Стихи и песни (сборник) - Александр Городницкий

Старый Пушкин

И Пушкин, возможно, состарившись, стал бы таким,Как Тютчев и Вяземский, или приятель Языков.Всплывала бы к небу поэм величавых музыка,Как царских салютов торжественный медленный дым.И Пушкин, возможно, писал бы с течением днейО славе державы, о тени великой Петровой, —Наставник наследника, гордость народа и трона,В короне российской один из ценнейших камней.Спокойно и мудро он жил бы, не зная тревог.Настал бы конец многолетней и горькой опале.И люди при встрече шептали бы имя его,И, кланяясь в пояс, поспешно бы шапки снимали,Когда оставляя карету свою у крыльца,По роскоши выезда первым сановникам равен,Ступал он степенно под светлые своды дворца,С ключом камергера, мерцая звездой, как Державин.Царем и придворными был бы обласкан поэт.Его вольнодумство с годами бы тихо угасло.Писалась бы проза. Стихи бы сходили на нет,Как пламя лампады, в которой кончается масло.А мы вспоминаем крылатку над хмурой Невой,Мальчишеский профиль, решетку Лицейского сада,А старого Пушкина с грузной седой головойПредставить не можем; да этого нам и не надо.

Могила декабристов

Над ними нет ни камня, ни креста,Могила их – весь остров Декабристов,Где новую сооружают пристань,Преображая топкие места.А за моим окном который годГорит прожектор возле обелиска.Там далеко от снов моих и близкоИх облик неопознанный живет.То меркнет он, то светится опять.Запомнятся мне, видимо, до смертиЧугун решетки, шпаги рукоятьИ цепи на гранитном постаменте.И где б теперь я ни был, все равноВ потустороннем сумеречном дымеЯ вижу заснеженное окноИ церковь, вознесенную над ними,Где в синеве заоблачных высотСияет шпиль, хлопочут птичьи стаиИ ангел крест над городом несет,Не ведая, куда его поставить.

Кюхельбекер

Когда б я вздумал сеять хлебИ поучать других при этом,Я был бы, видимо, нелеп,Как Кюхельбекер с пистолетом.Ах, эти ночи над НевойИ к рифме сладкое влеченье,Азарт атаки штыковойИ безысходность заточенья!Превозмогая боль и страх,Сырой овчиной руки грея,В чужом тулупе, в кандалах,Был так похож он на еврея,Когда оброс и исхудал,Что Пушкин в темном помещеньеЕго при встрече не узналИ отвернулся с отвращеньем.Судьба сказала: «Выбирай!»И поменял любовник пылкийПрибалтики цветущий крайНа тяготы Сибирской ссылки,Чтобы среди чужих степей,Свой быт уподобляя плачу,Былых оплакивать друзейИ Якубовича в придачу.Когда, касаясь сложных тем,Я обращаюсь к прошлым летам,О нем я думаю, затемЧто стал он истинным поэтом.Что, жизнь окончив на щите,Душою по-немецки странен,Он принял смерть – как россиянин:В глуши, в неволе, в нищете.

Веневитинов

Рожденный посреди созвездийС талантом редким и умом,Был Веневитинов с письмомВ столице схвачен по приезде.«Как ведал жизнь! Как жил он мало!»,Когда, бестрепетно легка,Его на гибель обрекалаЛюбимой женщины рука.Недолго длилось заключенье —Дней пять от силы или шесть,Но, видимо, причина естьТому, что впрок не шло леченье,Что умер он от странной боли,Которой и названья нет…Поэт не может жить в неволе,А кто живет, тот не поэт.

Ах, зачем вы убили Александра Второго (песня)

Ах, зачем вы убили Александра Второго?Пали снежные крылья на булыжник багровый.В полном трауре свита спешит к изголовью.Кровь народа открыта государевой кровью.

Ненавистники знати, вы хотели того ли?Не сумели понять вы Народа и Воли.Он в подобной заботе нуждался едва ли, —Вас и на эшафоте мужики проклинали.

Бросьте браунинг ржавый, было б знать до поры вам:Не разрушить державы неожиданным взрывом.Может снег этот сонный лишь медленно таять.Не спешите же, Соня, метальщиков ставить.

Как пошло, так и вышло: неустройства и войны,пулеметные вышки и крики конвойных,Туча черная пыли над колонной суровой…Ах, зачем вы убили Александра Второго?

Города

Великие когда-то городаНе вспоминают о своем величье.Владимиру не воротить обличья,Которое разрушила Орда.Ростов Великий вовсе не велик —Собор да полустершиеся плиты.И Новгород, когда-то знаменитый,Совсем не тот, что знали мы из книг.Не сетует на Зевса Херсонес,В чужом краю покинутый ребенок,И Самарканд, песками погребенный,Давно уже не чудо из чудес.Великие когда-то городаНе помышляют об ушедшей славе.Молчат колокола в Переяславле,Над Суздалем восходит лебеда.Они меж новых городов и сел —Как наши одноклассники-ребята,Что были в школе первыми когда-то,А жизнь у них не вышла. Вот и все.

«Любимцы и избранники народа…»

Любимцы и избранники народа,Мне чужда ваша пылкая природаИ пламень ваших дерзостных речей.Не впрок вам государственные дачи,В семейной жизни вам не знать удачи,Поскольку общий – стало быть – ничей.За вами города лежат во прахе,И вы летите, заломив папахи,Стараясь бомбой сделать каждый стих.В довольстве ваш народ или во страхе —Равно трибуны временны и плахи,И сходство есть в архитектуре их.Взгляните – пьедесталы ваши пусты,На новые нахмуренные бюстыПереливают прежних статуй медь.Гремит война, а толпы все несметны.Строители и пахари бессмертны, —Бессмертен тот, чья незаметна смерть.В чести вы, но придет пора иная.На стол вы карты мечете, не зная,Что ставка – жизнь в копеечной игре.А за окном клубится запах хлеба,Закатом осень поджигает небо,И звонкий лист блуждает во дворе.Недолго утешаться вам речами,Бьет кровь над опустевшими плечами, —Палач, рубаху новую готовь!Пускай нас минет пуще всех печалейИ рабский гнев, и рабская любовь!

Гамлет (песня)

Владимиру Высоцкому в роли Гамлета

Нищета по всей землеИ тщета, —Почему при королеНет шута?В небе птиц кружится стая,Но вакансия пустаяВ штате датского двора,Как вчера.

Шут бы Гамлета отвлек,Рассмешил, —Тот бы браться за клинокНе спешил,Не лежал бы Гамлет в яме,А смеялся бы с друзьями,И забыли бы про теньВ тот же день.

Окрик стражника во мгле,Звон щита…Почему при короле нет шута?Меж камней ржавеют латы,Спотыкаются солдатыИ качаются вдалиКорабли.

Был король совсем инойСтарый Лир,Что себя своей землейОбделил:В полновластии, в беде лиБыл король он в самом деле, —Шут и вечером, и днемБыл при нем.

…Каркнул ворон на скале:Власть не та, —Почему при королеНет шута?В стороне, где нету смеха,Только крик разносит эхо,Только лязганье мечейПалачей.

Нищета по всей землеИ тщета, —Почему при королеНет шута?Нищета по всей землеИ тщета…

Блудный сын. Якопо Пальма Младший

Не увязать причин и следствий,Не став голодным и босым.Еще отцовское наследствоПроматывает блудный сын.Еще сидит меж женщин грубых,Чья кожа юная свежа,Одну из них целуя в губы,Другую – за руку держа.Сияет день во всей округе.Не оскудел вином сосуд,И виноград лиловый слугиНа серебре ему несут.Играет кровь в румяном теле,Зовут далекие места.Еще его не одолелиРаскаянье и нищета.Он юн и глуп еще, и все жеОн интересен мне таким,Пока грехов любовных ложеЕго возносит словно дым,Пока он не припал, увечен,К отцовской высохшей ноге,И тонкие пылают свечиНа непочатом пироге.

Горчаков

В ночь на 15 декабря 1825 года Горчаков пытался спасти Пущина от ареста

Город ноет, как свежая рана.У рогаток двойная охрана.Гулкий окрик и цокот подков.Посреди часовых и буранаОн куда так торопится рано,Осторожнейший князь Горчаков?Государю он предан – нет нужды,Мятежи ему странны и чужды.Отчего же, понять мудрено,Этой ночью, морозной и серой,Он рискует судьбой и карьерой,От жандармов спасая Жанно?Не вчера ли, в чулках и при шпаге,Торопился он в Зимний к присяге,Слыша пушек медлительный гром?Завтра в Лондон он едет, приказный,Чтоб Тургенева вызвать для казниИли силою или добром.Но пока не проснулась столица,Он, в тревоге, что медлит возница,Напряженно глядит из окна,И пылает меж снежного чадаБезмятежных пирушек лампада,Что в Лицее была зажжена.

Ахматова