Веледар (СИ) - "Bastard92"

Все еще тщась разглядеть хоть что-то, он сделал неуверенный шаг и угодил в объятья ведьмы. Она обхватила его за талию, прижалась, шепнула:

— Закрой глаза и не двигайся.

И он послушался.

Шорох и треск дубовых крон стих так же внезапно, как и начался. Кто-то побежал прочь с поляны, тяжело дыша, поскуливая от ужаса, и тут же закричал страшно, истошно. Шаги оборвались, вопль захлебнулся, прервавшись тошнотворным хрустом и бульканьем. Снова тишина…

Где-то рядом испуганный осипший голос начал читать молитву, торопливо проглатывая слова, захлебываясь. Земля снова задрожала, Вель почувствовал, как под его ступней вздыбился на мгновение мох, опал снова… Что-то огромное будто проползло мимо, прокатилось волной, захрустели сухие ветки, и молящийся вскрикнул жалобно, затих…

Вель приоткрыл глаза, но тонкие руки на его талии тут же превратились в стальные клещи, сдавливая, мешая дышать…

— Не смотри!

Он быстро закрыл глаза обратно, зажмурился до кровавой мошки под веками и уткнулся лицом в макушку Селены, в мягкие, пахнущие дикими травами волосы.

А вокруг все жило и дрожало, снова хрустели ветки, снова в панике кричали разбойники, молясь, матерясь и просто рыдая от ужаса. Кто-то пробежал мимо, и тут же следом задрожала, вздыбилась земля, будто убегающего преследовал огромный полоз. Вопль, хруст ломаемых костей и запах сырой земли…

Лес шумел, неистовствовал, скрипели вековые стволы, заглушая людские крики, и среди этой какофонии Вель отчетливо вдруг расслышал высокий голос Селены. Она напевала…

Где-то там, за высокой горой,

Ходит Леший с большой головой.

За оврагом крутым,

За глубокой рекой

Не изба с трубой,

И не терем с ларцом…

Вель сосредоточился на ее голосе, вслушиваясь в слова старой детской песенки, смутно знакомой. Обнял девушку в ответ, уронив бесполезный топор куда-то под ноги. Лес шумел, ведьма пела:

В темной чаще густой

Под холодной луной

Ходит Леший по пятам,

Дышит в спину мне,

Ходит Леший тут и там,

Прячется во тьме…

Наемник вдруг осознал, что вокруг стало тихо, что нет больше ни людских воплей, ни страшного треска, а голос Селены все еще звучит, сливаясь с легким шорохом густой листвы, тревожимой ночным ветром.

Вскоре и она допела свою песню, замолчала на мгновение, а затем шепнула:

— Испугался?

Он почувствовал ее теплое дыхание на своей груди сквозь ткань рубахи, спросил:

— Глаза открыть можно?

— Да.

Вель завертел головой, осматриваясь, не спеша, впрочем, выпускать Селену из объятий. Она мягко высвободилась сама, устало взмахнула рукой. Вновь вспыхнул костер, быстро разгораясь, освещая поляну дрожащим светом. Окружающий мир вернулся на круги своя, будто ничего и не было. Снова вокруг только тихий ночной лес. На мягком, влажном мху на небольшом отдалении валялся его меч, еще чуть дальше — пустые ножны рядом с распотрошенной сумкой Селены. Загадочно поблескивал на свету тот самый красивый камень, оставшийся лежать возле кострища. Неожиданно спокойные кони стояли на краю поляны, и в их больших глазах отражалось теплое пламя. Разбойников не было. Ни тел, ни следов, ничего…

Ведьма побрела, пошатываясь, к костру, подбирая по дороге свою сумку. Вель остался стоять на месте, все еще гадая, что случилось с ними, и было ли это на самом деле, все еще не решаясь спросить о судьбе людей, напавших на них.

Едва Селена нагнулась, чтобы поднять свой камень, как пламя костра полыхнуло синим и погасло снова. Поляна опять погрузилась во тьму, но то была обычная ночная тьма, милая сердцу наемника, как старая подруга.

Про духа, который должен был явиться сегодня в последний раз, они совсем забыли во всей этой кутерьме. Селена испуганно замерла, когда воздух перед ней замерцал белесой дымкой, принимая очертания человеческого силуэта, но Вель вовсе не собирался подвергать ее жизнь опасности. Снова.

Подхватив с земли топор, он кинулся к ведьме, сгреб ее в охапку и наотмашь рубанул полупрозрачный туман, который тут же рассеялся молочным дымом. Где-то высоко над их головами завыло, застонало, набирая обороты, вновь пугая лошадей, а наемник уже вспахивал податливый мох топорищем, рисуя круг, и шептал одними губами какую-то полузабытую молитву…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

А потом она сидела на его коленях, сжавшись в комок, спрятав лицо в тонких ладонях, и он снова баюкал ее, ища глазами духа и держа наготове топор, но дух больше не приближался, только выл в верхушках деревьев.

Так прошел час, за ним второй. Ведьма в его руках обмякла, уснула, только длинные ресницы подрагивали от тревожных снов, а Вель слышал, как бьется ее сердце: так похоже на его собственное, такое… человеческое.

Летняя ночь была темна, но коротка, и когда поверх дубовых крон упали первые лучи солнца, Вель, наконец, закрыл глаза, опускаясь в мох, увлекая спящую Селену за собой. И долго гладил ее по волосам, прежде чем заснул сам.

(1) Леваши — это постное русское лакомство: толченые ягоды (калина, рябина, малина), высушенные в натопленной печи в виде лепешек.

========== Глава 8. ==========

Вель проснулся и растянул губы в улыбке прежде, чем открыть глаза. Солнце пекло сквозь веки, из чего он заключил, что они, видать, проспали почти до полудня…

Они? Вель вдруг понял, что уже не ощущает на своем плече тяжести, а под руками его только мох и палые листья. Распахнул глаза, резко сел и заозирался. Сердце пропустило один удар и упало куда-то в желудок, тревожно забившись уже там.

— Здесь я, — голос Селены прозвучал у него за спиной.

Наемник развернулся, отыскивая ее взглядом. Ведьма сидела неподалеку на земле, свежая, умытая, и расчесывала деревянным гребнем свои волосы, а они отливали золотом в солнечном свете.

— Ты… как? — он не нашелся больше, с чего начинать разговор.

— Бывало и лучше, — ответила она, на него не глядя.

— Ночью… Это леший был, да?

— Попридержи язык, накличешь. Хозяин это был лесной.

— Ты же вчера песню пела…

— Мне можно. А ты не поминай зазря.

— Хорошо, — кивнул он. — Не буду, — встал с земли, потянулся до хруста в спине. Рубаха от утренней росы липла к телу, и он стащил ее через голову. — Костер хоть можно развести?

Ведьма, наконец, взглянула на него из-под ресниц, взмахнула рукой, и в многострадальном кострище весело вспыхнуло пламя.

Они молчали. Вель сушил рубаху у огня, а Селена, завернув волосы в тугой узел, копалась в своей сумке, старательно ища что-то. Затем, не найдя, тяжело вздохнула.

— Случилось что? — осторожно спросил наемник.

— Случилось. Без денег мы остались. Хорошо хоть камни не увели.

— Так их же всех вчера… Поискать твой кошель надо.

— Не всех, — покачала головой ведьма. — Удрал один, молодой самый. Молодой, но не глупый. Обманул хозяина.

— А как его можно обмануть?

— Есть способы… Рубаху наизнанку вывернуть… Какая разница теперь?

— Да бог с ними, с деньгами, — легкомысленно отмахнулся Вель. — Главное, что мы живы остались.

— Если ты не заметил, то с серебром в кармане путешествовать сподручнее, — обозлилась ведьма.

— И что теперь? Горевать будем или проблему решать?

Селена покачала головой досадливо, будто ей приходилось объяснять простые вещи недалекому ребенку, и сердито швырнула свою сумку на мох.

— Мы сглупили с тобой, — раздраженно вздохнула она. — Разбойники эти, видать, часто здесь промышляли. Мост с реки неспроста пропал. Они разорили, а потом путников в лесу поджидали.

— Ну ты им задала жару. Впору идти в город, старосте на поклон, и просить награду за головы опасной банды. Только вот голов нет… Вообще ничего не осталось, видать л… лесной хозяин пожрал.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Вот тут ты прав, к городскому старосте идти придется. Денег надо заработать хотя бы на ночлег.

— Силки стоит проверить. Авось, попалось пару зайцев, продадим.