Запах магнолий - Светлана Мерцалова

Олег — сосед по парте, после школы собирался поступать на юридический. Мать не раз говорила, что он подающий большие надежды юноша, но Оксана его не переносила. Ей были неприятны его ухаживания, прикосновения, вечно влажный рот.

Во время медленного танца Олег затащил ее в спальню и стал целовать. У него были липкие ладошки и неприятно пахло изо рта. Оксана вырвалась из его рук и бросилась к двери.

— Беги, может вернешь своего колхозника. Наверное, он еще на вокзале. Ждет свою электричку, — ухмыляясь, произнес Олег.

Вечер был окончательно испорчен…

Утром они с матерью разбирала цветы. Оксана подрезала концы, ставила в вазы и разносила по комнатам. Следующий букет — пурпурные георгины, подаренные Ромкой. Оксана почувствовала себя предательницей. Она предала свою любовь. От жалости к Ромке слезы сами покатились по щекам. Этот букет она унесла к себе в комнату. На протяжении всего месяца Оксана целовала лепестки георгинов и мысленно просила прощения у Ромки…

Потом позвонила ему:

— Почему ты убежал? Испугался?

— Увидел как ты живешь и понял — мы не пара…

— Следующим летом мы увидимся и поговорим, — пообещала она Ромке.

Но это было праздное обещание: она не приезжала сюда двадцать лет…

Лишь раз в жизни Оксана расставалась, любя. Обычно страсть затухала постепенно, все забывалось, но не с Ромкой. Память о нем она долго пыталась уничтожить, внушая себе, что лишь выдумала и приукрасила его в своем воображении.

Через два года она вышла замуж за Олега — человека своего круга. Вскоре они развелись.

Оксана вышла замуж второй раз, но тоже ненадолго…

Чувствуя приятную утреннюю свежесть, Оксана вышла в сад. Что это за запах? Оглянулась — бледные цветы жасмина, распахнутые навстречу солнцу. Краснели на солнце бутоны тюльпанов, кудрявился душистый горошек…

Черная кошка потерлась об ее ногу, тихонько мурлыча. Оксана немного погладила ее и вышла за калитку. Улица была пустынна и тиха.

Она бесцельно бродила по дорожке. Пахло цветущей сиренью, дымком и чем-то до боли знакомым. Как она ни пыталась, но так и не смогла вспомнить, чем именно.

«Наверное, детством…»

Многое изменилось с тех пор, как Оксана приезжала сюда в последний раз: улицы покрылись асфальтом, на месте березовой рощи выросли двухэтажные коттеджи, пруд затянулся зеленой тиной, срублены старые ивы… Все вокруг изменилось, да и она сама стала другой. Чувство грусти, потери и сожаления охватило ее. Улица детства…

На этой улице душными июльскими вечерами она целовалась часами и, задыхаясь от счастья, сказала первое «люблю»…

Много чего произошло на этой улице, и вот она здесь после долгих лет отсутствия, разводов, разочарований, обид…

Милое детство! Так тосковать о тебе на сороковом году жизни…

Оксана уселась на поваленное дерево — на этом дереве она часто сидела с Ромкой. Здесь и провела самые счастливые часы своей жизни. Но дерево потемнело и стало трухлявым — и его время подточило. Подошла дворняжка, обнюхала ее и уселась рядом.

«Все как всегда. Как и было раньше, с той лишь разницей, что раньше у меня было будущее. Сегодня у меня есть прошлое и ненавистное мне настоящее. Я вернулась сюда с опозданием на двадцать лет. За это и наказана…

Зачем было уезжать? Может, в погоне за… за чем? Сейчас даже не помню, чего я хотела от жизни. Может, мое место было здесь, а сбежав отсюда, я прошла мимо счастья? Но и сейчас не поздно все вернуть, не такая уж я старая. Интересно, можно ли изменить судьбу или все уже предопределено свыше? Если нет, то можно плюнуть на город, остаться здесь, увести Ромку от его глупой жены. Такое ощущение, что я наконец нашла себя.»

Вдруг дворняжка вскочила и залаяла. Оксана прислушалась к шуму, который донесся из-за кустов. Двое мальчишек гонялись друг за другом по пыльной улице. Мальчишка, что постарше, подставил подножку другому, тот упал и завизжал на весь двор. Дворовые собаки залаяли на все голоса. На этот шум из калитки выскочил мужчина в трениках и принялся их разнимать.

— Это он! — младший кивнул на старшего и плюнул ему в голову, за что получил от отца хорошую затрещину.

— Я не начинал! Он испортил мой шалаш! — старший ответил и пнул со всей силы младшего в коленку.

Тот упал и завыл, что было мочи. Отец выдал ему тоже пару оплеух и потащил их домой. Они упирались, орали, пытались плюнуть друг в друга. Мужчина заметил Оксану и остановился:

— Не может быть! — произнес он, разжав пальцы.

Мальчишки выскочили из рук и, награждая друг друга пинками, скрылись за углом.

— Оксана! — он с улыбкой спешил навстречу.

Ей тоже хотелось крикнуть — не может быть! Это не может быть Ромка! Этот лысый, плюгавый мужик не может быть ее Ромкой! Тот Ромка был загорелый и лохматый, не боявшийся ни черта, ни дьявола, а этот — затюканный жизнью, облысевший, плюнувший на себя и влезший в мерзкие треники мужик не мог быть ее Ромкой!

— Сколько зим, сколько лет, — он стоял и смотрел на нее как на восьмое чудо света.

— Долго будешь жить, я только о тебе вспоминала, — Оксана выдавила из себя улыбку.

Ромка вытащил мятую пачку дешевых сигарет и прикурил. Оксана внимательно рассматривала его. От того отчужденного взгляда, что сводил ее с ума, ничего не осталось. Глаза потухли, горькие складки пролегли у рта, волосы поредели…

Ничего не осталось от прежнего Ромки! Лишь едва приметный шрам над бровью, который он получил в драке с местным мальчишкой. Они были соперниками и дрались из-за Оксаны. Ромке сильно досталось: были разбиты бровь и нос, все лицо и рубашка в крови. Уже после драки Оксана, оторвав кусок от подола своего платья и смочив в колодце, вытирала ему лицо. И любила Ромку в этот момент так сильно, как никогда никого не любила…

Теперь он стоит перед ней — жалкий остаток прежнего Ромки…

— Рома-а-ан! — послышался вопль за спиной.

Ромка так и ссутулился на месте от этого крика, глазки забегали. Казалось, он стал сантиметров на десять меньше ростом.

Оксана оглянулась — рядом с калиткой стояла мужеподобная тетка в сальном переднике и стоптанных тапках. Она застыла на месте, и волна отвращения захлестнула ее.

И он мне служил эталоном мужчины, по которому я мерила всех остальных? Это была моя ошибка. Почему я не приехала сюда много лет назад и не увидела то, что осталось от Ромки?

Роман поплелся к своему дому. Оксана, не попрощавшись, пошла в другую сторону.

Вот мы и встретились, но встреча оказалось безрадостной. Лучше бы не встречаться, а жить старыми воспоминаниями…

Шорох одежды предупредил, что он в комнате не один. Лавров развернулся, встретившись взглядом с Настей. Она стояла, нахмурив лобик, с чупа-чупсом во рту.