Лесные тропы - Евгений Васильевич Дубровский

class="p1">— Ни капельки не страшно, — подтвердил, переводя дух, Федька. — У них, значит, гнездо в верхнем дупле. Завтра около полдён надо слазить, посмотрим.

Огромная птица в свете дня оказалась серой, но рожа у нее все-таки, как у кошки. Она сидела выпуча желтые светлые глаза и, должно быть, ничего ими не видела.

— Ну, ты! — кричал Федька. — Пошла вон!

Только когда Федькина палка со свистом замахала около самой совиной головы, шевельнулась серая груда перьев, распахнулись лохматые крылья, и сова беззвучно, как тень, унеслась, снижаясь, натыкаясь на ветви и кусты.

— Это что же? — бормотал Федька, отползая обратно от дупла по стволу липы. — Вот чудно́! Никогда таких не видывал.

Я продвинулся на его место и заглянул в совиный дом.

Дупло поменьше нашего, потемнее, — не в том дело, нет: на полу его торчком толпились какие-то четверо в белом пуху, нисколько не похожие на птиц. Стоят на когтистых задних лапах, а передних у них нет. Даже клювов нет, какой-то мягкий рот, а в нем язык виден.

— Не птицы, — решил я, сползая вниз, — зверюшки какие-то. Сова, значит, в чужое дупло залезла.

По правде говоря, опять хотелось удрать. Но сияло солнце, благоуханно дышал лес. Какие тут страхи!

— Совята это, — сообразил Федька, уже стоя на земле, — и пустое дело их взять. Только кормить чем? Малы больно, околеют.

— Давай лучше смотреть, как они расти будут.

Так мы и сделали.

Мы дождались, что странные существа стали похожими на птиц. Белый пух у них сменился серыми перьями, выросли крылья, и под осень, в темноте ночи, в ответ на привычный окрик старой совы, вдруг засвистели четверо разными голосами. Значит, вылетели молодые совы.

* * *

— Сыча поймали! — крикнул мне, пробегая, Федька. — Дед из ружья сшиб, чуть крыло повредил, живой вовсе! Чудной!

— А где?

— За сторожкой на круглой еланьке. Скорей!

Филин неподвижно сидел на пне, сам, точно пень, длинный, толстый, и коричневые его перья, все в пятнах, в бороздках, напоминали кору старой сосны. Кругом по лужайке, в ближайших кустах, на деревьях, прыгали, летали, суетились с криком, с писком пташки.

— Тряси, тряси ушами! — дразнил филина Федька. — Не нравится, как ругают, а? Должно, есть за что.

Пучки перьев по обе стороны головы у филина дергались, вздрагивали. Птичья мелочь озлобленно стрекотала, высвистывала сотнями голосов. Красноголовые, пестрые, зеленые пичужки подпрыгивали к лохматому великану, пролетали над ним и все кричали, кричали.

— У его гнезда дед вчера заячью голову свежую нашел, — рассказывал Федька, — перья кучами лежат. Зайца-то ночью всего уплел, да и обожрался, лететь не мог. Этакая образина.

— Вот рожа, верно ведь? Ни у одной кошки такой нет. А носище-то!

— Да, брат, долбанет, так будешь знать. Не смей, Жук, не смей!

Но поздно. Четвероногий Федькин друг с лаем бросился на филина; тот затрепыхался, оборвал бечевку, которой был привязан, и побежал. Видели что-нибудь его желтые глазищи? Он не цеплялся, не спотыкался, удирал, проворно перебирая мохнатыми лапами.

— Назад, Жук, — орал на бегу Федька, — не смей! Не тронь!

В тот миг, как зубы собаки коснулись филина, он опрокинулся навзничь, и Жук отскочил с визгом. По морде у него крупными каплями текла кровь, но он лаял, рычал, лез в драку с врагом.

А тот все лежал на спине, тихонько вздрагивая когтистыми лапищами, готовя страшный клюв для нового удара.

— Сам виноват, — утешал Федька друга, прицепляя его за шейный ремень, — не суйся. Теперь нечего скулить. А ты, пучеглазый, далеко не уйдешь. Дай срок, мы тебя поймаем.

Едва мы отошли на несколько шагов, филин встал и, по-прежнему нисколько не наклоняясь, все торчком побежал в лес. А кругом порхали, пищали, чирикали, свистели птичьи стаи.

* * *

Лес спал зимним сном. Среди осыпанных инеем ветвей чуть-чуть зашуршало, поднялось что-то серое, почти белое. Я выстрелил туда, и «что-то» повалилось в сугроб. Сова! Раскинув крылья шире, чем размах рук большого человека, она лежала мертвая, и только серые перья спины да черный клюв отличались от белизны снега, остальное было бело. Желтые круглые глаза смотрели ясно, точно живые.

— Полярная сова, — сказал чучельщик, к которому я отвез птицу, — редко к нам такие залетают.

Эта сова с распростертыми крыльями висит у меня в комнате, и стеклянные глаза, вставленные в ее голову, блестят, всегда желтые, прозрачные, ясные, точно тогда, после выстрела.

Изредка ко мне приходит высокий худой человек, Федор Николаевич. Он опирается на клюку, тяжко волочит простреленную на войне ногу. У него длинная седая борода. А все-таки я знаю: это Федька Лапин, тот самый мальчишка, что умел сидеть на дереве, зацепившись за сучок одной ногой. Старику очень нравится совиное чучело, он каждый раз, глядя на него, хоть подмигнет мне. Мы оба помним благоуханный сумрак вечернего леса, дупло у оврага и жуткий крик ночной птицы в вышине.

ПТЕНЦЫ

Что думает птица, усаживаясь на гнездо, все равно какая птица — журавль, курица, малиновка, страус?

У всех одна мысль: в гнезде — яйца, будущие дети; их надо сохранить, спасти от всякой беды, защитить хотя бы ценой собственной жизни. Мысли такой ни одна птица, конечно, никому не высказывала, но все птицы кидаются драться, как бы ни казался велик и силен враг, приблизившийся к гнезду; другие хитрят, стараясь отвлечь врага от гнезда, иные просто закрывают яйца собою, готовые погибнуть, защищая свое будущее поколение.

У гнезда, где имеются яйца, всегда стража: то два защитника, то один.

Иногда самец устраивает гнездо и принимает на себя все заботы о нем, самка же только несет яйца. Часто не отличить самца от самки: оба одинаково хлопочут над гнездом, оба высиживают поочередно. У других семейная работа разделена: самка сидит в гнезде, а самец носит ей есть и, чтобы не было скучно, поет ей песни. Кое у кого случается так, что ни гнездо, ни яйца не должны попадаться на глаза самцу: он яйца разобьет, а гнездо растреплет. У многих птиц отец равнодушен к гнезду, не замечает, покидает его, а мать это гнездо устраивает, хранит и самоотверженно защищает. Только у некоторых, преимущественно страусовых, все наоборот: самец и строит гнездо, и охраняет его, и высиживает яйца, равнодушно брошенные где попало самкой.

Гнездо тетерки

Глухарь и тетерев одеты разноцветно. Их скромные куры, — похожие одна на другую нарядом рыжепестрых перьев, удивительно скрывающим их в зеленой траве, — тетерка и глухарка