Искатель. 1968. Выпуск №2 - Глеб Голубев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как вдруг я услышала странную фразу — тетя произнесла ее все тем же обыденным, ровным тоном, обращаясь к доктору:
— Ну, как же вы не помните, это случилось в прошлом году, через день после пожара. Да, именно через день, я прекрасно помню.
Мне показалось, что. я ослышалась. Я переспросила:
— После какого пожара, тетя?
— Как после какого? У нас, слава богу, был лишь один пожар. В прошлом году, разве ты забыла?
Мы с доктором Ренаром переглянулись, но я все-таки робко возразила:
— Но у нас не было никакого пожара в прошлом году.
— Что же, мне изменяет память? — тетя потерла лоб. — Нет, я же прекрасно помню, что это случилось именно в прошлом году, пятнадцатого апреля. Вы тоже должны помнить, доктор. Вы же прибежали одним из первых. Пламя уже начало охватывать кровлю.
Я точно знала, что никакого пожара у нас никогда не было. Наверное, я смотрела на тетю с таким ужасом, что она вдруг снова пришла в ярость, как и вчера.
— Ты опять притворяешься, будто я все это выдумала! — закричала она, так сильно стукнув по столу, что чашки запрыгали. — Хватит изображать меня сумасшедшей. Ты же прекрасно помнишь этот пожар, сама получила сильные ожоги.
Не было никакого пожара, и не могло от него остаться следов на моей руке. Но тетя возмущалась так убедительно, что и я тоже пристально уставилась на собственную руку.
Нет, на ней не было никаких шрамов, Но доктор Ренар, делая мне знаки глазами, сказал:
— М-да, похоже на старый ожог. Теперь я вспоминаю…
Тетя оттолкнула мою руку, швырнула на пол салфетку и, гневно крикнув:
— Наглая, лживая девчонка! — выскочила из столовой.
Дверь за ней так хлопнула, что жалобно зазвенели хрустальные подвески старинной люстры.
— Что же это такое? — простонала я. — Ведь не было никакого пожара, и шрама у меня нет, ну, посмотрите, — и залилась слезами.
— Конечно, не было, — сказал доктор Ренар, поглаживая меня по руке.
— А вы ей поддакиваете.
— Но с ней нельзя спорить, когда она в таком состоянии. Вы должны сдерживаться, дорогая моя, и не противоречить ей.
— Соглашаться с любой глупостью, какую она скажет? Подтверждать каждое бредовое видение, какое ей только привидится? И вы считаете, будто таким образом мы ей поможем? Ведь она сходит с ума на наших глазах, доктор, а мы ей бессильны помочь.
— Придется, видимо, все-таки вызвать опытного психиатра, — тяжко вздохнув, ответил Ренар. — Позвоните доктору Жакобу, посоветуйтесь с ним,
— А, что он может! — махнула я рукой, но все-таки пошла в свою комнату, вытерла слезы и набрала номер домашнего телефона Мориса Жакоба,
Через несколько минут в трубке раздался встревоженный голос:
— Здравствуйте. Что у вас стряслось?
Я рассказала об ужасной утренней сцене.
— И все? — ответил Жакоб с явным облегчением. — Ну, чего же вы так перепугались? Обыкновенные внушенные так называемые ложные воспоминания. Ничего страшного, завтра ваша тетя будет опять нормальной. Уж доктор-то Ренар должен был разобраться…
— Доктор Ренар считает, что тетю надо непременно показать опытному психиатру. Поэтому он и посоветовал позвонить вам.
— Ну, по-моему, такой нужды нет. Удивляюсь, что старый опытный врач так переполошился. Хотя, впрочем, он в шорах: упорно считает, будто у вашей тети какое-то психическое заболевание, а «голос» — лишь навязчивая галлюцинация. Но вы не пугайтесь. Утреннее происшествие снова подтверждает мою правоту. Ложные воспоминания бывают и у нормальных людей, непроизвольные. У тети это явно внушенное воспоминание…
— «Голосом»?
— Несомненно. Я вас очень прошу: проверьте хорошенько, незаметно для тетки, нет ли все-таки у нее в спальне каких-нибудь репродукторов. Они могут быть совсем миниатюрными, прятаться в подушке, где-нибудь в изголовье кровати, в ночном столике, даже в лампе.
— Постараюсь, — ответила я, — только это трудно. Тетя в последние дни явно подозревает меня в чем-то, не доверяет мне. Это, наверное, ей внушает «голос».
— Крепитесь, — сказал доктор Жакоб и, оживившись, добавил: — Да, я навел справки о той женщине…
— О какой женщине?
— Ну, о слепой, которая от внушения прозрела. Помните, вас еще так это поразило? Ее зовут Агнесой Рутен. — Ну?
— Как. я и предполагал, у нее не было органических расстройств зрения. Просто полгода назад от сильного нервного потрясения возник истерический амвроз, это вполне излечимо. Жалко, не встретил я ее до того, как она попала в лапы этих шарлатанов. Одной атеисткой было бы больше…
Я слушала его, и во мне закипала злость.
— Вами движет чисто научная любознательность, как и доктором Ренаром, а я тут с ума схожу!
— Но ведь тетя ваша здорова, вы можете успокоиться, — смутился Жакоб. — Наберитесь только терпения, мы их скоро поймаем…
Весь день мы сидели в своих комнатах — я и тетя.
Однако доктор Жакоб оказался прав. На следующее утро тетя вышла к завтраку опять вполне нормальной. Разговаривала, шутила, смеялась, потом уселась на террасе с вязанием.
И обед прошел тихо и мирно. Была суббота, и после обеда, как у нас повелось, тете принесли накопившиеся за неделю счета на подпись.
— Принеси, пожалуйста, мои очки и ручку, они в спальне, — попросила меня тетя.
Я выполнила ее просьбу.
— Что со мной? — вдруг растерянно пробормотала тетя.
Я подняла голову и с изумлением увидела, как она пытается взять со стола ручку и не может. Пальцы ее не слушались. Я подскочила к тете, схватила ручку и вложила в ее пальцы. Тетя держала ее, смотрела на ручку, но явно не знала, что же с ней делать дальше.
— Ну, пиши, — сказала я.
— А как? — каким-то ужасно жалобным и перепуганным голосом спросила тетя. — Я не знаю, как это сделать.
Тетя не притворялась. Она пыталась двигать ручкой по бумаге, но неуверенно и совершенно беспорядочно, точно маленький ребенок, схвативший карандаш, но еще не умеющий провести даже простую линию.
Не только я, но и сама тетя была на этот раз перепугана.
— Доктор, что со мной? — простонала она. — Я разучилась писать. Я больна?
— Не волнуйтесь, это пройдет, — пытался успокоить ее Ренар. — Обычный писчий спазм, к сожалению, весьма распространенный в наше время. А все от этих шариковых ручек. Положите ее и не волнуйтесь. Пойдемте, я осмотрю вашу руку. Сделаем примочку, и все пройдет.
Он увел ее и долго не возвращался. А я ждала, нервно расхаживая по террасе и теребя в руках носовой платок.
— Что с ней? — кинулась я к появившемуся, наконец, Ренару.