Металл Армагеддона. Жизнь в обмен на смерть. - Александр Голодный

Кемаль поддерживает:

– Да, Лариса, ты сегодня ослепительна. Одно слово – расцвела. Открой секрет.

– Какой уж тут секрет…

Нежный взгляд женщины переходит на меня:

– Просто на душе хорошо.

Все понявший Ахмет по-доброму кивает:

– Ну, дай Бог…

Вино действительно высший класс. Ароматное, мягкое, насыщенное. Изучаю этикетку: «Золото Рейна». Немецкое?

От мыслей отвлекает командир, разливая себе и Кемалю коньяк:

– Искандер, не тормози. Освежи нашей даме, тем более, что второй тост…

Лариса с напускным возмущением уточняет:

– А вот почему всегда второй, а не первый?

– И это меня спрашивает один из лучших аналитиков Управления! Причина проста и банальна, Лори: Бог первым создал Адама. Зато второе место закреплено за женщинами на все времена.

«Лори». Впрочем, я и не сомневался, что парни познакомились с Княжевской задолго до моего прибытия. Вспоминая, что стояло на карте в прошлую нашу операцию, можно уверенно сказать – они лучшие. Несгибаемая старая гвардия.

Занимаемый Ларисой пост, особое отношение Ильи Юрьевича и уровень решаемых задач подчеркивают – она тоже принадлежит к особо ценным сотрудникам, элите. Соответственно, такие люди не могут не встречаться.

Аналитические построения неожиданно приводят к логической неувязке: если она настолько незаменима и ценна, какой смысл использовать сотрудника высочайшего уровня для разработки совершенно ординарного инженера? Там, в учебном центре?

Но приходится откладывать мысли в сторону, потому что мы провозглашаем тосты в честь прекрасной дамы. Моя очередь:

– Лара, там, у нас… существует тост офицеров-подводников. «За второе солнце». За ту, которая согревает душу любовью и освещает своим сердцем путь. За тебя.

– Ребята, Саша… Спасибо.

Отдаем дожное закускам. Мне особенно приглянулся мелко нарезанный, сочный салат «оливье». А что предпочитает Лариса?

Понятно. Капуста, петрушка, листья трех видов огородных салатов, без зеленого горошка. И майонезом заправлено «только для запаха».

Она опять перехватывает взгляд:

– Саша, не смотри так жалостливо. Мне хватает, тут одни витамины. Знаешь, как хочется остаться стройной и красивой? Хотя бы до следующего дня рождения. Выйти в шикарном узком платье по фигурке, поймать восхищенные взоры…

Замолкает. Молчим и мы. Подходит черед третьего тоста. Самого печального и горького в военных застольях.

Вздохнув, генерал-майор встает:

– За тех, кого с нами уже нет. За тех, кто отдал свою жизнь ради Родины и друзей.

Стоя же подносим к губам бокалы, вспоминая каждый свое.

Друзья-офицеры, просто друзья в мире Колониальной империи, те, с кем мы уходили на операцию…

Перед мысленным взором проходят лица достойных людей. Добрых, честных, справедливых.

– Искандер…

Не обращая внимание на укоризненный взгляд командира и запрещающий Княжевской, Кемаль все-таки заканчивает вопрос:

– Там, где ты был… Ты не встречал?..

Понимаю, о ком он:

– Нет, брат. Они ушли туда раньше меня. И наверняка обрели новые жизни в новых рождениях.

Продолжаю. Взгляды внимательные, друзья прислушиваются к каждому слову:

– Смерти нет. Мы теряем лишь тела и память. Прожитое уходит в золотую искру души, освобождая место для следующего.

Вспоминаю вневременье:

– И там справедливость – закон. Отдавшие жизнь за Родину и народ…

Не выдерживает Лара:

– И где-то сейчас, наверное, живут младенцы, которых мы помним сильными мужчинами? Так, Саша?

– Не обязательно младенцы. Я уверен, что время в разных мирах течет по-разному. Там, в безвременье, мне казалось, что прошли минуты.

– А здесь больше, чем полгода.

Киваю:

– Да, Лара. И вполне возможно, что они уже парни, или даже мужчины, прожившие многие годы.

Убежденно заканчиваю:

– В мире, который намного счастливее, чем наш.

Возникшая неловкая пауза, к счастью, не затянулась.

– Боже… Саша, мясо!..

Точно! Мы же оставляли горячее на плите!

Несемся на кухню и с облегчением убеждаемся: успели. Аромат, распространившийся из-под поднятой крышки, подтверждает: в самый раз.

– Божественный запах.

Кемаль с вожделением глядит в сотейник на ровные, прожаренные, сочные кусочки отборной телятинки с луком и специями.

Вручаю ему кастрюлю с вареной картошкой, Лариса подхватывает чистые тарелки, сверху ставит посудину из микроволновки с грибным соусом.

Следующую из кухни процессию встречает командир, предупредительно помогает даме, комментирует:

– Кемаль, тебе что, горячее доверили? Опрометчивое решение.

Шутливо-обиженное:

– Картошечку! Ты вон за Искандером следи, мясо у него.

– Тогда я спокоен.

Ларино любопытное:

– Интересно: почему?

– Само хладнокровие и выдержка. Преодолеет любой соблазн. Практически, эталон нашей команды.

Блюдо, что называется, удалось. После тоста «за выдержку и рассудительность» жаркое с картофельным гарниром пошло на ура. Даже Лара, махнув рукой на калории, с удовольствие скушала ломтик в соусе, выбрав, правда, кусочек потоньше.

Возникшая сама собой тема продолжилась рассказом командира. Естественно, имеющим прямое отношение к лондонской эпопее и полностью опровергающим предыдущие комплименты в мой адрес.

– Я уже не на шутку начал переживать – пропал человек. Рынок огромный, полно закутков. Попробуй, найди: где его сейчас пытают? Забегаю в кафе – камень с души. Сидит тихий, скромный, сок попивает с поэтическим видом. Лицо одухотворенное, глаза такие грустные – пай-мальчик. Выходим. Докладывает: «подстава это, мол, была, командир. Завалил я их всех. Да, патроны на контроль сэкономил – сразу в голову бил». Лори, центр Лондона. Полиции – как грязи. Мы с крадеными документами на руках, подмышками стволы. А у Искандера волнений ни в одном глазу. И с намеком – типа, похвали, командир – «бумажники прихватил».

– Кошмар!

Смеющаяся женщина поворачивается, чтобы взглянуть на героя рассказа. Оправдываюсь:

– Лара, я же не разведчик. Меня этому не учили.

– Вот, точно так все и выглядело. На глазах седеешь от его выходок, на полминуты из рук выпустить нельзя, а потом сидит этаким скромником. Любитель приключений…

Подыгрываю:

– Командир, я не нарочно.

– Ага, «само как-то получилось»?

Утвердительно киваю с самым честным и наивным видом:

– Да.

Это последняя капля. Лара заливисто хохочет, от души смеются парни.

Отдуваясь, Ахмет заканчивает:

– Я над отчетом по операции час сидел, никак начать не мог. Потом махнул рукой, и накатал все, как было. Решил: пусть Флеминг завидует.

Лариса аккуратно промакивает платочком выступившие от смеха слезы:

– Ох, Саша-Саша…

Кемаль кладет руку на мое плечо:

– А на деле, Лори, он – молодец. Всегда за дело, за товарищей.

Привставшая Лариса гордо целует меня в щеку:

– Я знаю.

Замечательный вечер развивался по своим приятным законам. Сдвинув стол, освободив большую половину просторного зала, немного потанцевали, по очереди ведя прекрасную партнершу. Я вспомнил казалось бы навсегда позабытый вальс, командир оказался асом танго. Поразил наш здоровяк – рок-н-рола от него не ожидал вообще. И, конечно, выше всех похвал оказалась Лара. Грациозно и уверенно двигаясь, в любом танце была, как в своей стихии.

Размявшись, проветрив комнату, перешли к чаю с пиццей. Теперь уже настроение поднимал Кемаль, затеяв шутливую перебранку за «кусочек побольше» и преподнеся в юмористическом виде нашу эпопею в тоннелях метро.

Командир резюмировал:

– Что худой, что здоровый – два желудка. Все мысли только о еде и комфорте.

Лара с одобрительной улыбкой:

– Да, смотрю, вы там от недостатка бытовых удобств не страдали.

Здоровяк подтверждает:

– Инженер в команде – главная сила.

Ближе к одиннадцати парни, вызвав машину, стали собираться.

– Мальчики, спасибо вам. Как мы хорошо сегодня посидели!

– Тебе спасибо, Лори. Все было очень вкусно.

Прибыла охрана, парни, пожав мне руку и поцеловав в щечку Ларису, уехали.

Убрав комнату и перемыв посуду, мы не стали затягивать процесс перехода в горизонтальное состояние.

Уже засыпая, я наконец-то сформулировал бродившую на задворках сознания мысль. Заключалась она в одном вопросе: почему меня все только хвалят?

Ни одного разноса, никаких нравоучений, нет ничего, относящегося к воспитательному процессу. Холят и лелеют, как бриллиант из госхрана. И началось такое отношение – прикидываю сроки – на следующий день после встречи с Ларисой. Там, в ядерном учебном центре.

Так не бывает в военной организации. Ладно бы после второго прибытия, когда уже точно стало известно, что я пришелец… Или они об этом знали с самого начала? Точнее, определили данный факт во время отборочных сборов?

И тогда особое отношение Ларисы… Смотрю на доверчиво прижавшуюся, тихо дышащую во сне женщину, вспоминаю, как она плакала тогда в госпитале, как не смогла сдержать чувства в день моего возвращения… Нет, она действительно любит.