Стивен Спилберг. Человек, изменивший кинематограф. Биография - Молли Хаскелл

В бурные шестидесятые годы он бы не полез на баррикады, но события, которые происходили вокруг, будоражили его душу. Он был потрясен убийством Кеннеди и делился со своими друзьями осознанием расовой дискриминации и растущего разочарования в своей стране. Личное действительно стало политическим: упадок родительского авторитета совпал с американским общенациональным упадком – этим зеркалом «системы». Даже задаваясь вопросом «Почему евреев преследовали?», он проводил связь между ними и чернокожими – жертвами предрассудков и преследований.

Он и Майк Огастин долго обсуждали вопросы расы, контркультур под пластинки Ленни Брюса, почитывая журнал Mad. Часто в его жизни будет возникать такой приятель, как Майк – недалекий, менее интересующийся политикой, уступающий Стивену авансцену. С помощью Ленни Брюса Стивен начал понимать оборонительную силу еврейского юмора – они с Майком по очереди играли еврея и нациста. Он переживал из-за того, что не мог отстоять себя перед более сильными парнями, стыдился того, что не сопротивлялся, и чувствовал себя трусом. Так юмор стал одновременно оружием и компенсацией.

Он выступал против войны во Вьетнаме как идеологически, так и практически: он оканчивал школу и нужно было готовиться к колледжу. С его оценками дорога была одна – Калифорнийский государственный колледж на Лонг-Бич. Там не было кафедры кино, зато оттуда было рукой подать до Universal, которая стала его неофициальным университетом. Родители были против, но отвлекались на свой развод, и потому были вынуждены дать Стивену свободу действий.

По соглашению в суде сестры остались с Ли, а Стив с Арнольдом. В этот момент он переложит вину на мать и будет наслаждаться недолгим периодом счастливой жизни с отцом. Но будущее его пугает: ведь раньше его судьбой заботились родители – эти переживания он отразит в своеобразом изгнании из рая Фрэнка Эбегнейла-младшего (Леонардо Ди Каприо) в «Поймай меня, если сможешь». Ощущение хрупкости всего сущего, а также острая необходимость в своеобразном «черновике» заставили его обратиться к психотерапевту. По его словам, он тратил по $50 в неделю, рассказывая аналитику все то, что позднее положит в сюжеты своих фильмов. Личное переплеталось с выдумкой, и так родилось его личное ноу-хау – искусство-как-терапия (и наоборот).

Когда Стивен перестал ходить на занятия, закончилось и перемирие с отцом. Квартира Арнольда была всего лишь запасным аэродромом – мальчик был тверд в намерении связать жизнь с кино. Пришлось сказать об этом отцу. Позже Спилберг сказал, что хотел бы закончить колледж и получить профессию, но в то время он был молод и слишком торопился. Арнольд пытался заручиться поддержкой Чака Сильверса в деле удержания мальчика в колледже, но Сильверс, хотя и понимал Арнольда, симпатизировал решению Стивена.

Даже изменница Лея была встревожена. У него было хорошо только с английским и писательством, но он очень неохотно читал, был неусидчив. Он был сообразителен и мог выпутаться из любой передряги (в которую сам же и влезал). И все же Арнольд, сытый по горло, просто выгнал его, после чего мальчик вступил в братство Theta Chi (далекое от иудаизма). Его новый приятель-хиппи и сосед по комнате, Ральф Баррис, говорил, что Стивен был настолько взвинчен, что ему даже не надо было пить или курить травку. В 1967 году они переехали в дом в Палмс (Западный Лос-Анджелес) и жили там, пока Спилберг не купил свой первый дом в 1971 году. Были вечеринки и были девчонки, но все это было не для него. Баррис от души валял дурака, а Спилберг четко шел своим путем, втягиваясь в кинематограф, глотая знания, анализируя. Он снова пошел на актерские курсы, присоединился к киносообществу, управляемому поклонниками фильмов Universal. Впервые он увидел иностранные фильмы, которые показывали повсюду – как в новых киносборниках, так и в ретроспективе. Они стали его университетом, они дали ему образование. Он болтал с редакторами, узнавая много о процессе работы и наблюдая за тем, как Джон Кассаветес создает «Лица».

На Universal, все еще находясь под покровительством Чака Сильверса, он учится адаптироваться к системе, которую вероотступники с пляжа Николс (такие как Коппола и Скорсезе) пытались свергнуть – ну или, по крайней мере, научиться с ней взимодействовать. Universal была последней из студий старого образца, еще не взбаламученная силами, которые лихорадили всю страну и другие студии. Стивен не стал одним из тех, кого Time в 1968 году назвал «студенты-кинопроизводители», поскольку в первую очередь обращался к художественным средствам выражения. Он действительно был одним из «киноотпрысков» (еще один миф), но при этом не входил ни в список USC (Университет Южной Калифорнии, так называемый список USC-мафии, в который входили Джон Милиус и Роберт Земекис; включал тех, кто старался быть максимально профессиональным), ни в менее формальный список «парней UCLA» (Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе; Коппола, Пол Шрейдер и Кэрролл Баллард), которые делали ставку на личное восприятие. После того как он начал снимать фильм о велогонках под названием Slipstream («Поток»; деньги на его производство кончились в процессе съемок), он сказал начинающему репортеру: «Я не хочу снимать такие фильмы, как снимали Антониони или Феллини. Я не хочу только элиты. Я хочу, чтобы все наслаждались моими фильмами». И добавил (эти слова должны стать кредо для всех честных и амбициозных), что он старается делать фильмы со смыслом, фильмы, которым есть что сказать – но сказать нечто значимое, передать его посыл зрителям. «Если при этом я создаю стиль, это мой стиль. Я стараюсь быть оригинальным, но оригинальность, как правило, лищь стилизация… Самое худшее, что я могу сделать к 20 годам, – это разработать стиль»4.

Попав в Калифорнийский университет, Спилберг был сильно потрясен, увидев дипломный фильм Джорджа Лукаса, THX 1138 (который через три года станет полнометражной лентой). Его одногодок достиг большего, чем он! Но больше его обрадовало то, что он нашел нового наставника.

Именно в этот момент Джули Раймонд, его коллега по офису за прошедшее лето, связала его с Денисом Хоффманом, который был готов продюсировать и выделял на это $15 000. Вместе они сделают «Амблин» – визитную карточку, открывающую все двери. Джули нашла для них монтажную, сами они снимали под палящим солнцем пустыни, без зарплаты, просто за указание в титрах. Этот фильм станет показательным для всех, особенно для Спилберга. Позднее Хоффман, как и остальные участники проекта, будет жаловаться на протяжении многих лет, что Спилберг оказался неблагодарным, а в 1995 году предъявит ему иск за невыполнение условий контракта.

Гениальный по части использования всех возможностей кинопроизводства при мизерном бюджете, фильм рассказывает