Летняя луна - Лаура Кинсейл

– Теодор в том же состоянии, что и утром. Регли приехал, чтобы поженить нас.

– Поженить нас! – Она встряхнула головой. – Поженить нас с кем?

– Поженить нас друг с другом! – выкрикнул он.

Мерлин отшатнулась в сторону:

– П-поженить нас? Но…

– Уже поздно говорить «но». – Они вошли в дом и остановились в слабо освещенном коридоре. Только здесь Рансом наконец выпустил ее, и она выдохнула, потирая плечи и боясь даже взглянуть на него. Его ярость и раздражение были так неожиданны, что Мерлин никак не могла прийти в себя. Чем она могла так рассердить его?

И еще больше изумилась, когда он вдруг обхватил ладонями ее лицо, повернул к себе и срывающимся голосом, совсем не похожим на тот, каким только что ее отчитывал, сказал:

– Никогда больше так не делай, Мерлин. Никогда больше не пугай меня так.

– Вы сломали моего змея, – сказала она с дрожью в голосе.

Он поправил выбившуюся прядку ее темных волос. Она ждала, что он как-то ответит на обвинение, принесет какие-то извинения – но он, казалось, даже не слышал ее. Взгляд его скользнул ниже и задержался на ее губах, пальцы нежно, как перышком, гладили ее по щеке. Мерлин еле успела вдохнуть, перед тем как он мягко приник к ее губам.

Казалось, тепло наполнило ее изнутри, а колени вдруг настолько ослабли, что она уже не могла стоять на ногах, и он держал ее, легко прижимая к своему сильному телу. Она ощутила, как напряглись его бедра. На какое-то мгновение прошлая ночь молнией вспыхнула между ними, и Рансом отстранился.

– Скорее всего, я не буду очень сильно жалеть об этом, – печально прошептал он ей в висок. – Может быть, ты даже неплохо подходишь мне.

Мерлин с трудом разлепила потяжелевшие веки:

– Что?

– Давай. – Он мягко подтолкнул ее вперед. – Епископ ждет уже несколько часов.

Их появление в столовой оказалось довольно шумным: Рансом дернул за колокольчики, которыми уже давно никто не пользовался, те оборвались и со звоном рассыпались у его ног.

Высокий пожилой человек в белых чулках и черной рясе поднялся с кресла им навстречу, но Мерлин увидела только блестящую лысиной голову Таддеуса, замотанную окровавленной повязкой.

– Таддеус! Боже мой, что случилось? – Она освободилась от руки герцога и кинулась к слуге. – Какой ужас! На тебя упали старые подмостки в сарае? Прости меня, Таддеус. Я помню: я обещала их разобрать. И я собиралась разобрать, честное слово, но ты знаешь, сегодня днем мне пришла такая хорошая идея, что я побоялась ее упустить… понимаешь, если бы я кое-что не сделала сразу, то потом… понимаешь… я просто забыла.

– Да, вы забыли, – сказал Таддеус, когда она попыталась погладить его по плечу, и мягко отпихнул ее. – Забыли про них еще полгода назад. Но я не из-за этого сижу тут в этой короне! Какой-то чертов французишка, так сказал герцог, – он махнул рукой в сторону Рансома, – подкрался ко мне тихо, как ползучая змея. Мне очень жаль, мисс Мерлин, но он все разворотил в вашей комнате.

– Сейчас это не важно, – прервал его Рансом. – Епископ, разрешите представить вам мисс Мерлин Ламберн.

Мерлин взглянула на тощего священника. Он наблюдал за ней с грустью и мягким осуждением, как если бы она умерла и не была допущена в рай. Она с трудом сделала реверанс – впервые за долгое время.

Епископ склонил голову:

– Мне чрезвычайно приятно принести вам успокоение в трудный час, мисс Ламберн, провести священный ритуал и по воле Господа осенить благословением ваш союз.

Ничего не понимая, Мерлин бросила взгляд на герцога. Тот сжал губы от раздражения, но промолчал.

– Лучше поздно, чем никогда. – Таддеус ударил по столу и встал, лишь слегка пошатнувшись. – В этом я со священником согласен. Пойдемте скорее в комнату к Теодору и там заключим союз.

Рансом взял Мерлин под локоть и слегка подтолкнул к двери. Девушка не сдвинулась с места.

– Заключить союз! Таддеус, ты сошел с ума? Не говори, что ты поверил, будто я выхожу замуж!

– Конечно, выходите, мисс Мерлин. Почему же нет?

Она не знала, что ответить.

– Потому что я не могу. Я даже и не знаю никого, кто был бы замужем!

– Ладно, я думаю, герцог расскажет вам об этом все, что нужно. – Таддеус сдвинул брови. – Расскажет то, что не успел до сих пор.

Рансом сильнее сжал ее локоть.

– Помни о том, что разговаривать следует вежливо, – холодно заметил он, обращаясь к слуге. – А то может так случиться, что на нового хозяина ты работать уже не будешь.

– Уф-ф. Да бросьте вы петушиться, мистер Большой Пес. Это не по моей вине ей нужно теперь замуж. К тому же она ни слова не поняла из сказанного, ясно, как Божий день.

Епископ прокашлялся:

– Наверное, мне стоит поговорить с мисс Ламберн наедине. Мне кажется, что она действительно не понимает всей серьезности ситуации.

Пальцы Рансома до боли сдавили локоть Мерлин:

– Надеюсь, епископ, я выразился ясно. Мисс Ламберн не может быть подвергнута ни малейшему обвинению. Она – абсолютная невинность.

– Хорошо сказано, дорогой герцог. – Епископ смотрел на Рансома с укоризной. – Безусловно, вся ответственность ложится на вас. И все же, как друг семьи и вашего покойного деда, я надеюсь, что вы позволите мне высказаться. Мисс Ламберн требуется, чтобы кто-то помог ей и разъяснил, как себя вести в этой деликатной ситуации. И этим человеком не можете быть вы.

Мерлин ощутила, как пальцы герцога дрогнули, и в ожидании закусила губу. Она боялась, что он снова начнет кричать, – в том, как судорожно он сжимал ее руку, чувствовалась нарастающая ярость. Но он вдруг отпустил ее. Мерлин услышала его глубокий вздох, затем он тронул ее плечо, развернул лицом к себе и осторожно погладил по щеке.

– Хорошо, Чара. Я подожду снаружи. Вместе с Таддеусом.

«Зря пошел на все эти уступки, – с горечью подумал Рансом, лежа без сна и вглядываясь в нависавший над ним балдахин. – Она могла бы сейчас лежать рядом, в этой же постели, где они еще вчера занимались любовью, если бы Регли не устроил балаган».

Судя по всему, старый епископ слишком усердно взялся за исправление ситуации. В итоге Рансом остался в одиночестве, Мерлин удалилась в свою спальню, Таддеус стоял на страже у ее двери, а епископ спал в соседней комнате, чтобы сохранить хотя бы видимость приличий.

И что хуже всего, этот священник обращался с Рансомом как с обычным прихожанином и потребовал подтвердить, что тот действительно испытывает искреннюю привязанность к женщине, на которой решил жениться. Старый церковник явно теряет рассудок. Подтвердить, что он любит Мерлин! Черт возьми, и когда это, интересно, он успел бы ее полюбить, если только вчера впервые увидел девушку?!