Спасение Ронана (пер. М.Кондратьев) - James Bibby

Еще одной характерной особенностью положения священника, которая устраивала Дина, было «общение» со всякими мелкими пушистиками, хотя священникам обычно предполагается приносить этих пушистиков в жертву, а не забирать домой и не делать своими любимцами, В целом Дин оказался страшно доволен своим новым положением – пока не достиг в этом ремесле некоторых успехов, после чего все пошло наперекосяк.

Поначалу он казался таким недотепистым, что никакой разницы его действия не вносили. Жертвоприношения и прочие ритуалы проводились так скверно, что в любом случае не дали бы никакого результата, а поскольку в грабежах и мародерстве вагины были непревзойденными мастерами, никакого божественного вмешательства им не требовалось. Но затем, когда Дин немного набил руку, его действия стали оказывать некоторый эффект. Увы, это был не тот эффект, к которому он стремился.

У вагинов имеется обширный и разнообразный пантеон божеств, от добрых и милостивых до жестоких и зловредных. Для востребования помощи конкретного бога необходим ряд молитв и ритуалов, специфичных для данного бога. Измени что-нибудь хоть на йоту, и твоя молитва может быть неверно направлена. Дин, сам того не желая, очень многое менял – и совсем не на йоту.

Самая же скверная история произошла во время рейда пяти галер по южному побережью с набегами на селения, расположенных в болотистой местности, известной как Маремма, что в северном Браннане. Пока они плыли на юг, Дин сумел превозмочь морскую болезнь и устроился у маленького алтаря на носу ведущей галеры, проводя обряд Бенеферы, Богини Удачи. Однако с неизменной щепетильностью Дин лишь слегка оглушил жертвенного цыпленка вместо того, чтобы его убить. В результате весь ритуал оказался переадресован Клоаке, Богине Амебной Дизентерии, чей ответ был немедленным и весьма эффектным.

Тот рейд несомненно стал самым неудачным в истории вагинов. Когда они достигли Браннана, немногие воины, все еще способные стоять на ногах, оказались так слабы, что им крепко досталось от горстки стариков и старух в первой же деревне, в которую они заявились. Домой они вернулись, с ног до головы покрытые позором.

Дин тут же сделался самым непопулярным вагином со времен Хари Корабельного Плотника. Благодаря отцовскому авторитету Дина все еще брали в рейды, однако ему запретили проводить все религиозные ритуалы, кроме самых элементарных, а иногда не позволяли ему вообще ничего делать. Когда рейд вел Краг, сын деревенского вождя, он сажал Дина в гребную шлюпку и волок ее на буксире в десяти метрах позади галеры. Маленькая шлюпка ныряла и виляла будто на катании в увеселительном парке, и Дина весь рейд тошнило как баррета.

Именно Краг дал Дину издевательскую кличку Плюхер, с радостью подхваченную всей деревней, за единственным исключением в виде Мартина. «Впрочем, – думал Мартин, наблюдая, как Дин спотыкается о небольшой пучок травы и плюхается прямиком в густые заросли крапивы, – нельзя, чтобы дружба ослепляла, мешая воспринимать реальную действительность». Увы, прозвище Плюхер было прискорбно точным для человека, совершенно неспособного даже по гладкому деревянному полу пройти, ни за что не запнувшись. – Мартин наблюдал, как его друг с боями прокладывает себе дорогу из зарослей крапивы и снова начинает взбираться по склону холма. Дин, который последние несколько дней был счастлив и беспечен, теперь казался не на шутку озабоченным. Ковыляя по тропке, он что-то бормотал себе под нос и палкой сбивал цветочные головки колючего растения под названием лабуда. Причина могла быть только одна. Ожидалось возвращение Крага.

Когда Дин подошел поближе, козы, которые в своей обычной надменной манере топтались и жевали траву, подняли головы и потрусили ему навстречу. Невесть почему все они, похоже, очень его любили, и Дин тоже их всех любил: кого по спине похлопает, кому шею почешет. Еще более озадачивающим был тот факт, что он мог их всех различить, и для каждой у него имелась кличка. Это изумляло Мартина, поскольку все козы были такие лохматые и растрепанные, а самок от самцов он мог отличить только по запаху. Козы пахли ужасно. Козлы пахли гораздо хуже.

В конце концов, Дин сумел проложить себе дорогу сквозь стадо. Усевшись на кочку рядом с Мартином, он воззрился на море. На лице у него по-прежнему ясно читалась озабоченность.

– Ну что, – небрежно начал Мартин, – Краг из рейда возвращается?

– Ага. Фьона видела, как корабли огибают южный берег. Сейчас они, наверное, уже в бухту входят. – Дин мрачно ковырнул палкой козью кучку, а затем на лице у него выразилось удивление.

– Как ты узнал? – спросил он.

– По твоему лицу. Я по тебе как по книге читаю.

– Но ведь ты читать не умеешь.

– Ну, книги не умею. Зато тебя я читаю. С тех пор, как на той неделе Краг взял с собой в рейд старого Садрика и настоял, чтобы ты дома остался, ты был счастлив, как козел перед… гм… – Мартин сделал паузу и мысленно себя обругал. Одной из неприятных сторон работы козопаса было то, что козий мотив начинал вторгаться во всю твою остальную жизнь. И порой мотив этот мог непоправимо испортить хорошую беседу. – В общем, ты был очень счастлив. Но я понял, что Краг вот-вот вернется, потому что вид у тебя стал несчастный, как у… гм… – Мартин с трудом удержался от очередной ссылки на коз, – …как у мокрой курицы.

– Ну что ты, Краг совсем не такой плохой.

– Не такой плохой? Да он твою жизнь в сплошное несчастье превращает. Вечно над тобой издевается!

– Я бы так не сказал…

– А я бы сказал.

– Да ну, он просто немного шутит…

– Немного шутит? Это как в тот раз, когда он тебя вниз головой к дереву привязал, а потом положил тебе между ног яблоко и пускал в него стрелы?

– Мне было не больно.

– Или как в тот раз, когда он тебя напоил, а потом поджег твою постель, пока ты отсыпался?

– Ну, он просто малость горячий, только и всего.

Мартин раздраженно покачал головой. У Дина, похоже, имелась способность находить хорошее в каждом. Несмотря на тот факт, что Краг безжалостно над ним издевался, Дин по-прежнему невесть как умудрялся испытывать к этому парню благоговение, чуть ли его не обожал. Впрочем, большая часть племени Крага тоже обожала. Сильный и самоуверенный, прирожденный воин и вожак, он с большой долей уверенности расценивался не только как следующий за его отцом Каалом вождь, но и как следующий президент – титул, присваивавшийся главному вагинскому вожаку, избираемому из вождей всех четырнадцати деревень. А вот Мартин оказался среди небольшого меньшинства тех, кто считал Крага жестоким и эгоцентричным психопатом. Однако ему приходилось признать, что когда твоя жизнь проходит в грабежах и мародерстве, быть жестоким и эгоцентричным психопатом означает иметь определенное преимущество.

– Фьона сказала, они черный флаг подняли, – некоторое время спустя продолжил Дин.

– Хорошо, – машинально отозвался Мартин. Черный флаг на верхушку мачты возвращающейся галеры поднимали в знак особенно успешного рейда. – Это значит, сегодня вечером будет пир.

– Я знаю, – вздохнул Дин. Затем он попытался улыбнуться, но это ему совершенно не удалось. На пирах Краг всегда напивался. Когда он напивался, на него нападало озорство. А когда на него нападало озорство, страдал всегда Дин. Как раз после прошлого пира и произошел тот инцидент с поджиганием кровати.

Мартин сочувственно похлопал его по плечу.

– Почему бы тебе не остаться здесь и не присмотреть вместо меня за козами? Я наведаюсь в деревню, выясню, что там и как, когда начинается пир и все такое. А затем мы проскользнем в Главный зал… Держись подальше от Крага, и все будет в порядке.

Дин с сомнением кивнул, а Мартин улыбнулся и снова похлопал его по плечу. Затем он вприпрыжку пустился вниз по холму.

Дин наблюдал, как он уходит, с легкой завистью желая, чтобы у него была хоть малая доля уверенности в себе и силы его друга. Затем он вздохнул и откинулся на спину, сцепив ладони за головой, чтобы посмотреть в небо, но тут же с болезненным криком дернулся вперед и скорбно воззрился на десятки маленьких шипов, вонзившихся в тыльные стороны его ладоней. С безошибочной точностью Дин прилег на самую большую лабуду в округе.

Полная луна просовывалась между облаков, что пятнали темное небо, и ее отражение плыло по глади залива, будто полоска масла, размазанная по сине-черной простыне. Галеры, пришвартованные к пристани, толкались и терлись друг о друга, пока на них накатывали волны, а их носы с резными головами драконов кивали друг другу словно в каком-то странном ритуале ухаживания. Затем луна снова исчезла за густеющими облаками, и первые хилые усики морского тумана тихо потянулись по водной глади и довольно нерешительно принялись завиваться вокруг деревянных корпусов, словно опасались оказаться в беде из-за такого опоздания.