Владычица снов. Книга первая - Джонатан Уайли

За кухней расположились огороды, отделявшие третью башню от остальной площади замка. Восточная башня пришла в настоящее запустение — здесь давно уже никто не бывал, кроме самой Ребекки, — и совсем обветшала. По какой-то загадочной причине Восточную башню воздвигли не на стыке стен, а на некотором удалении от угла.

В дальнем конце замка, на северо-востоке, находилась конюшня. Ее навес тянулся от главных ворот посередине северной стены до одной из сравнительно небольших башен по соседству. Эти башни были круглыми, они имели скорее декоративное, чем оборонительное значение, да и сами их названия намекали на то, что они куда меньше трех грозных страшилищ, которыми замок был укреплен с юга. Рядом с конюшнями, за миниатюрным сквером, располагались еще несколько жилых строений. Здесь проживали главный конюх со своими подручными, садовники и солдаты. Число последних точно соответствовало формальным требованиям, предъявленным к гарнизону замка подобных размеров.

Воинство барона было всеобщим посмешищем: почти никто из солдат не прошел даже курса начальной подготовки, не говоря уже о настоящем боевом опыте. Правда, и служба, выпавшая на их долю, была весьма необременительной. Впрочем, окажись даже воины гарнизона богатырями и героями, замок Крайнего Поля все равно остался бы практически беззащитным. Конечно, если бы не нашлось идиота, который вздумал бы напасть на него с юга: здесь башни и прочие укрепления обеспечивали простую и надежную оборону, тогда как северная сторона, находящаяся на некотором возвышении, была обнесена столь низкой стеной, что через нее без труда перелезли бы не только подростки, но и несмышленые карапузы. Более того, там и ворот-то не было. Всего лишь проем в стене, через который туда и сюда беспрепятственно сновали горожане, даже не оглядываясь в сторону пары стоявших у «ворот» сторожевых будок. В проеме еще оставались большие железные петли, давным-давно проржавевшие, но каковы бы ни были когда-то укрепленные на них ворота, от них уже не осталось ни слуху, ни духу: то ли их украли, то ли они сами напрочь сгнили. Должность командира замковой стражи была чистой воды синекурой, его обязанности заключались лишь в получении и последующей раздаче жалкого ежемесячного жалованья и в необходимости надевать некогда роскошный, а теперь изрядно прохудившийся мундир по торжественным дням, связанным с прибытием в замок Крайнего Поля какого-нибудь важного гостя, а случалось это настолько редко, что никто не считался с подобной возможностью всерьез. Нынешний комендант отказался даже от обычая жить в стенах замка, потому что здесь его не могли круглосуточно обеспечивать элем по его потребностям.

«Когда-нибудь все это достанется мне, — горько улыбнувшись, подумала Ребекка. — Все эти сто двадцать две никому не нужные комнаты будут моими».

Белая соляная чайка села на крепостную стену неподалеку от Ребекки и, склонив головку набок, мрачно уставилась на девушку.

— Хотя, если выражаться с предельной точностью, — вслух произнесла Ребекка, обращаясь к чайке, — все это достанется моему мужу. Если, конечно, отец настоит на своем.

Девушке не хотелось ни становиться владелицей замка, ни выходить замуж, но она понимала, что и то и другое — дело для нее практически неизбежное.

— И-и-и! — тонко закричала птица и улетела прочь.

— Вот и я то же самое говорю! — крикнула ей вслед Ребекка.

Глава 5

Ребекка вновь очутилась в галерее, вот только на этот раз она сама была заключена в позолоченную раму, выставленная напоказ перед теми, кто еще совсем недавно красовался на портретах, а сейчас был полон жизни. Отец девушки с ненавистью смотрел на нее, и глаза его были столь же холодны, как сталь боевого меча, который он сжимал в руке. Нога барона, обутая в ботфорт, попирала крышку таинственного ларца.

«Он полон воспоминаний, надежд… и сновидений…»

Крышку ларца вытолкнула пружина, и из его глубины поднялись в воздух и затеяли безумную пляску бесчисленные буквы. Ребекка тщетно пыталась понять слова, в которые складывались эти буквы, но у нее ничего не вышло. А пока она смотрела на них, буквы утратили привычные очертания и превратились в копошащихся змей и червей.

«Сновидения и кошмары…»

Перед нею появился Каделль, злобно усмехаясь из-под черного шлема. Одним взмахом руки в железной перчатке он сотворил из воздуха стол. На столе находилась шахматная доска, фигуры были расставлены в исходном порядке. Он грубо подмигнул Ребекке, после чего забрало опустилось, закрыв ему лицо.

«Я разбила бы тебя в пух и прах, если бы только знала правила…»

Фигуры на доске зашевелились. Одна из них была соляной чайкой со склоненной набок головкой, только эта птица оказалась не белой, а кроваво-красной. Она взлетела с доски и умчалась прочь, оголив на доске поле, на которое тут же устремились, спеша овладеть им, другие фигуры.

«Ты слишком милая девушка, чтобы вообразить что-нибудь подобное…»

Стол начал растворяться в воздухе. И вдруг его не стало. Не стало и Каделля, вернее, в его черных латах оказался кто-то другой. Ребекка пронзительно завизжала, когда забрало поползло вверх, явив миру желтые глазки и блестящий красный нос.

И черная королева упала — упала и полетела во тьму.

— В чем дело, милочка моя? В чем дело? Ну, что бы там ни было, все прошло. Ведь это я, твоя нянюшка.

Но образы недавнего кошмара продолжали витать в воздухе.

«Не беспокойся насчет сновидений. Они не могут причинить тебе никакого вреда…»

Ребекка проснулась в слезах, грудь у нее ходила ходуном. Мягкие руки, не в силах помочь, скользили по ее волосам и плечам. Она села и обняла старую нянюшку. Та радостно встретила это объятие, принялась что-то бормотать себе под нос, и на этот раз Ребекка не рассердилась из-за того, что нянюшка столь безудержно говорлива.

— Все хорошо, все теперь хорошо, — то и дело повторяла старушка, словно вдруг вернувшись к позабытым уже обязанностям той поры, когда Ребекка была крошечной девчушкой и ее постоянно надо было утешать. Готовность вполне взрослой Ребекки к чуть ли не дочерним ласкам и удивила нянюшку, и обрадовала ее. — Хочешь рассказать мне что-нибудь, солнышко? Тебе уже так давно не снились страшные сны. — Откинувшись назад, она заметила слезы на глазах у Ребекки. — Высуши глазки, детка, или они пойдут морщинами и станут вроде моих.

Именно так она всегда реагировала на слезы воспитанницы, вслед за чем неизменно принималась рыться в складках своего мешковатого платья, чтобы найти носовой платок. Поиски и на этот раз увенчались успехом, и она тщательно вытерла платком щеки девушке.