Царь нигилистов 2 - Наталья Львовна Точильникова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Это, когда что-то собирают из привозных деталей.
— Узнаю, — сказала Елена Павловна.
— Не пожалеет, — обнадежил Саша.
— Второе, — продолжил он, — мне нужен фабрикант или промышленник, который производит брички, омнибусы, возки, ландо, в общем, что-то ездящее. На худой конец каретный мастер. Я хочу сделать необычный заказ.
— Братья Фребелиусы, — сказала Елена Павловна. — Они делали кареты для коронации Саши, твоего папá.
— Отлично! Можно мне с ними поговорить?
— Что-нибудь придумаю, — пообещала Мадам Мишель.
Зиновьев посмотрел осуждающе, но промолчал.
— И наконец мне нужен музыкальный мастер или фабрикант.
— Ты хочешь еще одну гитару? — спросила Елена Павловна.
— Нет, мне нужен производитель пианино.
— Дедерихс, Шредер, Беккер, — не задумываясь, выдала она.
— Одни немцы, — заметил Саша.
— Для тебя это важно? — спросила Мадам Мишель. — Кто говорил: «Несть ни эллина, ни иудея»?
— Для меня это неважно, — сказал Саша. — Но обидно. Кто лучший?
— У Беккера, пожалуй, самый красивый звук, — сказала Елена Павловна. — Но самый красивый декор у Дидерихса.
— Для меня важен не звук и не отделка, а механика, — возразил Саша. — У кого самый совершенный механизм?
— Спрошу, — пообещала Елена Павловна. — Ты хочешь встретиться со всеми одновременно?
— Желательно по отдельности. Хотя бы час на каждого.
И Саша вспомнил, что так и не успел поговорить с папá о том, о чем собирался еще утром. Даже написать не успел!
— Кстати о Бреге… — сказал Зиновьев.
Достал часы и покачал головой.
— Одиннадцать.
Елена Павловна вздохнула и поочередно обняла любимых внучатых племянников.
Домой ехали в ландо Мадам Мишель, ибо поезда до Петергофа уже не ходили.
Никса сел напротив, рядом с гувернером, и в этом был какой-то тайный смысл. Саша по ходу движения, они — против. Брат так ездить не любил. Чего бы не сесть рядом?
К тому же молчал до самого выезда из города.
— Ты хочешь мне что-то сказать? — не выдержал Саша.
— Да, нам надо серьезно поговорить.
Глава 6
— Прямо здесь будем говорить? — спросил Саша.
— Да, — сказал Никса. — Прямо сейчас.
— Что не так?
— Саш, зачем я тебе нужен?
— Интересная постановка вопроса! То, что ты мой брат, и всякую там херню, вроде родственных чувств, дружбы и морального долга мы за скобками оставляем? Не нуждаемся в лишних гипотезах?
— Александр Александрович, выбирайте выражения! — осадил Зиновьев.
Саша поднял левую руку ладонью вверх, ребром на гувернера.
— Николай Васильевич, боюсь, разговор настолько важен, что лексика уже не важна.
— Пока не нуждаемся в гипотезах, — невозмутимо ответил Никса. — Объясни логически.
— И это после всего? После того, как я вытряс из Мадам Мишель деньги на лабораторию Склифосовского?
— Она дала? — спросил Никса.
— Пообещала. Но думаю, что даст.
— Не удивительно, — заметил брат. — У нее дочь умерла от чахотки.
— Причем здесь чахотка? — тихо спросил Зиновьев.
— Николай Васильевич, ей-богу, не до вас! — оборвал Саша. — Дайте нам с братом спокойно трон поделить. Судьба страны решается.
— Любишь ты все обратить в шутку, — усмехнулся Никса.
— Какие уж шутки! Ты меня прямо обвиняешь в предательстве!
— Я просил логически, а не эмоционально, — сказал брат.
— Затмеваю, да? — предположил Саша. — Ок. Могу уйти в тень, прикинуться ветошью и не отсвечивать, молча стоять за твоим плечом, уехать в Италию и больше не возвращаться. Но будет ли это лучше для всех или только для твоего душевного спокойствия?
— Да ты застрелишься! — хмыкнул Никса.
— Какая разница! Ты можешь, конечно, на мне оттоптаться! Втоптать в грязь, заткнуть рот. Ты — цесаревич. Папá тебя послушает. Боюсь, что с удовольствием. Я и его раздражаю. Только ты от этого не вырастешь, останешься там, где ты сейчас. И я не один такой. Со всеми будешь поступать по рецепту Фразибула?
— Это который сбивал колосья?
— Который ходил по полю с тростью и сбивал колосья, выросшие выше других.
— Я тебе задал вопрос, а ты все время уходишь, — сказал брат.
— Про то, что у тебя лучше с харизмой, я тебе в первый день сказал.
— Саш, харизма — это не внешность.
— Ты во многом лучше меня.
— Это лесть, — сказал Никса. — Выносим за скобки.
— Да не лесть это, а констатация факта! Вот, Николай Васильевич, вы бы кого из нас предпочли в качестве государя?
— Николая Александровича, — не задумываясь, сказал Зиновьев.
— Угу! — хмыкнул Саша. — Видишь, Никса, у тебя сразу сторонники.
— Николай Васильевич, а почему? — спросил брат.
— Так по закону, — ответил Зиновьев.
— Николай Александрович почему-то решил, что меня зовут Ромул, а не Александр, — сказал Саша. — Так что закон за скобки!
— Мне бы не хотелось жить на вулкане, Александр Александрович, — объяснил Зиновьев.
— Вот, что бывает, если народу дать слово, — сказал Саша. — Никакой благодарности! Сразу на другую сторону!
— Давай немного издалека, — предложил Никса. — Ты же с самого начала все знал, да? Я имею в виду историю с микроскопом. Единственной целью было показать мне клетки Пирогова?
— Не совсем. Я просто связал два факта: твои язвы и…
— Я понял, — прервал Никса.
— А про клетки Пирогова я впервые услышал от Склифосовского, — закончил Саша.
— Ты говоришь, что я обвиняю тебя в предательстве, — сказал Никса. — Это не так. Ты зачем-то хочешь меня спасти. Похоже, вполне искренне. Зачем? Тебе достаточно просто ничего не делать, и никто больше не будет препятствием для твоих планов.
— Ты и так не будешь препятствием.
— Почему?
— Потому что ты достаточно умен, чтобы прислушиваться к моим советам.
Никса усмехнулся.
— Ну, хорошо. Препятствием не буду. Но нужен-то зачем?
— Если цесаревичем стану я, это сразу на порядок сузит пространство моей свободы, — сказал Саша. — Я сейчас могу выказывать какие-то крайние взгляды и занимать самую левую нишу легального политического спектра. Ну, да головомойка от папá обеспечена. Но вряд ли он пойдет дальше слов. Ну, Сашке же не править! Ну, и черт с ним — пусть треплется. А если править? Боюсь, я так легко не отделаюсь. И дело даже не в папá. Народ тоже не след шокировать. Кому же захочется жить на вулкане?
— То есть ты мною прикрываешься?
— Не очень красиво звучит, но что ж поделаешь, если эмоциональных объяснений ты не принимаешь?
— Это работает, пока жив папá, потом тебе не понадобится прикрытие.
— Зато тебе понадобится помощь. Особенно, если мы не найдем лекарства. Сколько у нас сейчас население?
— Семьдесят четыре миллиона.
— Супер! Ты помнишь такое вещи! А будет больше. Ты представляешь себе ответственность за 80 миллионов человек? Особенно, если ты не совсем здоров.
— Зачем же ты так упорно хочешь найти лекарство? Я перестану в тебе нуждаться.
— Тебе не понять. Есть в Библии. Почитай, может, вычитаешь.
— Странно, что ты веришь во что-то,
