Рузвельт, Кеннеди, советская агентура - Александр Феклисов

Квасников считался умелым конспиратором. Особенно большое значение он придавал организации надежной скрытой связи с агентурой. Он приучил сотрудников беседовать с ним в резидентуре шепотом, не называть фамилии, псевдонимы и другие личные данные на лиц, о которых шла речь, а писать все это только на бумаге и требовал, чтобы так делали его собеседники. Постоянная забота Леонида Романовича о соблюдении конспирации, несомненно, положительно сказывалась на работе научно-технической линии. Под его руководством резидентура сумела добывать важные разведывательные материалы по использованию энергии атома в военных целях, по авиации и реактивной технике, по радарам, компьютерам и другой электронной аппаратуре.

Опытным разведчиком оказался тридцатилетний Семен Маркович Семенов. Он прибыл в США в 1939 году. Около двух лет проучился в Массачусетском технологическом институте, после чего его направили на работу в Амторг в Нью-Йорке. За время учебы в институте хорошо изучил английский язык и американскую действительность. Маленького роста, с утиным носом и большими глазами, которые при разговоре с собеседником медленно вращались, как параболические антенны, он быстро сходился с людьми. Вид у него был солидный, и он вполне сходил за средней руки американского бизнесмена.

Семенов легко устанавливал контакты с американцами и иностранцами, умело разрабатывал и вербовал их. Он поддерживал хорошие деловые отношения с агентами и искусно руководил ими, хотя на связи у него были весьма трудные и неуживчивые «секретные помощники».

Я помогал Семенову в работе с агентурой: принимал от него документальные материалы, которые он получал от агентов, а затем возвращал их ему, когда явка завершалась. Отснятые пленки я проявлял, внимательно прочитывал их, составлял аннотацию, которую потом он включал в отчет о встрече с агентом для отправки в Центр. На следующий день он обычно приходил в генконсульство, где я передавал ему пленку с материалами, а он, в свою очередь, рассказывал мне в общих чертах, как прошла очередная встреча. Это было весьма полезное партнерство.

Семенов остался доволен моей помощью, которая освобождала его от лишней траты времени, а главное – подстраховывала и повышала продуктивность работы. Я же был благодарен ему за то, что он щедро делился со мной своим опытом.

Запомнились мне его рассказы о работе с агентом по кличке Хват. Опытный химик, он трудился на одном из заводов компании «Дюпон», передавал нам материалы по нейлону и новейшим видам пороха. Был до мозга костей аполитичным человеком. Свое кредо он неоднократно выражал в таких словах: «Для меня одинаковы демократы, республиканцы, фашисты, коммунисты. Я встречаюсь с вами потому, что мне нужны деньги, чтобы построить дом, дать образование дочери, хорошо ее одеть и удачно выдать замуж».

Хват приходил на встречу и, показывая пакет с материалами, обычно заявлял:

– Давай тысячу долларов, тогда получишь.

В ответ Семенов спокойным тоном отвечал, что он не может платить такие большие деньги, не показав сначала «кота в мешке» специалистам и не получив их заключения: представляют ли документы для нас интерес или нет. Торг обычно занимал минут двадцать – тридцать. В итоге договаривались, что Семенов немедленно выдает аванс в две сотни долларов, а через четыре часа возвратит материалы с дополнительной суммой в зависимости от ценности сведений.

Хват сердито ворчал, но соглашался с предложением, ибо не хотел возвращаться домой с пустыми руками. В то время, как я обрабатывал материалы, Семен Маркович за ужином в ресторане проводил с агентом беседу. Когда Хвату возвращали документы, то дополнительно в конверте вручались двести или триста долларов. Получив в общей сложности в два раза меньше, чем он первоначально заламывал, агент приходил в ярость:

– Вы обманщики, жулики, бандиты, прохвосты. Я прекращаю с вами все отношения!

И быстрыми шагами уходил. Разведчик, догоняя агента, на ходу старался успокоить его и повторял ему условия очередной встречи через месяц, но агент, казалось, никак не реагировал на это.

Семенов рассказывал, что после встреч с Хватом он приходил домой вконец измотанным и в течение многих часов не мог успокоиться, так как не знал, придет агент на очередную встречу или нет. Но тот приходил, и все начиналось сначала.

На мое замечание, что, может быть, следовало платить Хвату столько денег, сколько он просил, чтобы улучшить отношения с ним и избежать нервотрепки, Семенов ответил:

– Во-первых, Хват – рвач, и, во-вторых, – это самое главное – Квасников и я считаем, что если мы будем выплачивать агенту значительно большее вознаграждение, то он быстро построит дом, сделает необходимые накопления и прекратит сотрудничество с нами…

Центр такую позицию в работе с Хватом одобрял.

В конце 1943 года Семенов обнаружил за собой усиленное наружное наблюдение. Он перестал выходить на встречи с агентурой. Однако слежка не прекращалась. По указанию Центра Семенов был отозван в Москву после пятилетней активной деятельности в США. Впоследствии его командировали во Францию, где он успешно вел разведывательную работу. Но когда в 1950 году началась чистка МГБ от лиц еврейской национальности, Семенова, который был евреем, уволили из министерства, не приняв во внимание его прекрасный послужной список.

Он пошел работать переводчиком в издательство «Прогресс» и быстро стал мастером своего дела – способный человек нигде не пропадет!

Активным сотрудником нью-йоркской резидентуры был мой однокашник по разведывательной школе Анатолий Антонович Яцков. В семнадцатилетнем возрасте он приехал в Москву, работал чернорабочим на стройке, затем слесарем, жил в бараке. В 1937 году окончил Московский полиграфический институт.

В США Яцков приехал, зная лишь французский язык, но благодаря способностям и упорству очень быстро, за какой-нибудь год, выучил английский. Каждый день он вел прием посетителей. Так же, как и я, был определен на научно-техническое направление резидентуры. Кроме того, он выполнял ряд заданий резидента по другим линиям. К разведывательной работе относился серьезно, все аспекты предстоящих встреч с агентами всесторонне продумывал. По складу характера любил основательно помозговать, но тугодумом его назвать было нельзя. Ум у него был острый, мысли оригинальные. Яцков был связан с агентами по атомной проблеме. Работа велась через связников, с которыми Яцков встречался в городе. Некоторая часть копий документов передавалась в тайнописи, и Яцкову приходилось долго возиться с реактивами, а затем разгадывать проявившийся английский текст, в котором нередко трудно было прочитать не только отдельные буквы, но и целые слова.

Во второй половине 1946 года Яцков несколько месяцев исполнял обязанности резидента. Прямо из Нью-Йорка он был переведен в парижскую резидентуру.

По политической линии активно действовали два молодых сотрудника нашей нью-йоркской точки – К. А. Чугунов и М. А. Шаляпин.

Чугунов – небольшого роста, со вздернутым носом, глаза глубокие, темно-голубые. Не по годам серьезный, собранный, осторожный, аккуратный. Во время выступлений или бесед мысли излагал неторопливо, логично убедительно. Говорил всегда по делу.

Он прекрасно владел английским языком, хорошо знал оперативную обстановку, проблемы внутренней и внешней политики США, расстановку политических сил. Возвратившись со встречи, немедленно садился за изучение полученных материалов, подготовку телеграмм, написание отчета и оперативных писем. Все его материалы были обстоятельными по содержанию, аккуратными по форме, резидент подписывал их почти без исправлений.

М. А. Шаляпину в 1941 году исполнилось 26 лет. Выше среднего роста, худощавый, подтянутый; глаза голубые, взгляд серьезный. Настроение у него резко менялось от гневно-сердитого к радостно-веселому. По своему характеру Шаляпин – полная противоположность Чугунову: не мог контролировать и скрывать свои чувства, был импульсивным, резким, нетерпеливым, курил сигареты беспрестанно. Очень любил рискованные операции. Пунктуально выполнял указания резидента. Хотя по своему интеллектуальному развитию он уступал Чугунову, но благодаря рвению, неукротимой жажде добиться результатов работал быстро и успешно. Обладал способностью моментально схватывать суть проблемы и решительными, порой, казалось, неоправданно смелыми действиями, добивался успеха.

Шаляпину легко давались иностранные языки. Поэтому впоследствии он командировался в разные страны. Везде работал продуктивно, вербовал ценную агентуру. С годами, однако, он пристрастился к вину, что больше всего противопоказано разведчику. Увлечение спиртным послужило причиной преждевременного увольнения его в отставку.

В резидентуре я несколько раз встречал ладно скроенного, красивого, молодого блондина. Позднее я узнал, что это наш разведчик Виктор Александрович Лягин, работавший инженером в Амторге. Он запомнился мне тем, что порой подолгу молча сидел в углу комнаты и напряженно о чем-то думал. Товарищи говорили, что Лягин крайне болезненно переживал наши неудачи на фронте. Вскоре неожиданно для нас он незаметно исчез – уехал в Москву. А через пару лет из газет мы узнали, что Лягин успешно руководил нелегальной разведывательно-диверсионной резидентурой в тылу немецких войск. 5 ноября 1944 года ему было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.