Стоит только захотеть... - Марина Серова

— Насмерть? — поинтересовалась я.

— Не… Говорю же — зацепил… — тут что-то мелькнуло в глазах у Петрова и он быстро поправился: — Да, насмерть. Убил я его… Прямо в сердце целился и выстрелил. Наповал.

— Убийство… — протянула я. — Умышленное. Хорошо, совсем хорошо.

Петров уже тяжело дышал. Он даже перестал оглядываться на пустую стену. Надежда на перевод в следственный изолятор из палаты психиатрической больницы так ободрила Петрова, что его речь почти утратила бессвязность душевнобольного, слова лились из него свободной скороговоркой. Кажется, он начал уже кое-что сочинять, приукрашивая свои подвиги, поэтому я решила время от времени прерывать Никиту, не давая его больному воображению развиваться до степени чрезмерной.

— На тот день вроде все, — закончил Петров, — про следующий день рассказывать?

— Конечно, рассказывай, — кивнула я, — хотя и того, что ты наговорил, вполне достаточно для того, чтобы взять тебя под стражу.

Петров радостно рассмеялся, из его носа опять потекла кровь. Он заговорил снова — еще быстрее. От напряжения у него начала дергаться голова — я не могла поэтому вытереть как следует ему кровь, только размазала ее по всему лицу.

— На следующий день шеф позвонил мне и приказал попасти одного урода, который к жене его пристает, — продолжал Петров, — ну, я взял пацанов двоих, и мы болтались у подъезда шефа. Весь день проболтались — ни хрена ничего подозрительного нет. Вечером уже я с мобилы позвонил шефу — типа замерзли и устали, домой хотим… А он нам говорит — ночью стойте, ждите… Ну, мы остались, а куда деваться-то? — Петров дернул стянутыми за спиной руками, словно пытаясь всплеснуть ими, чтобы показать мне, насколько тяжела жизнь у рядового бандита. — Стоим ночью, тут какой-то фуфел зашел в подъезд, — говорил Петров, — мы за окнами смотрим — ни одно не загорелось, — ага, или поссать зашел в подъезд, или… Короче, не живет он там — это точно, а в три часа ночи в гости не ходят… Потом он выходит — через полчаса, наверное… Мы к нему… А он…

Тут Петров вдруг замолчал. Ужас появился в его глазах, и будто невидимая рука легла на его лицо и с невероятной силой сжала кулак — лицо Петрова исказилось так неестественно, что я невольно поднялась с койки.

— Это он был… — глядя в пустую стену, прошептал Петров. — Это он… Он убил пацанов, он меня хотел убить, но я убежал… Вот только сейчас я понял, что он точно придет за мной.

Петров на мгновение замолчал, прикусив губу, а потом вдруг страшно закричал, зажмурившись и едва не оглушив меня. Я отшатнулась к стене.

Петров снова рухнул на пол с койки и извивался, как огромный червяк, не переставая при этом издавать непереносимые вопли.

Он замолчал лишь на несколько секунд — когда его вырвало… Я вышла за дверь. По коридору уже бежали санитары. В руках одного из них был шприц.

— Вот он! Вот он!! — неслись из палаты крики сумасшедшего. — Ай, он смотрит на меня!! Он идет сюда!! Помогите мне! Помогите!..

У выхода из левого крыла медсестра, которая заставила меня написать расписку, протянула мне платок. Свой, окровавленный, я выбросила в урну в коридоре.

— Спасибо, — поблагодарила я, принимая платок и вытирая им руки, — он с койки рухнул, лицо себе разбил.

— Бывает, — вздохнула женщина и вдруг внимательно посмотрела на меня, — странно, — проговорила она.

— Что?

— Вы только что пережили такое, чего обыкновенному человеку на четыре инфаркта хватило бы, — сказала она, — а у вас даже пальцы не дрожат.

— Я же из… уголовного розыска, — усмехнулась я, — и не такое видела.

— У нас часто милиция бывает, — качнула головой женщина, — они в палату даже к тихим шизофреникам заходить опасаются. Не боятся, а — опасаются, я по глазам вижу… А вы вот…

— Не знаю, — сказала я, ища глазами, куда бы выбросить испачканный платок, — индивидуальная особенность организма. И порядочный жизненный опыт.

— Вот урна, — показала женщина.

Глава 6

На этом участке пути грязь была совершенно непролазная, но Сергей чувствовал, что идти ему осталось совсем недолго.

Он еще раз посмотрел адрес на обратной стороне фотографии. Улица Крайняя, дом семьдесят шесть.

Сергей находился уже на самой окраине города. Многоэтажные дома остались далеко позади, он почти прошел и сектор одноэтажных деревянных строений. Сергей с самого детства жил в этом городе и знал, что через несколько домов дорогу ему пересечет речка Паршивка, один из многочисленных притоков Волги.

Моста через Паршивку в этом месте не было никогда, а желающие перебирались на другой берег вброд — во времена детства Сергея воды в речке было ровно по колено. Сейчас же, как он подумал, Паршивка пересохла совсем.

И оказался прав.

Сергей спрыгнул с невысокого берега в черную илистую грязь. Увязая по щиколотку, он прошел несколько метров и перешагнул чахлый ручеек, в который превратилась речка, еще десяток шагов — и он уже взбирался на противоположный берег.

Теперь перед Сергеем стояли два полуразрушенных деревянных домика, в которых, кажется, давно никто не жил, а немного поодаль серело в наступающих сумерках почти развалившееся кирпичное строение. Сергей посмотрел на прекрасно сохранившуюся номерную табличку на доме, и ему пришла в голову мысль, что табличку эту прикрепили специально для него.

Сергей вынул из кармана плаща фотографию. На оборотной стороне снова прочитал адрес — да, точно — вот в этом строении, если верить табличке, ему назначили встречу.

«Они думают, что я вернусь в лабораторию, — подумал Сергей, не скрываясь, быстрыми шагами направляясь к кирпичному дому, — для того и похитили Свету. Жизнь Светы за мою свободу. Они знают, что я не могу заплатить такую цену. И если у меня не получится отбить Свету сейчас, то… Нужно соглашаться на их условия и опять ждать потом подходящего момента…»

Двери в подъезд не было вовсе. Сергей поднялся по ступенькам. На обратной стороне фотографии были указаны только улица и дом, номера квартиры там не было, Сергей теперь понял — почему.

Дом был заброшен, квартиры открыты. Он обошел их все — нигде никаких признаков присутствия людей, если не считать следов давнего пребывания здесь бомжей — пустые бутылки, груды тряпья в углах, мусора и фекальных кучек.

Сергей снова спустился в подъезд.

«Обманули? — подумал он. — Какой им смысл обманывать меня? Нет, здесь что-то не так… Они… они должны быть где-то…»

Он резко обернулся и увидел за своей спиной черный провал входа в подвал — под лестницей, по которой он только что поднимался.

— Здесь, — сразу почувствовал он.

Сергей сбежал по ступенькам и наткнулся на запертую железную дверь — ее явно недавно поставили здесь.

Заперто?

«Как так может быть, ведь они ждали моего прихода, — подумал Сергей, — ведь… Ага! — вдруг вспомнил он. — Они как раз и не ждали меня — так скоро. Они не рассчитывали, что я стоял лестничной площадкой выше и за всем наблюдал. Они еще — чего доброго — не успели как следует подготовиться к моему приходу…»

Он постучал в дверь.

Минуту было тихо, потом по ту сторону двери послышались осторожные шаги и чей-то голос спросил:

— Чего надо?

«Жаль, что я не вижу того, кто спрашивает, — пронеслась мгновенная мысль в голове у Сергея, — он бы живо открыл мне дверь…»

— Это я, начальник… — просипел Сергей, — живу я тут… на этажах. На пузырек бы мне… Помираю совсем, начальник…

— Вот черт, — пробормотали за дверью, — опять бомжи… Вам же велели валить отсюда подальше! — услышал Сергей. — Пошел вон, придурок, а то выйду сейчас и башку тебе оторву…

Сергей выдержал паузу в полминуты и, когда услышал за дверью удаляющиеся шаги, засипел снова:

— Начальник! Помру ведь я сейчас! Дай на пузырек, я сразу уйду… И больше никогда здесь не появлюсь, честное благородное…

— Кто там? — донеслось до Сергея едва слышно из самых, казалось, недр подвала.

— Бомж какой-то, — ответил страж металлической двери, — на бутылку просит.

— Гони к чертовой матери, — теперь голос из недр подвала зазвучал взволнованно, — скоро Макаров подъедет, а тут… Он строго-настрого запретил, чтобы в доме кто-нибудь из этой швали находился. Гони! Неизвестно, когда еще… объект будет…

«Объект — это, судя по всему, я, — догадался Сергей, — а Макаров? Что-то… знакомое…»

Эта фамилия сразу вызвала в памяти Сергея какие-то неясные ассоциации. Каким-то образом эта фамилия была связана с той, прошлой, жизнью Сергея — с пятилетним пребыванием в Отделе по изучению боевой психологии. Вспомнить подробности Сергею не удалось.

— Начальник! — опять загнусил Сергей. — Ну, честное благородное, век воли не видать — дай на пол-литра, и ты меня больше не увидишь…

— Ну, все! — В двери лязгнул замок. — Сейчас я тебе дам… на пузырек… Гнида магаданская…