Философия с шуткой. О великих философах и их учениях - Педро Калеро

В своем «Богословско-политическом трактате’ Спиноза критикует религию с рационалистических позиций, доказывая, что она не более чем предрассудок. Пенсионарий города Горкума Гуго Боксель, судя по всему, прочел трактат и решил написать его автору. В письме он признавался, что верит в привидения, поскольку неоднократно видел их своими глазами; и, что интересно, все без исключения призраки были мужского пола. В ответном письме, довольно лаконичном, Спиноза объяснил, что личный опыт не может считаться доказательством существования привидений, ибо встреча с ними могла быть лишь плодом воображения. Что же до половой принадлежности, то определить ее можно, только заглянув призраку под саван.

Проповедь оптимизма

Спиноза считал наш мир единственно возможным. Лейбниц полагал, что, создавая его. Бог выбирал из разных вариантов. Почему выбор пал на наш мир, а не на какой-то другой? Да потому, что он лучший из возможных. Не идеальный, конечно, но другие точно хуже. Так Лейбниц пытался обосновать существование зла. (Вольтер от души посмеялся над этим в своей повести «Кандид». Один из ее персонажей, Панглосс, попадая в самые отчаянные ситуации, не устает повторять: «Все к лучшему в нашем лучшем из миров». Впрочем, неуемный оптимизм Панглосса не убеждает его товарищей по несчастью. Если этот мир лучший, заключает Вольтер, страшно подумать, что творится в других!)

У Лейбница и Панглосса был единомышленник, священник из одного маленького прихода. Как-то раз его воскресная проповедь о всеобъемлющей милости Господа была прервана появлением отвратительного горбуна.

— Если Господь и вправду так любит нас всех, как ты объяснишь вот это?! — выкрикнул он, нагибаясь, чтобы прихожане могли хорошенько рассмотреть его огромный горб.

— А знаешь, — не растерялся священник, — ты очень даже неплохо выглядишь. Для горбуна, конечно.

Пинок идеализму

Вечные оппоненты Декарт и Локк сходились в одном: человек живет в мире идей (правда, Декарт считал, что некоторые идеи заложены в нас изначально, а Локк полагал, что все они приходят с опытом). Беркли соглашался с обоими и добавлял, что, коль скоро нас окружают идеи, скрытый за ними реальный мир человеком непознаваем. Наши познания ограничиваются кругом идей, воспринятых сознанием, и у нас нет никакого права судить о действительности, лежащей за пределами этого круга.

Британский философ XX века Джордж Эдвард Мур, пламенный защитник реализма и здравого смысла, говорил, что для познания реального мира довольно протянуть руку.

Ту же самую мысль еще в XVIII веке сформулировал английский писатель и лексикограф Сэмюэл Джонсон. Пнув валявшийся на дороге камень, он сказал:

— Вот доказательство существования реального мира.

Взаимопроникновение идей

Высмеивая идеализм Беркли, Вольтер говорил, что соитие мужчины и женщины следует рассматривать как проникновение одной идеи в другую с целью зарождения третьей идеи.

Эмпирик и овцы

Философ XVIII века Дэвид Юм был радикальным эмпириком (то есть он полагал, что доверять можно лишь тому знанию, что получено при помощи чувств), но в быту неизменно демонстрировал здравый смысл и не давал повода посмеяться над собой, в отличие от своего коллеги, героя популярного анекдота.

«Эмпирик с друзьями приехал на ферму. Увидев овец без руна, один из его спутников проговорил:

— Наверное, их только что подстригли.

Эмпирик, верный своей методологии, уточнил:

— С этой стороны похоже, что да».

Бычье молоко

Писатель и мемуарист Джеймс Босуэлл, автор биографии Сэмюэла Джонсона, пишет, что Джонсон не жаловал философов-новаторов вроде Юма. Он говорил: «Эти господа не смогли добыть молока у коровы правды, вот и решили подоить быка».

Ненужная бумага

Монтескьё — ярчайший представитель эпохи Просвещения. В своем главном произведении, в «Персидских письмах», он с ожесточением набрасывается на французское государство и общество своей эпохи. Особенно яростно философ критикует абсолютизм и всевластие Церкви. Людовик XIV предстает в его сочинении злым колдуном, ради развлечения заставляющим своих подданных убивать друг друга, а папа Клемент XI — кудесником, способным так затуманить людям мозги, что они начинают верить, будто три на самом деле один, а хлеб, который они едят, чья-то плоть.

Тем не менее Монтескьё неожиданно для себя снискал милость нового папы Бенедикта XIV, который мечтал прослыть покровителем художников и писателей. Бенедикт проникся к философу такой симпатией, что даже издал специальную буллу, освобождавшую семейство философа от поста. Правда, Монтескьё понятия не имел, что за сей документ придется заплатить существенную пошлину, и узнал об этом, лишь придя к папскому чиновнику за разрешением. Поняв, что придется раскошелиться, философ со свойственным ему остроумием заметил:

- В таком случае я не буду брать бумагу. Полагаю, слова папы достаточно, чтобы ходатайствовать за меня перед Господом.

Жан-Жак Руссо (1712–1778)

Руссо на четырех ногах

Жан-Жак Руссо создал концепцию естественного человека, благородного дикаря, прототипами которого стали коренные жители Нового Света, любимые герои путешественников, ученых и писателей начиная с XVI века.

Естественный человек живет в согласии с природой и другими людьми, никому не желает и не причиняет зла. Он стремится к удовлетворению лишь естественных потребностей, а не искусственных, навязанных развращенным обществом. Ему чужды алчность, тщеславие, предрассудки. Если бы все были такими, в мире не осталось бы неравенства и несправедливости.

Руссо считал историю человечества путем деградации. «Все, что исходит из рук Господа, прекрасно, — писал он в романе «Эмиль, или О воспитании», — а все, к чему приложил руку человек, становится отвратительным». Такие взгляды выделяли Руссо из ряда деятелей эпохи Просвещения (они все как на подбор были прогрессистами). Вольтер снисходительно замечал: «Что поделать, если человеку вздумалось ходить на четырех ногах».

Осторожный самоубийца

Характер Руссо никто не назвал бы легким. Он был невротиком, нарциссистом, ипохондриком, мазохистом, у него случались приступы мании преследования. Автор одной из лучших книг о воспитании (того самого «Эмиля»), он отказался растить собственных детей от Терезы Левассер и сдал всех пятерых в приют. Кроме того, у писателя случались затяжные депрессии, во время которых он часто думал о самоубийстве. У Дидро есть рассказ о том, как во время встречи в Монморанси Руссо признался ему, что на днях хотел утопиться.

— А что же не утопился? — поинтересовался Дидро.

Руссо онемел от такой бестактности друга, а потом, вновь обретя дар речи, признался:

— Я потрогал воду, и она оказалась слишком холодной.

Кожаный переплет

Взгляды Руссо оказали огромное влияние на деятелей Великой французской революции. Вот что пишет по этому поводу современный американский философ Аласдер Макинтайр: «Есть известная история (возможно, апокриф) о том, как один богатый торговец на званом обеде попенял Томасу Карлейлю (известному писателю, историку и философу XIX века) за любовь к философским спорам: «Опять идеи, мистер Карлейль, вечно вы со своими идеями». Карлейль ответил: «Был человек по имени Руссо, он написал книгу, в которой не было ничего, кроме идей. Второе издание этой книги переплетали в кожу тех, кто над ним смеялся».

Солон или Андрей Первозванный?

В 1712 году Лейбниц повстречался с русским царем Петром Первым, который предложил философу принять участие в разработке правовой реформы в России. Идея стать русским Солоном привела Лейбница в восторг (Солон — политический деятель античной Греции, реформы которого привели к процветанию Афины), и он поспешил написать об этом герцогине ганноверской Софии. Узнав о дерзновенных планах мыслителя, герцог Антон Ульрих в шутку посоветовал ему быть осторожнее с русскими и их правовой системой, а то как бы вместо Солона не оказаться апостолом Андреем, который явился крестить Киевскую Русь и в результате закончил свою жизнь на кресте.

Договор со смертью

Когда Лейбницу было пятьдесят лет, в Англии прошел слух, будто он умер. Узнав об этом, мыслитель, который в тот момент бился над тысячью вопросами из области математики, физики, логики, философии и истории, отправил своему шотландскому другу Томасу Бернету де Кемни шутливое письмо, в котором заверил приятеля, что у них со смертью заключен своеобразный пакт: она дает ему закончить все труды, он же в знак благодарности обязуется не начинать новых.

Комфортабельная камера в Бастилии

Среди философов эпохи Просвещения был человек по имени Франсуа-Мари Аруэ. Он вошел в историю как Вольтер. Вольтер писал изысканные эссе, злобные и смелые сатиры против существующих порядков и превратил свою безжалостную иронию в смертоносное оружие. Когда после смерти Людовика Четырнадцатого регент Франции герцог Орлеанский распродал половину королевской конюшни, чтобы наполнить казну, Вольтер выпустил памфлет (по крайней мере, ему этот памфлет приписывают), в котором посоветовал герцогу вслед за лошадьми продать и половину ослов, привыкших пастись при дворе. Терпению регента пришел конец, и писателя заточили в Бастилию. Через какое-то время герцог Орлеанский сменил гнев на милость и не только освободил бунтовщика, но и щедро одарил деньгами.