Женщина на одно утро. Щедрость пирата - Алиса Клевер

Я аккуратно отвела руку Андре в сторону, и он зашевелился, заставив меня поволноваться, но затем откинулся на спину, усталый император, опутанный сном, и я оказалась свободна. На секунду я замерла, рассматривая гибкое, молодое тело моего любовника. Меня переполняла нежность настолько сильная, что я с трудом удержалась от слез. Произведение искусства от головы до пят, не глянцевая, натертая специальным маслом красота – реальный мужчина. Чуть ниже линии живота, справа виднелся шрам от вырезанного когда-то аппендицита. На лице небольшие царапины – моя работа. Грудь его шумно вздымалась и опускалась, член спал. Мой дремлющий вулкан, персональное испытание, в котором я обречена терпеть поражение раз за разом. Чувство счастья было полным, мягким, как пух, пушистым, как облако, его было так много. Но, когда я пыталась запомнить это чувство, оно растворялось, как авиньонский туман под ногами, и тогда мне становилось немного жутко.

Любить так опасно, что можно потерять рассудок.

Отчасти я могла понять Одри. Такие чувства меняют тебя, перепрограммируют твою природу, делают слабой, зависимой. Подобная любовь опьяняет и лишает воли. Кажется, что нет ничего невозможного, когда находишься рядом с Андре Робеном. Но что, если он встанет, развернется и уйдет? Скажет: «Давай не будем друзьями», и забудет о тебе. Горе несчастным влюбленным, попадающим в адский котел неразделенной любви. Мне было достаточно только подумать об этом – я словно заглянула с краешка скалы в темную бездонную пропасть и в ужасе отпрыгнула. О, любовь – это риск, русская рулетка, где каждый поцелуй – выстрел.

Я встала, огляделась, как воришка, и выскользнула из спальни, прихватив некоторые свои вещи. Слишком давно я не делала ничего из того, что свойственно моей природе, и теперь, признавая неоспоримый факт своей капитуляции, тешила себя надеждой на подобие контроля над нынешней ситуацией. Я не боялась, что Андре меня бросит, я боялась, что не смогу жить спокойно, зная, что такое в принципе возможно. Или что он исчезнет, как Сережа. Что, если я тоже кончу как Одри, поджигая людей в арендованных ими машинах?

Бежать по прохладной сонной парижской мостовой было приятно, и вчерашняя боль смешивалась с напряжением мышц, давно отвыкших от любой нагрузки. Мое дыхание стало рваным и, как я ни старалась, гипервентиляции избежать не удалось. Прохожие смотрели на меня с насмешкой и сожалением – еще одна жертва умело состряпанной рекламы надеется на никому не нужное чудо – мечтает похудеть. Куда уж больше? Они ошибались, худеть я не собиралась. Я жалела только об отсутствии отгораживающего ото всех плеера. Наушники мне! В какой-то момент второе дыхание все же пришло, сердце успокоилось и застучало по-другому, накачивая кровь глубже, равномернее и мощнее. Пульс снизился, и я потихоньку начала проваливаться в спасительную нирвану. Не зря медики рекомендуют сбрасывать стресс и излишнее напряжение, в том числе сексуальное, за счет спортивных нагрузок. Что-то вроде анестезии чувств. Что бы ни случилось, если тебе удается пробежать больше пары километров, то ощущение «здесь и сейчас» станет главным, и ты будешь – как птица, летящая на юг. Никаких мыслей, никаких сожалений, почти никаких любовных переживаний – только равномерные взмахи крыльев. Раз-два, раз-два.

– Эй, от кого убегаем? – услышала я. Кто-то кричал мне вслед по-французски: голос грубый, насмешливый. Какой-то подвыпивший уже с утра мужичонка. Я и не знала, что такие водятся здесь, в святая святых красоты и моды. Впрочем, люди есть люди. Я остановилась, его слова выдернули меня из какой-то специфической телесной медитации. Сколько я пробегала, где я? Солнца почти не было видно. Облачная осень. Усталые деревья с радостью стряхивали листья, как давно доставшую их рабочую одежду.

«Тебе нечего больше бояться», подумала я и улыбнулась. «Ты ни от кого не убегаешь, ты просто бегаешь». Эта мысль была приятной, оживляющей. Я сориентировалась на местности и побежала домой.

– Где тебя носило! – воскликнул Андре, едва завидев меня во дворе. Он почти весь перегнулся через металлические перила французских окон кухни, высматривая меня, и я прикусила губу от волнения. Кажется, Андре в бешенстве.

– Ты упадешь, ты с ума сошел? Что ты там делаешь? – Я подумала про себя, как, должно быть, глупо и странно звучит наша русская брань в фешенебельном районе Парижа. – Я просто решила побегать с утра – как это делают нормальные люди. Между прочим, в Москве я часто бегаю. И здесь тоже желаю вести свойственный мне образ жизни.

– Что? Побегать? – проорал он в ответ. – Может, мне купить тебе беговую дорожку? Или карточку в клуб? Или целый клуб? – Я остановилась посреди двора, задрала голову, прикрыв глаза от света – даже сквозь облака его проникало достаточно.

– Нет, лучше нацепи на меня ошейник, веревку и гоняй меня по кругу – прямо тут, во дворе. Знаешь, как выезживают лошадей, чтобы они не застаивались.

– Даша! – Андре был возмущен, раздосадован и… с трудом скрывал проступающую улыбку. Я изобразила гарцующую коняшку, цокая языком и подпрыгивая на камнях. Андре расхохотался и отошел от окна – хвала небесам! Он вышел к лифту, чтобы встретить меня, глядя при этом, как строгая мамаша на опоздавшего со школы первоклассника.

– Бьюсь об заклад, у тебя так и чешутся руки снова взяться за ремень, – пропела я, с невозмутимым видом проходя мимо него в квартиру. – Но ведь это непедагогично! И, ты знаешь, мне могут даже понравиться подобные методы воспитания. Что ты станешь делать, если тебе понадобится подчинить меня по-настоящему?

– Заставить подчиняться? Тебя? – Андре вошел в квартиру вслед за мной, фыркая и размахивая руками. На нем была свежая светло-серая майка и бежевые шорты на затяжке, он стоял босыми ногами на полу. Андре схватил меня за предплечье, развернул к себе, заглянул в глаза. – Издеваешься? Зачем ты убежала? Не могла разбудить меня? Или ты хотела, чтобы я проснулся и сошел с ума от беспокойства.

– Во-первых, я не убежала, а отправилась бегать. Звучит странно, но все же. Я не понимаю, чего именно ты испугался? Одри в тюрьме, все же уже кончилось. – Я пожала плечами, нажав на кнопку кофейной машины. – И потом, я не хотела будить тебя, ты спал так сладко, как ангел. Ты удивительно хорош, когда спишь, похож на языческое божество. Я даже не стала делать тебе минет, хотя была такая мысль – уж больно ты великолепен. Остановила только мысль о том, что я скорее всего окажусь прикованной…

Андре остановил мою бессмысленную болтовню, притянув к себе. Он подхватил меня за талию, приподнял и вдавил в стену рядом с окном – так, что я оказалась буквально пришпилена к стене его мощным телом. В его глазах промелькнуло неожиданное для меня восхищение, он склонил голову и снова стал серьезен. Губы Андре оказались вблизи моего лица. Как горящая зажигалка, которую так и не поднесли к сигарете… Я потянулась вперед и сама поцеловала его.