Веспасиан. Фальшивый бог Рима - Фаббри Роберт

Юный мармарид кивнул.

— Хозяин, господин, Зири, Сива, да.

— Смотри-ка, он становится разговорчивым, — заметил Веспасиан.

— Ещё каким! — согласился Магн. — Кстати, и мы тоже, вместо того, чтобы начать копать. Неплохо бы проверить, что у нас осталось.

В лицо Веспасиану ударили первые лучи света. Как же приятно ощущать себя живым! Проваливаясь по колено в песке, он отправился на поиски своего бесценного меха с водой. Сказать по правде, лёжа калачиком под боком у своего скакуна, он успел впасть в отчаяние.

Поначалу он пытался отгребать песок от лица, однако по мере того, как буря свирепствовала всё сильнее, он понял никчёмность этой борьбы и в результате оказался с ног до головы засыпан песком. Что даже к лучшему. Продолжай он и дальше эту неравную борьбу, это означало бы, что постепенно он оказался бы выше своего скакуна, а значит, лишился бы своей последней защиты. Вместо этого он кое-как натянул на голову плащ, оставив лишь крошечную щель для доступа воздуха. Сделать это удалось благодаря спате, выполнявшей в его импровизированной палатке роль шеста до тех пор, пока он от духоты не потерял сознание.

Каким чудом он остался жив — этого Веспасиан не знал. Он мог лишь предположить, что Фортуна прикрыла его руками, что она действительно оберегает его, какую бы судьбу ему не уготовили другие боги с тех самых пор, когда он, будучи пятнадцатилетним юношей, подслушал предсказание матери. В тот день он слышал, как его родители говорили о знамениях, окружавших его рождение, и что те значили.

С тех пор все отказывались говорить ему, что в них содержалось. Те, кто присутствовали на церемонии его имянаречения, состоявшейся на девятый день его рождения, предпочитали хранить молчание, связанные клятвой, данной его матери. Поначалу это раздражало его, но постепенно любопытство угасло, и он старался больше об этом не думать.

Правда, оно на какое-то время вновь проснулось в нём четыре года назад, после того как он и его брат Сабин прочли смутное пророчество в святилище Амфиарая в Греции. Помнится, там говорилось нечто малопонятное про некоего брата, который скажет правду царю на Востоке. Значили или нет эти строки хотя бы что-то для Сабина, Веспасиан не знал. Брат по-прежнему отказывался говорить с ним на эту тему, оправдываясь тем, что должен хранить данную матери клятву.

Отслужив положенный срок в качестве триумвира капиталис, он, до избрания квестором, провёл два года главным образом в своём имении в Козе, унаследованном от бабки. И всё это время почти не вспоминал о пророчестве — вплоть до настоящего момента. Его не отпускало чувство, будто некая невидимая божественная рука хранит его. Он затруднялся сказать, как спаслись остальные. Однако точно знал, что наверняка задохнулся бы прошлой ночью, погребённый под слоем песка в канун собственного двадцатипятилетия.

— Похоже, наши дела не слишком хороши, — хмуро произнёс Корвин, подходя сзади к Веспасиану и Магну, после того как он наконец отыскал свой мех с водой. — В живых осталось лишь двадцать шесть человек и нас четверо. На три десятка человек всего восемь мехов с водой, причём все наполовину пусты.

— Девять, префект, — уточнил Веспасиан, вытаскивая из песка ещё один. — Думаю, мы сможем определить, где были лошади, и постараемся откопать ещё несколько.

— Мы пытались, но большинство лошадей и все мулы, за исключением одного, разбежались вместе с провизией неизвестно куда. Теперь их уже не найти, — сердито возразил Корвин, взмахивая рукой. — Пока нам удалось откопать лишь мёртвых всадников. Я потерял трёх из четверых моих декурионов. А ведь они не заслужили такую позорную смерть посреди проклятой пустыни.

— Ну что ж, если в живых больше никого нет, думаю, пока солнце ещё не слишком высоко, нам следует как можно скорее отправиться в путь.

— В путь? Куда в путь? — потеряв самообладание, крикнул Корвин.

— В Сиву, куда мы и шли, префект. До неё осталось чуть больше дня пути.

— И что нам делать, когда мы придём туда? У нас почти не осталось солдат. Ты умудрился угробить их, пустившись в эту авантюру.

— Хочу напомнить тебе, с кем ты разговариваешь, префект! — сердито возразил Веспасиан, тыча пальцем в лицо молодому офицеру.

— Мне не надо напоминать, с кем я разговариваю. Это я и сам знаю — с выскочкой, у которого нет никаких манер, зато имеется жуткий сабинский акцент.

— Какие бы патрицианские предрассудки ты ни пестовал против меня, Корвин, начальник здесь я. Я представляю в Киренаике наместника, а в его лице и Сенат. И ты поступишь так, как тебе будет приказано, и не посмеешь меня ослушаться! Если ты считаешь, что спасение римских граждан из рабства — это безумная авантюра, мне остаётся лишь молить богов, что если вдруг такая судьба постигнет тебя самого, чтобы нашёлся такой безумец, как я, готовый явиться на твоё спасение. А теперь собирай своих всадников...

Договорить ему не дал далёкий скорбный вопль. Веспасиан посмотрел на восток, откуда тот доносился.

— Это ещё что такое?

— Ещё один глупец, который имел несчастье последовать за тобой в пустыню, — огрызнулся Корвин и, резко развернувшись, пошёл прочь, раздавая приказы своим немногочисленным всадникам, которые теперь с опаской поглядывали на небо.

— Почему ты честно не признался, — сказал Магн, провожая Корвина взглядом, — что пустился на поиски Капеллы лишь потому, что у него в любовницах смазливая бабёнка? Ну, ты понял, о чём я.

Веспасиан был готов испепелить его взглядом:

— Как смешно!

— Вот и я тоже так подумал, и как мне кажется, я недалёк от истины.

Веспасиан фыркнул. Что ни говори, а Магн прав. Не положи он глаз на Флавию, разве были бы они сейчас здесь? А главное, около ста человек были бы живы. С другой стороны, коль всё предначертано судьбой, значит, так у них было написано на роду. Фортуна распростёрла руки лишь над горсткой из них, сохранив им жизни ради других дел. «Интересно, — задумался Веспасиан, — ради какого дела Фортуна пощадила меня самого?»

ГЛАВА 3

ива! Сива! — крикнул Зири и от радости даже зашёлся на гребне бархана в диковатой пляске, смешно вскидывая при этом руки и ноги.

Прищурив глаза от безжалостного полуденного солнца, Веспасиан устало посмотрел на юного мармарида. У самого него от жары растрескались губы, а так как во время песчаной бури он потерял шляпу, то ему сильно напекло голову, отчего каждое движение отзывалось в ней пульсирующей болью.

Шёл второй день после бури, и все они как один были на исходе сил. В течение предыдущего дня каждый получил лишь по три кружки бесценной воды, и по одной сегодня утром. А вот Зири изнуряющий зной, похоже, был нипочём. Пока остальные медленно взбирались на бархан, он продолжал выделывать на его гребне свои замысловатые коленца.

— Кажется, мы вовремя, — прохрипел Магн, с трудом переставляя ноги по мягкому, как перина, песку. — Я всё утро мечтал выпить собственную мочу.

— Какое совпадение! — с улыбкой, какую позволяли запёкшиеся губы, ответил Веспасиан. — Я тоже всё утро мечтал выпить собственную мочу.

— Тебе пришлось бы сражаться за неё со мной.

Ответ застрял у Веспасиана в горле. Ступив наконец на гребень бархана, он замер в немом изумлении. Впереди, на расстоянии двух миль, насколько хватало глаз, простиралась пышная зелень оазиса. Пятьдесят миль в длину и десять в ширину. Оазис напоминал ярко-зелёный ковёр, раскинувшийся посреди бесплодной и враждебной пустыни.

Корвин остановился рядом с Веспасианом.

— Хвала богам, мы дошли!

— Да, но вы забыли про дорогу назад, — буркнул Магн.

Все замерли на месте как вкопанные, любуясь зелёным пятном оазиса, который казался зеленее обычного после долгих дней в пустыне, когда их окружала лишь растрескавшаяся коричневая земля и пронзительно-голубое небо. Они стояли, не в силах оторвать глаз, а между тем до них донеслась ритмичная дробь барабана, звуки рога и звон цимбал.