Убить королеву - Вирджиния Бекер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мы с Кэри протискиваемся мимо актеров, стоящих группками и зубрящих свои роли. Музыканты бренчат на лютнях, дуют в дудки, кто-то постукивает пальцами по барабану. Еще больше народу суетится на сцене, забегая за темно-синий занавес и выбегая из-за него, стараясь не мешать тем, кто там репетирует.
Наконец мы находим нужного человека. Уильяма Шекспира, драматурга и владельца «Глобуса». Он стоит за сценой, держа перо в одной руке, а лист пергамента — в другой. Чернильницы поблизости не видно. Белая сорочка этого господина сверху расшнурована, камзол помят, одна штанина заправлена в незавязанный ботинок, а вторая метет землю. Это самый знаменитый драматург в Лондоне, а выглядит он так, как будто только что вылез из хлева.
Может, он заметил Кэри, а может, почувствовал его присутствие, когда разговоры затихли. Так или иначе, стоит нам подойти, как Шекспир отворачивается от нас и забирается на сцену. Кэри раздраженно рычит и лезет за ним.
— Уилл.
— Вы… — Шекспир не останавливается. Он пытается сбежать в узкий коридор за стеной, пройдя мимо актеров и рабочих, которые расступаются перед ним — но не перед нами.
— Так-то вы обращаетесь со своим покровителем? — не смущается Кэри.
— Да, если он одновременно мой враг, — бросает Шекспир через плечо. — Что вас сюда привело?
— Королева, разумеется.
— Королева! — Шекспир подходит к стене, к которой приколоты три листа бумаги. Он срывает их и вешает взамен три других, которые принес с собой. — Если вы пришли пытать меня насчет содержания новой пьесы, то будьте покойны! Никакой политики! Только любовники, обезьяны, Ганимед… шуты, меланхолия и путаница с людьми. Ничего, против чего вы могли бы возразить. Все, как вам нравится.
— Ясно, — сомневается Кэри. — А название у нее есть?
Шекспир отворачивается, рвет листы на куски.
— «Арденский лес»? «Золотое наследие Розалинды»? «История Орландо де Боа»? А вы как думаете? Не утруждайтесь, по лицу вижу, что вас от всех вариантов тошнит. Раз вы такой флиондозо, то сами знаете, что людям понравится.
Он швыряет обрывки бумаги Кэри в лицо, спрыгивает со сцены и удаляется.
«Флиондозо»? Я смотрю на Кэри.
— Он придумывает слова. Ты привыкнешь.
Мы спускаемся со сцены, и Кэри спешит за драматургом.
— На самом деле, Уилл, нет. Постойте. Вы упомянули обезьян. Вы же не хотите сказать, что это будут настоящие обезьяны?
— Ну разумеется! — Шекспир огибает парочку, фехтующую на деревянных мечах.
Кэри чуть не получает палкой по голове, и я его еле оттаскиваю.
— Людям сложно их изобразить, так что мы берем настоящих. Где-то они тут бегают. Вы не видели?
Кэри оглядывается. Его светлые волосы встают дыбом.
— Нет.
— Ну так они где-то здесь. — Шекспир машет рукой, как будто отгоняет мух. — На вашем месте я бы смотрел под ноги. Они везде гадят.
Как по команде, мимо пробегает мартышка.
— Что у нее на голове? — спрашивает Кэри.
— Рога, — отвечает Шекспир. — Она представляет оленя. Действие происходит в лесу, Кэри. В лесу. Я пытался добыть настоящего оленя, но, как вам известно — или неизвестно, — их очень сложно поймать и приказам они не подчиняются. Делаем, что можем.
Кэри беспомощно смотрит на меня.
— Поэтому вы взяли мартышек? Почему хотя бы не коз? Они по меньшей мере похожи на оленей.
— Потрясающая идея! — Шекспир воздевает запачканный в чернилах палец. — Вы же найдете нам нескольких коз? А теперь мне пора.
Не успевает он убежать, как Кэри хватает его за рукав. Шекспир смотрит в небо и устало вздыхает.
— Забудьте об этой пьесе, — просит Кэри. — Я хочу узнать о той, что вы обещали ее величеству к святкам. Что я обещал ее величеству. Как продвигается эта пьеса?
— Я уже кончаю.
— Кончаете? Да вы даже не разогрелись! Королеве вы тоже подсунете обезьян?
— Почему нет? Все равно весь двор в дерьме.
Кэри опускает руку.
— Вы опасно близки к измене, Уилл.
— Я драматург. Я говорю правду. А в наши дни правда приравнивается к измене.
Кэри воинственно топорщит бороду. Я улыбаюсь, хотя это, наверное, глупо.
— А это кто? — Шекспир окидывает меня проницательным взглядом, как будто только что заметил. — Щеки гладкие, бороды нет, дух явно твердый. И глаза! Синие. Синие, как небо, как…
— Дельфиниум в мае? — предлагаю я.
— Неплохо! — Шекспир щелкает пальцами. — Ты тоже из людей королевы?
— И вовсе нет, — легко лжет Кэри. — Он художник, и я подумываю предоставить ему покровительство. Он учился у Кристофера Марло.
Я затихаю, а вот глаза Шекспира загораются.
— Марло! Хороший человек. Был. Хороший драматург. А ты что же, тоже писатель? Актер?
— И то, и другое. Понемногу. — По крайней мере, это не чистая ложь.
Кэри вмешивается в беседу, почуяв отступление от темы.
— Так что насчет пьесы, Уилл?
— Близнецы, квипрокво, любовники, шут. Она великолепна.
— Это что, эта пьеса?
— Нет, другая. Я зову ее «Кораблекрушение близнецов из Групелы».
— Кораблекрушение близнецов из Групелы? — Кэри шевелит усами. — И о чем же она?
— О потерпевших кораблекрушение близнецах.
— Звучит невесело. Рождество, ради бога!
— Ради него, само собой. — Шекспир, наконец уловив тревогу Кэри, кладет руку ему на плечо. — Вы получите свою пьесу, Кэри. Обещаю. Ну а пока не волнуйтесь. От этого появляются морщины.
Он снова убегает, и на этот раз мы его не догоняем.
Кэри закрывает лицо рукой.
— Он обещал мне пьесу — новую, которой еще не видел Лондон. Осталось меньше двух месяцев! Еще меньше, потому что я должен прочесть ее! Вдруг он вписал в нее какую-нибудь ересь, которая его забавляет, а меня приведет на эшафот! — Волосы у него торчат так, как будто собираются убежать с головы и найти выход из театра.
— Марло никогда так себя не вел! Да, он был художником, но при этом умел работать! Никаких словесных
