За час до рассвета. Документально-приключенческая повесть - Иван Колос

Он пожал плечами, удивленно глядя на сломанный пустой капсюль.

— Хорошо, идите! Получите новые боеприпасы, — сурово сказал Калинин.

Лонго вышел. Мы молчали, избегая смотреть друг на друга. У каждого закралось подозрение. В чем дело? Непонятно. Лонго — испытанный боец. Тут что-то не то.

— Надо расследовать! — произнес Дубов.

Все взглянули на оставленный Лонго капсюль. Он был чем-то надрезан посредине, сплюснут и сломан. Поистине редкий случай. Но… всякое ведь бывает.

Вдруг затрещал пулемет. В землянку, запыхавшись, влетел партизан и доложил, что к нашей заставе подошли гитлеровцы.

Мы выскочили на поляну. Калинин на бегу приказал начальнику штаба погрузить обоз и с частью отряда отходить в сторону деревни Тонеж.

Я и группа разведчиков на конях поскакали к заставе, чтобы помочь сдерживать напор гитлеровцев. Не зная нашей численности, фашисты обстреливали нас не только из пулеметов, но и из минометов. Бой длился долго, затем мы начали отходить, и вскоре под покровом ночи нам удалось оторваться от оккупантов и зайти им в тыл.

Когда были выставлены заставы, ко мне подошел Лонго:

— Разрешите выполнять задание?

— Вы получили боеприпасы?

— Нет еще.

— Идите получайте и направляйтесь в свой район.

— Слушаюсь!

Он ушел, а у меня на сердце было как-то тревожно, я не переставал думать о поврежденном капсюле.

Через двадцать минут прискакал связной с заставы. Вскоре в сопровождении партизан подъехали пять всадников в немецкой форме. Один из них подал мне записку от Иванова — командира украинского соединения партизан. В записке говорилось, что в районе Мерлинских хуторов гитлеровцев нет[6]. Это означало, что для нас снова открыт путь на запад и, кроме того, что я свободно встречусь на хуторах с Любой. У нас была такая договоренность.

— Товарищ командир, — обратился ко мне командир группы разведчиков Иванова, — скажите, у вас есть такой — Лонго?

— Откуда вы знаете его?

— Теперь знаем! Это целая история. Его надо немедленно изолировать.

— Почему?

— Едем по лесу на связь с вами, — начал рассказывать командир, — и видим: недалеко от деревни Рубеж, почти у самой дороги, горит костер. Мы остановились. У костра сидят двое молодых парней в гражданском. Так как мы были в немецкой форме, я не опасаясь подошел к ним. И вдруг один из парней говорит: «Мы ждем вас с утра. Лонго должен вот-вот явиться». Я сразу сообразил, в чем дело, и спрашиваю: «Почему его так долго нет?» — «Не знаю, господин офицер… Ждем его здесь. Он должен показать вам, где находится штаб отряда, и снова вернуться сюда». — «Хорошо! Ждите!» Я оставил двух разведчиков (они были тоже в немецкой форме) охранять парней, а с остальными — к вам.

Я бросился к землянке боеприпасов, разведчики за мной. Лонго уже садился на лошадь.

Почуяв недоброе, он оглянулся и, увидев бежавших к нему сбоку двух наших бойцов, стегнул коня. Но партизаны успели подскочить и схватить коня под уздцы. Лонго с перекошенной физиономией наклонился и несколько раз выстрелил в одного из задержавших коня. Тот упал. В это время второй партизан выбил у Лонго пистолет и наставил на него свой. Лонго поднял руки.

Его увели в землянку. Злобно косясь на всех, осунувшийся, потемневший, шел он среди только что веривших ему людей.

Он жил среди них, ел их хлеб и готовил им гибель!

Как выяснилось, Лонго был связан с немецкой разведкой еще с первой мировой войны. Настоящий, матерый шпион.

Вскоре я выехал к Припяти на Мерлинские хутора для встречи с Красик. Люба подтвердила мне точную дату наступления гитлеровцев на партизанскую зону. Кроме того, Люба сказала, что работать ей стало труднее. Не получая от нее нужных сведений о партизанах, гитлеровцы стали относиться к ней с подозрением, а для засылки к нам готовят новых агентов.

В назначенный срок гитлеровцы начали наступление. Два батальона эсэсовцев, вооруженные автоматами и минометами, переправились через Припять и заняли деревню Починок.

Когда стало об этом известно, был выстроен весь личный состав бригады. Калинин отдал боевой приказ: выбить фашистов из Починка. На помощь Калинину пришел Туровский партизанский отряд, которым командовал В. И. Просолов.

К деревне партизаны подошли ночью. С осторожностью, перебежками приблизились к огородам, затаились. Взвилась красная ракета — сигнал атаки. Начался бой. Калинин и комиссар Дубов находились на опушке леса, следили за боем, отдавали необходимые распоряжения.

Партизаны с громким «ура» бросились в атаку. С запада в деревню ворвались конники. Эсэсовцы не ожидали такого мощного удара и в панике поспешно отступили к реке.

По-видимому, гитлеровцы, разрабатывая операцию «Винтер», все же недоучли силы и масштаб партизанского движения в Полесье. Бой в Починках отрезвил гитлеровское командование, оно поняло, что борьба с партизанами потребует от них значительно больших усилий и времени, чем они предполагали.

Операция «Винтер» провалилась.

После этой победы мы, разведчики, чувствовали себя счастливыми. Мы внесли немалый вклад в эту победу.

…Вскоре пошли в наступление войска 1-го Белорусского фронта.

Я получил срочное задание из Центра: разведгруппе продвигаться к Бресту…

Перед отъездом я сидел с Любой Красик в хате и договаривался, как ей действовать дальше. Люба была чем-то взволнована и не так собранна, как всегда.

Вдруг она спросила меня:

— Скажите, пожалуйста, как зовут командира бригады Калинина?

— Сергей, — удивленно ответил я.

— Сергей Петрович?

— Да, Сергей Петрович…

Люба вскрикнула и, побледнев, стала медленно сползать со скамьи.

Я подхватил ее, усадил, дал воды. Ее бледное лицо исказилось, из глаз потекли слезы.

— Извините меня, — с трудом проговорила Люба, — Сергей — мой муж. Я — Мария Воронок…

Через неделю мы уже были в расположении партизанской бригады «Советская Белоруссия», которой командовал Павел Петрович Томилов. До войны он был кадровым командиром, попал в первые дни в окружение, организовал в лесах южнее города Пинска партизанский отряд.

Вскоре отряд вырос в бригаду.

Бригада была боевая, маневренная. Когда гитлеровцы пытались уничтожить партизан, Томилов по запутанным тропинкам и лесным дорогам за одну ночь проезжал с бригадой по двадцати населенным пунктам, затем снова возвращался в свой лагерь. Это была своеобразная тактика. На гитлеровцев она действовала всегда одинаково — наводила панический ужас. Если за одну ночь партизан видели жители сразу двадцати сел, сколько же их было — целая армия?