Ледники из замерзшего азота и метана, скрывающие под собой предательские трещины. Рыхлые камни, рассыпающиеся под ногами на склонах глубоких кратеров. Вездесущая мелкодисперсная пыль, нарушающая видимость, блокирующая работу радаров и систем связи, облепляющая тебя с ног до головы плотным мохнатым коконом, пока кровь твоя не закипит из-за нарушения работы теплообменников. Жар плавильной печи на солнечной стороне поверхности, и бесконечный холод на темной. Космические частицы сводят с ума измерители излучений. Если добавить к этому десятки способов, которыми противник старается нас убить, выполнение легионером боевой задачи превращается в сложнейшее уравнение со многими неизвестными. Решить его в реальном бою под силу немногим. Я во что бы то ни стало стараюсь остаться в числе счастливчиков. Среди тех, кто выполняет боевую задачу. Тех, кто остается в живых. Этого требует мое истинное предназначение.

Ткань скафандра на ощупь мягкая и эластичная. Лишь в плечах – там, где сквозь нее проходят шланги и элементы внешних креплений,– да на бедрах и голенях она оснащена армированными пластинами. Даже не верится, что эта упругая тряпка выдерживает удар большинства видов известного пулевого оружия и способна поглощать радарные лучи. Весь скафандр пронизан микроскопическими нитями теплообменников. Правильно обернуть вокруг себя кучу амуниции, чтобы не уменьшить чрезмерно площадь охлаждения,– искусство почище японской чайной церемонии. Цена ошибки… впрочем, я уже повторяюсь.

За плечами – горб ранцевого четырехсоплового водородного двигателя. «Крест» – так мы его называем за характерную форму. На бедрах – клапаны магазинных карманов. Как и остальной скафандр, они пронизаны нитями теплообмена. Такие же карманы, но уже для пары бинарных гранат – на голенях, чуть выше ботиночных манжет. На груди, на специальной легкой раме,– штурмовой ранец с кучей необходимой всячины. Складные резервные моче– и калоприемники, плитки сухого пищевого концентрата, ремкомплект скафандра, штык-нож в ножнах на правой боковой поверхности, специальные гнезда заполнены свернутыми мешками и баллонами затвердителей для создания полевых укрытий, там же уложены запасные выстрелы к подствольнику, светящиеся трубки и сигнальная ракета. Слева снаружи к ранцу прикручен тонкий цилиндрический контейнер с невесомой тканью аварийной герметичной палатки. Простая эта штука с момента создания Легиона спасла жизнь сотням солдат. Ремни разгрузки пропущены сквозь арматуру рамы. На них, в зависимости от задачи и условий боя, вывешиваются дополнительные подсумки с бое-припасами и фляги с водой и бульоном в специальном термопокрытии. Или особое снаряжение. Ткань скафандра способна мимикрировать под управлением такблока. Правда, пользоваться этой полезной возможностью в открытом космосе приходится редко – при действиях вблизи Солнца все наружные поверхности переводятся на максимальное отражение. Из-за этого легионер ослепительно сияет в солнечном свете и в отсутствие пылевого шлейфа виден за много километров.

Штатных мест для укладки магазинов недостаточно для мало-мальски серьезного боя. Мы используем малейшую возможность для создания запаса. Но необоснованный выбор лишней пары внешних подсумков при действиях на солнечной стороне чреват тем, что патроны в магазинах попросту приварятся друг к другу и в какой-то момент превратят твое оружие – штурмовую винтовку «Геката» – в бесполезный кусок железа. Скобы гранат на солнце намертво прикипают к держателям. Самое неприятное последствие – заклинивание заряда переносной ракетной установки. Например, из-за спекания той же пыли в направляющих пускового канала. Пехотинец попросту взлетает вместе со своей толстой трубой, а затем сработавшая боевая часть разносит его в клочья. В общем, правильный выбор экипировки, места размещения носимых боеприпасов и времени их приведения в боевое положение имеют значение. Как и выбор режима маскировки, когда ты решаешь – стать заметным или свариться заживо. В нашей работе имеет значение абсолютно все. Любая мелочь. Каждую секунду мы балансируем на грани. Неудивительно, что мы так суеверны.

Во время одной из тренировок, вскоре после инициации, мне пришла в голову крамольная мысль: наши боевые костюмы и оружие могли бы быть гораздо совершеннее. Настолько, чтобы мы не думали о посторонних вещах, нажимая на курок, и не рисковали жизнью по малейшему поводу. Но при этом наше оснащение станет дороже и потеря легионера перестанет быть малозначимым для Легиона фактором. Ведь самое ценное, что в нас есть,– это оружие и амуниция. Тело легионера и его нанодобавки стоят сущие гроши. Даже такой далекий от экономики тип вроде меня это понимает. Потеря оружия – значительный удар по боевой мощи Легиона, и чем дороже это невосстановимое оружие, тем чувствительнее удар. Тело же, призванное управлять оружием,– совершеннейший пшик, кусок выращенной в чане протоплазмы, по странному капризу создателей способный мыслить и чувствовать. Так я впервые осознал, что кроме долга и пути к славе существует и некий их противовес. Экономическая составляющая, переводящая капли нашей крови в денежный эквивалент. Создающая разумный баланс между стоимостью нашей жизни и ценой победы. Из этой мысли почти автоматически возникла другая: наша разумность – вовсе не дань гуманизму, как уверяют книги и командиры. Это одна из составляющих нашей эффективности. То, во что мы превращаемся благодаря способности мыслить и принимать решения, принято называть интеллектуальным оружием. Эти мысли заставили меня вздрогнуть. От стыда, что кто-то может догадаться, о чем я думаю, лоб мой покрылся испариной. Но сержант решил, что это у меня от усердия.

– Не волнуйся, Жос, у тебя все получается. Но старайся отталкиваться плавнее.

– Да, мой сержант,– выдавливаю я в ответ, вызвав новый пристальный взгляд командира.

С этого момента посторонние мысли посещали меня все чаще. Это происходило в самые неожиданные моменты. Я думаю, что этот недостаток – следствие моей особой миссии. Существу-солдату ни к чему долгие раздумья. Способность быстро ориентироваться в боевой обстановке – предел его возможностей. А существо-агент, напротив, должно иметь склонность к аналитическому мышлению. Наверное, сшибка двух противоположностей и порождала паразитные завихрения в моем котелке. Моя голова просто не выдерживала двойной нагрузки. Меня тянуло одновременно в разные стороны. Я стремился стать идеальным бойцом, я искренне любил своих товарищей и одновременно должен был анализировать их слова и поступки, а после сообщать о своих выводах контактеру, невольно предавая наше братство. Я убеждал себя, что, поступая таким образом, я жертвую собой ради процветания Легиона. И что работа на контрразведку является почетной, хотя и тайной обязанностью каждого легионера, в конечном счете повышая нашу бое-готовность. И что любой на моем месте был бы горд возложенной на него ответственной миссией. Но ничего не мог с собой поделать – постоянно вынужденный говорить не то, что думаю, я стал походить на рыбу, вытащенную из воды.