Великое Делание, или Удивительная история доктора Меканикуса и Альмы, которая была собакой - Александр Полещук

— Руки, познавшие ловкость, сердце — испытания, тело, привыкшее к лишениям,- это богатство алхимика!..- тихо сказал магистр, и все смолкли.- Тэд,- продолжал магистр, обращаясь к одному из учеников,- проводи Одо и покажи ему келью, в которой вы живете. Накорми его. Он будет вашим товарищем.

II

И началась самая удивительная и прекрасная жизнь, какую я когда-нибудь знал. В большой комнате за дубовым столом мы, ученики великого магистра, собирались поутру, чтобы прослушать лекцию об удивительных свойствах минералов, об открытиях, сделанных .нашим учителем в таинственных рукописях древних авторов, о трудах великих ученых Востока: Авиценны и Авензоара, Разеса, называемого арабами ар-Рази, и Джабира ибн-Хайана.

Мои товарищи вскоре полюбили меня и привязались ко мне. Многие испытания, выпавшие на мою долю, сделали меня покладистым и незлобивым. Я легко прощал им насмешки над моей внешностью и моим выговором.

Теперь уже никто не сомневался, что недалек тот день, когда в круглом стеклянном сосуде (мой учитель назвал его философским яйцом) ртуть — мать всех металлов — и сера — отец их,- соединившись, дадут философский камень, заветный Красный камень алхимиков, способный превратить свинец или медь в золото.

В этот период мой учитель уже находился в опале. Временами его увозили в какой-то монастырь близ Парижа, но жил он большей частью в Оксфорде благодаря некоторым надеждам, которые возлагал на него папа Климент IV.

Часто к моему учителю приходили другие монахи-францисканцы. Оборванные и нищие, с горящими глазами, они приносили в нашу лабораторию вести со всех концов королевства Англии. Удивительные и небывалые вещи творились в стране. Бароны ненавидели короля, окружившего себя надменными иностранцами, многие из которых не умели говорить на том языке, на котором «говорил простой народ. Рыцари с ненавистью говорили о поборах, которые взимало с них королевское казначейство — «Палата шахматной доски». Говорили, что там на длинных, разделенных продольными полосами столах высятся груды серебряных монет, а воздух пропитан запахом крови подданных жестокого короля. В нашей лаборатории бессменно сидел монах-францисканец с быстрыми, маленькими глазками. Мы знали, что он наблюдает за нашим учителем, подслушивает наши разговоры, следит за теми, кто приходит к нам. И каждый из нас старался напакостить этому монаху как только мог.

О, если бы мы знали, что ожидает нашего любимого учителя, мы, нисколько не колеблясь, уничтожили бы этого мерзкого монаха. Но он казался таким глупым, что никто из нас не видел опасности.

К этому времени, погруженный в чтение арабских книг, наш учитель обратил внимание на сильно горящие порошки, в состав которых входили селитра, уголь и сера. Он очень долго искал нужное соотношение этих веществ, пока не стал получать смеси, горящие быстро, ярко, с громким шипением и треском. Я растирал в большой бронзовой ступке каждый порошок отдельно. Крылом дикого гуся мы смешивали их на плоском камне и подносили горящую лучину. Для нас такой опыт был большим развлечением, но учитель всегда смотрел на него чрезвычайно серьезно и сердился, когда мы сопровождали опыт смехом и шутками.

— Вы не знаете, клетку какого страшного зверя мы открываем! — часто говорил он.

Между тем за стенами университета бушевала междоусобная война. Мы понимали, что наш учитель был на стороне графа Лестерского Симона де Монфора, который смело поднял оружие против короля Генриха III.

В мае 1264 года пришло известие о битве, в которой Симон де Монфор в союзе с горожанами и рыцарями наголову разбил войска короля и взял в плен короля и его старшего сына.

Наш великий учитель совершил, казалось бы, незначительную ошибку, которая, однако, имела самые неприятные последствия для всех нас. В присутствии брата Бонифация наш учитель производил один из этапов Великого Делания, как вдруг на какое-то мгновение железный стержень, которым он размешивал кипящую смесь, покрылся тонким слоем желтого блестящего металла.

Учитель воскликнул:

— Дети мои, я на правильном пути!..

Мы все с любопытством и восторгом смотрели на блестевшую, как золото, полоску.

— Любезный брат мой! — обратился Бонифаций к учителю.- Правильно ли расслышали мои грешные отверстия?- Брат Бонифаций прикоснулся к сморщенным и грязным лепешкам, заменявшим ему уши.

— Я ничего не утверждал определенно, скорее всего я ошибся,- ответил учитель, и у меня сжалось что-то в груди от жалости, что такой могучий человек, такой всесторонний ум вынужден унижаться перед этим паршивым монахом…- Дети мои, ведь это ошибка! Конечно, ошибка!-Он внес железный стержень в огонь, и «золотистый слой -немедленно потемнел.- Это медь, конечно, это медь, дети мои…

Но было уже поздно. Ночью из Оксфорда выехал на низкорослой быстрой лошадке рябой францисканец, который часто шептался с братом Бонифацием. Я хотел его догнать, но мой друг Тэд отсоветовал.

— Я знаю, что повез монах,- сказал он.- Ночью я зашел в келью брата Бонифация. У него на столе лежало письмо, сам он спал, и, судя по запаху в комнате, он выпил немало вина. Бонифаций извещает этим письмом папу Климента, что наш учитель на «правильном пути».

Однажды в воскресенье — был жаркий день июля-мы, достав бочонок пива и сбросив с себя напряжение последних месяцев, во время которых нам пришлось очень много работать, веселились вовсю. Меня попросили «тряхнуть стариной». И я, вскочив на стол, жонглировал круглыми камешками и другими предметами, Которые мне бросали. Среди них были и мои медные шары, с которыми я пришел в Оксфорд. Мы употребляли их для растирания мягких минералов. Я жонглировал, стоя на столе.

Громко распевая шуточную лесенку о том, как жадный граф считает бегающих по полю свиней и все время ошибается, я в такт словам бросал и ловил ножи, камешки и шары, как вдруг в наступившей тишине почувствовал, что что-то произошло. Я оглянулся и увидел строгое лицо учителя.

Я быстро стал ловить и разбрасывать предметы всем, кто присутствовал в комнате, наконец, в моей руке остался медный шар. Я метнул его в ступку. И тут произошло что-то ужасное! Я никогда не слышал такого громкого треска и шума. Не могу подыскать слова, чтобы это описать. Синий дым вырвался из ступки. Я упал со стола. Сверху посыпались раздробленные камни, и пыль заволокла комнату.

«Ты пришел сюда с этим шаром и с ним и покинешь лабораторию»,- подумал я.

Постепенно дым рассеялся. Учитель внимательно разглядывал ступку.

— Она сохранилась!..- шептал он.- Она цела, цела!..

Он поднял голову. Мы тоже посмотрели на потолок и изумились: в своде появилось глубокое отверстие, на целую ладонь в глубину. Я, повинуясь знаку учителя, пододвинул стол к окну, влез на него и просунул руку в отверстие… Каково же было мое удивление, когда в глубине я нащупал что-то круглое! Учитель протянул мне серебряное зеркало. И я, наведя на него луч солнца, ясно увидел, что это был мой шар. Значит, он вылетел из ступки вверх с такой силой, что пробил в потолке глубокую дыру и застрял в ней.