Управление - Андреас Эшбах

подошла к двери столовой, сомневаясь, следует ли ей сообщать о своем возвращении: вдруг тем самым она прервет важный разговор взрослых?

– Там есть некоторые, кто регулярно объединяется против каждого, чьи взгляды их не устраивают, – объяснил дядя Зигмунд. – Таких называют БНЧ, «бойцы за немецкую честь», иронично, разумеется. Ничто не чуждо этим типам настолько, как честь. Но они договариваются, пишут сотнями моему редактору и очерняют меня дичайшими обвинениями, которые только можно придумать. Звонит мне вчера редактор «Берлинской иллюстрированной газеты» и со всей серьезностью спрашивает, не потому ли я так часто ездил в Африку, что поддерживал там отношения с негритянками!

– Вот это да, – услышала Хелена, как возмущенно воскликнул отец.

Пожалуй, это был не самый подходящий момент, чтобы поприветствовать дядю.

Но и просто уйти она сейчас тоже не могла.

– Возмутительно, что он тебя вообще об этом спрашивает, – сказала мама.

– Audacter calumniare, semper aliquid haeret – это знали еще древние римляне, – произнес дядя Зигмунд. Хелена знала, что это значит: «Клевещи смело, всегда что-нибудь да останется». – Где те времена, в которые Вольтер говорил: «Мне ненавистны ваши убеждения, но я готов отдать жизнь за ваше право высказывать их»? В настоящее время свобода выражения мнений, по-видимому, означает свободу преследовать каждого, кто придерживается другого мнения. Для такого рода кампаний есть название: смыть кого-то в унитаз. Как раз это они пытаются провернуть со мной.

– Но зачем? – хотела узнать мама.

– Итак, представь себе дискуссию, в которой речь идет о будущем Германии, содержательную, интересную, оживленную дискуссию с самыми разными точками зрения. И вдруг появляется некто и самым примитивным образом нападает на евреев, да попросту поливает всех антисемитскими помоями. Все, что я сделал, так это задержался на его высказывании, а именно, что евреи виноваты в том, что Германия проиграла войну. Я привел несколько цифр о том, сколько немецких евреев были солдатами на войне, сколько из них пало, сколько было награждено орденами и так далее, – словом, доказал, что в таких утверждениях нет ни единой искорки правды. Н-да, и затем они накинулись на меня. «Симпатизирующий евреям» – вот как они меня прозвали, нет, вы только представьте! Таким образом стало ясно, откуда ветер дует: это была банда нацистов в глобальной сети. Их больше, чем штурмовых отрядов по пути в Берлин.

Возникла пауза, во время которой никто ничего не говорил, но казалось, что настроение в доме каким-то образом изменилось.

Наконец мама произнесла совершенно изменившимся голосом:

– Не кажется ли тебе несколько опрометчивым обвинять Гитлера в поведении каждого отдельного члена его движения? – Эти слова прозвучали так, словно она с отвращением поморщилась в отношении чего-то, что вызывало недовольство.

Хелена услышала вздох дяди Зигмунда, этот глубочайший вздох, при котором невольно становится страшно, что его дородное тело сдуется как воздушный шар, из которого спустили воздух.

– Ну, заступись еще за него, – произнес он, – за этого ефрейтора с усами Чарли Чаплина.

– Возможно, – возразил отец, – тебе стоит спросить себя, каким образом ты сам помог навлечь на себя столько негодования. Ничего против твоего мнения, на которое, конечно, ты имеешь полное право, но ты весьма неуважительно относишься к политику, который все-таки представляет значительную часть населения и в то же время выступает только за благосостояние Германии.

Грохот, донесшийся из столовой, заставил вздрогнуть Хелену снаружи, в коридоре. Что это было? Кто-то опрокинул стул? Как бы то ни было, она услышала, как дядя Зигмунд крикнул:

– Я не могу поверить, что вы оба действительно попались на этот крючок! Адольф Гитлер – кто это? Человек появляется ниоткуда! Он уже находился в заключении за попытку государственного переворота – путча против того самого государства, в правительство которого он сейчас хочет попасть! Да это неслыханно!

Кто-то, предположительно ее отец, невнятно пробормотал что-то, чего Хелена не расслышала. Затем она услышала, как дядя возразил:

– Это только потому, что Гитлер – первый политик, который догадался использовать телевидение для своей пропаганды. То есть вообще-то это придумал Геббельс, он в этом отношении ни перед чем не остановится.

– Может быть, это и так, – сказал отец, – но именно поэтому он прав во многом, что говорит. Я имею в виду, что состояние в империи на самом деле катастрофическое. Одна только безработица… в Германии, которая когда-то была мировой державой, лидером в области науки и техники! А сегодня весь мир жалостливо смотрит на нас свысока. Так просто не может продолжаться. Сколько еще Германия должна ползать на брюхе перед остальным миром только потому, что проиграла войну, в которой другие были так же виноваты? Германия нуждается в обновлении – для меня это очевидно, и если Гитлер – единственный, кто совершит эти обновления, то он получит мой голос.

Дядя Зигмунд фыркнул. Хелена могла представить его хорошенько: лицо покраснело, глаза блестят, ноздри яростно раздуваются. Его редко можно было увидеть таким, но, увидев, забыть было уже невозможно.

– А ты, Гертруда? – спросил он.

– Я думаю так же, как Йоханн.

– Моя родная сестра! – Снова это фырканье, но уже несколько сдержанное. – Неужели вы не читали его книгу? «Моя борьба»? В ней он совершенно ясно говорит, чего он хочет: войну. Ужасно скучное чтение, но он в мельчайших подробностях описывает то, что задумал. И ничто из этого мне не нравится.

– Перед выборами политики всегда говорят одно, а потом делают что-то другое, – высказал свое мнение отец. – Таков ход вещей при демократии. В отличие от короля избранные правители должны нравиться простому народу.

Возникла долгая пауза, затем дядя Зигмунд устало произнес:

– Да. Возможно, так оно и есть. Возможно, это я недостаточно простой.

– Ну что ж, Зигмунд… – начала мама.

– Но несмотря на все это я не позволю затыкать мне рот, – воскликнул дядя. – В том числе на Немецком форуме. Даже если бабенки оттуда, которые волочатся за этим Гитлером, забросают меня дерьмом.

– Теперь ты говоришь, что я…

– Нет, не ты, сестренка. Но некоторые… впрочем, не важно. Знаешь, что касается форума, то я просто не могу позволить себе не появляться там. Сейчас это попросту ярмарка мнений и важная пропаганда. Чем больше людей прочитает и оценит мои статьи, тем лучше, потому что редакторы газет, конечно же, это учитывают. Того, кто спросил меня про Африку, я проигнорирую. Вместо него я легко найду двух других, которые что-нибудь напечатают из моего.

Шум заставил Хелену развернуться. Позади нее стояла Берта, словно по мановению волшебной палочки, и смотрела на нее без выражения. Кто знает, как долго она так простояла. Она ничего не говорила, и Хелена тоже ничего не сказала, а просто ушла, прошла в свою комнату и попыталась понять смысл услышанного.

3

«Ты – сын героя войны» – таково было дословное название молитвы, которую мать Ойгена Леттке не уставала повторять все его детство.

Это была фраза,