Врата войны - Роман Буревой

Эдик жил в виртуальном мире, где все подвластно тебе одному, неудачи можно на другой день исправить, неугодное — стереть. «Король сети», — именовал себя Эдик. «Голый — как любой сетевой король», — мог добавить Ланьер. Сеть любому (или почти любому) давала иллюзию могущества. Арутян воображал себя всемогущим. Сражение мнилось ему обычной игрой. Не прошел уровень сегодня — выиграешь завтра. Не дрейфь! Прояви сообразительность и напор. Враги — это голограммы, они распадутся на пиксели при первом удачном выстреле и обрызгают кровью фальшивую землю завратного мира.

Свои файлы Эдик трижды защищал не только от посторонних глаз, но и от собственных сотрудников. Так что поживиться его информацией не мог никто. Даже Виктор. Про Валгаллу он услышал не от Арутяна.

Виктор явился в тот день на работу раньше обычного. Проходя в свой кабинет, услышал голоса. Удивился. Похоже, Гремучка уже на работе, хотя в другие дни приходил не раньше двенадцати. Виктор, повинуясь внезапному наитию, шагнул в закуток секретарши, сел в кресло. Теперь, чтобы заметить его, надо было не просто заглянуть, а войти в комнатку. В этот момент дверь в кабинет распахнулась.

— А если вы ошибаетесь, полковник? — спросил у невидимого собеседника Гремучка.

— Я вам говорю, это не выдумка. Валгалла существует. Карта, что я вам дал, — единственная. Учтите, там вокруг мортальный лес.

Знакомый голос. Старческий, скрипучий. Где-то Виктор уже его слышал этот. Сегодня? Вчера? В сети? Когда же?

— Мой человек пройдет где угодно, — хвастался Гремучка.

— Вам поверят. Меня «стражи» врат сторонятся как чумного. Любое мое слово объявят выдумкой или злобной клеветой.

— Вы им немало досадили.

— Сами посудите, мы открыли новый мир, чудесный мир, и вместо того...

— Полковник, — бесцеремонно прервал старика Гремучка. — Мы знаем наизусть вашу программную речь.

«Ну конечно! Полковник Скотт!» — догадался наконец Виктор. Кошмар всех управляющих вратами. Виктор встречался с ним однажды у Сироткина. Разговор вышел коротким, но весьма эмоциональным.

Полковник получил свой чин не за игры на природе на другой стороне, как большинство нынешних фиктивных офицеров, не за миротворческие операции, как спецслужбисты в мире вечного мира, а на той далекой, настоящей войне.

Теперь Скотт возглавлял один из общественных комитетов, который пытался (пока безуспешно) контролировать врата. Полковника многие недолюбливали, а у «завратных» генералов (и у капитанов порой тоже) от ярости наливались кровью лица при одном звуке его голоса. Кое-кто из них даже пытался поставить под сомнение военные заслуги Скотта. Говорили, мол, и не воевал он. А если и воевал, то не был героем. Если и совершил что-то там такое, то случайно. Скотт относился к этим выпадам со стоическим равнодушием. «Я не герой, — соглашался Скотт, — герои те, кто погиб».

— Кто пойдет за врата? — спросил полковник.

— Эдик Арутян, он первый узнал про Валгаллу.

— Один не справится. Нужен еще кто-то. Виктор Ланьер. Он делал репортаж о миротворцах. Так?

— Да, что-то такое делал. Но миротворцы — это фигня. Не сравнить с завратным миром.

— Можете послать Ланьера?

— Пожалуй. Ему давно пора проветриться. Его программы сделались пресными.

— Пусть ваши люди будут осторожны. Два моих человека в прошлом году не вернулись.

«Интересно, куда эти двое меня посылают, в какое болото? » — мысленно задал себе вопрос Ланьер.

Но вслух не спросил ни тогда, ни сейчас. Потому что знал: Гремучка не ответит. Раз ничего не сказал сам, не посвятил, не удостоил, значит, придется тебе, Виктор Ланьер, и дальше изображать идиота.

Как у всякого уважающего себя портальщика, у Ланьера были знакомства в Мировом правительстве. Не на самом верху, разумеется. К примеру, он знал (и неплохо) Сашку Вязькова из комитета по безопасности врат. Работников комитета именовали «стражами». На самом деле это были обычные бюрократы. С Вязьковым Ланьер познакомился после возвращения из Анголы. Тогда «комитет врат» курировал еще и миротворцев, теперь у миротворцев появились свои пастухи. Виктору Вязьков понравился умением видеть гораздо дальше своего кабинета в Брюсселе. Если Виктор о чем-то просил Вязькова, тот никогда не отказывал. Его информация всегда (или почти всегда) оказывалась достоверной. Был еще один плюс в их общении: у всех сотрудников безопасности врат был полностью защищенный канал связи.

— Нужна информация? — спросил Сашка, едва услышал голос старого приятеля. — Что на этот раз? Миротворцы? Фальшивые комбраслеты? Контроль над эмоциями? Служба коррекции психики? — Вязьков безошибочно назвал все «горячие» темы.

Он был всегда в курсе, во все посвящен.

— Валгалла, — только и сказал Виктор.

— Что? Мечтаешь о рае для военных? — расхохотался Вязьков. — Не ожидал! Впрочем, мы давно не виделись. Тебе пора в Париж. Лети.

И отключился.

«Неужели так серьезно?» — подивился Ланьер.

Одни обожали этот космополитический город, ассимилирующий любую культуру, любое наречение, другие — ненавидели. Нынешней весной (довольно прохладной, с дождями) в Париже Виктору показалось неуютно. Над узкими улицами раскрылись прозрачные навесы, и теперь всюду слышался дробный шум капель и журчание воды в водостоках. Ярко-желтые или ярко-синие электромобильчики сновали взад-вперед, как будто боялись выехать на широкие улицы или площади, отданные во власть водной стихии. Пахло цветами, красками, немного пряностями. Но в запахах не было свежести — так пахнут вещи, долго пролежавшие в шкафу.

Виктор заглянул в первый попавшийся магазинчик. На витрину даже не посмотрел. Наугад толкнул дверь. Оказалось — сувенирная лавка. Торговали серебром — под старину. Недорого, но вещицы попадались красивые. Ланьер выбрал серебряный медальон с тончайшей гравировкой. Внутрь можно вставить голограмму Алены. Все, кто идет за врата, непременно берут с собой какой-нибудь амулет. Особый. Иконку, ладанку, крестик, мешочек с прядью волос. Спрятать под одежду и никому не показывать. Тогда он тебя оградит и защитит. Виктор не верил в талисманы, но медальон решил купить.

— Идете за врата? — спросил хозяин и подмигнул.

Достал из-под прилавка связку колокольчиков.

Те мелодично зазвенели.

— Берите. Всего пять евродоллов.

— Зачем?

— Берите. На той стороне узнаете.

Ланьер отрицательно покачал головой: ему показалось, что продавец над ним издевается.

Парижанин не стал настаивать, только сказал:

— Голограмму не вставляйте. Распадется. Закажите в мастерской рядом миниатюру. Всего три евродолла. Час работы.