Смежный сектор - Андрей Ливадный

— В ограниченном объеме — Черты Лозина внезапно исказились, будто на них набежала тень. — Моя подготовка подразумевает проведение эффективных допросов и склонение противника к сотрудничеству.

— Понятно. Ты изучат анатомию ксенобиан, их метаболизм и немного знаешь язык. Еще тебе известно, где и как нужно нажать, чтобы чужому стало очень больно и плохо. Верно?

— Да…

Доминик отлично знал, как обрабатывают разумных особей из числа ксеноморфов Процедуру нельзя назвать приятной, но со временем привыкаешь ко всему.

Не сможет, — подумал Ван Хеллен, глядя на побледневшее лицо Андрея. — Сломается. Для этого нужны стальные нервы и опыт. Хотя… Что я знал о себе самом до первого боя?

Он промолчал, переводя взгляд с одного бойца на другого, пока не заметил, что у Андрея Лозина, в отличие от других, чуть покрасневшие глаза.

Мало спит или часто напрягает зрение. Снайпер.

— Дополнительная специализация? — обратился он к Лозину.

— Снайпер. — как эхо повторил тот. — Проходил виртуальную подготовку по специальной программе. Знаком с устройством и принципами работы сканеров.

Ван Хеллен кивнул.

Хорошо, что они обладают знаниями, — подумалось ему. — Теми знаниями, за которые приходилось платить кровью Астафьев все же умница, он и только он вырастил, воспитал новое поколение, научив их не пугаться машин, а работать с ними. Возможно, я слишком долго живу прошлым. Л у них все получится.

Мысли немного успокоились, но саднящая душу тревога не проходила.

До боя. До первого боя. — Фраза билась в рассудке, словно заклятье.

— Хорошо. — Ван Хеллен указал на стойки скафандрового отсека. — У нас есть время для детальной подготовки снаряжения. Вы знаете, что в смежный сектор ушли и не вернулись две группы разведчиков. Они забрали лучшие скафандры, поэтому осмотр и отладку проводить с особым тщанием, — нам досталось то, что есть.

Тишина…

Она всегда разная. Ее оттенки начинаешь различать по мельчайшим проявлениям сторонних шумов, и даже в скафандре, при закрытом забрале, в отсеках, где царит вакуум, субъективно не бывает абсолютной тишины — ты слышишь собственное дыхание, звук биения сердца, глухой ритм пульса, воспринимаемый как горячий пульсирующий шум…

Антон дрожал. Не страх — нервное возбуждение гуляло по телу крупными мурашками, щекотливо пробегая неприятным холодком вдоль спины, когда Ван Хеллен в очередной раз сделал предупреждающий знак и склонился над приборной панелью, открывающей доступ в следующий отсек.

Что ждет впереди, не знал никто. Смежный сектор постоянно видоизменялся, непонятные силы действовали на его огромных пространствах: там, где еще вчера царил вакуум, внезапно появлялась атмосфера, открытые проходы вдруг оказывались запертыми, иные, наоборот, открывались, словно людям предлагался тест на изобретательность в прохождении сложного, запутанного, полного непредсказуемых опасностей лабиринта.

В условиях виртуального полигона эти обстоятельства не напрягали, они лишь вносили элемент случайности в выполнение одной и той же задачи: добраться до главного компьютера, ведающего распределением ресурсов, и, пользуясь вызубренными командными последовательностями, вручную запрограммировать его на год, отняв у ксенобиан и передав людям свет, тепло и воздух

Постышев понятия не имел, кто именно установил такие правила и вообще зачем при сотворении мира был создан смежный сектор.

Зато он начал понимать другое: Ван Хеллен очень мягко обошелся с ними во время памятного знакомства в скафандровом отсеке.

Они считали себя опытными бойцами, подготовленными к любым неожиданностям, даже пытались бравировать этим, но на самом деле…

…Бесшумно срываясь с потолка, вниз падали крупные хлопья кислородного инея.

Длинный тоннелеобразный коридор с ощутимой, позволяющей стоять на ногах гравитацией слегка вибрировал Сквозь толстый слой покрывающей стены наледи четко просматривалась кривая, вытравленная кровью надпись: смерть Чужим.

Рядом скорчилось превратившееся в глыбу льда мертвое человеческое тело.

Виртуалка…

Она предлагала им десять—пятнадцать лишенных воздуха отсеков, клочок черного ксенобианского леса да скверно детализированный, похожий на уступчатую коробку компьютерный центр.

Бег, пальба, ввод командных последовательностей…

Все это блекло перед реальностью. Какой десяток разгерметизированных отсеков? Уже почти сутки Ван Хеллен вел их по изуродованным помещениям, хранившим следы аварий, боев, разрушений…

Смерть Чужим… Антон не мог оторвать глаз от заключенной под коркой льда надписи, чувствуя, что и остальные в немом потрясении смотрят в ту же сторону.

Что же ожидало их дальше?

Десятки, сотни вопросов зарождались в эти минуты в рас-судках молодых ребят, не познавших за короткий отрезок жизни ничего, кроме однообразных тренировок на скверно воссозданных полигонах и однобокой информированности о существующем положении вещей.

Они общались лишь со своими инструкторами, да изредка к ним заглядывал Николай Сергеевич Астафьев. Он все больше наблюдал, стараясь не вступать в общение, но именно от него Антон, как и все остальные, узнал значение слова «репликант».

Это случилось неожиданно. Виртуальная тренировка была прервана, и весь состав боевых групп — пятьдесят человек — собрали в гимнастическом зале.

Астафьев, прихрамывая, прошелся вдоль строя.

— Вы новое поколение, — внезапно без вступлений начал говорить он, остановившись напротив группы Лозина. — Я знаю, инструктора иногда называют вас репликантами, зачастую вкладывая в это слово презрительный смысл. Они не правы. Вы люди. — Он обвел строй долгим взглядом и вдруг, без видимой причины, переключился на другую тему: — Мы говорим «Мир», подразумевая окружающие нас стены, но на самом деле это неверный термин. «Мир», или по-другому — «планета», давно утрачен, а эти переборки — лишь конструкция, созданная руками наших предков. Они отправились в далекое путешествие через пустоту, чтобы достичь иных, пригодных для жизни планет Предстоящий путь предполагал множество непредвиденных, смертельных опасностей, к тому же он был долог, дольше, чем жизнь… — Николай вновь, прихрамывая, прошелся вдоль строя. — Поэтому предки, — продолжил он, — создали специальные машины, которые хранили запись генетического кода каждого отправившегося в далекое путешествие человека. Если он погибал или становился стариком, репликационная камера создавала его физическую копию — молодую, полную сил, и человек, пройдя процесс репликации, получал возможность жить снова.

— Тогда почему никто из нас не помнит, кем был раньше? — раздался из строя неожиданный вопрос.

— Всему виной Чужие, — не колеблясь, ответил Астафьев. — Я считаю, что легенды о Внешней Атаке связаны с их нападением на наш Мир. Это не домысел, я нашел документальные отчеты о вторжении ксенобиан на планету, где жили наши предки. Вероятно, это и заставило людей покинуть легендарную Землю. По найденным документальным материалам нетрудно предположить, что Чужие догнали корабль и атаковали его, но, получив отпор, сумели захватить лишь часть территорий. Во время Внешней Атаки пострадал не только корпус корабля, было уничтожено или повреждено уникальное оборудование, где хранились записи личностей всех членов экипажа, стартовавших с Земли. Возможно, победив ксенобиан, раздавив их логово, расположенное за смежным сектором, мы найдем эти записи. А пока прошу запомнить — вы люди. Мир принадлежит нам. и предстоящая схватка за ресурсы — лишь начало борьбы…

— Вперед!

Короткая остановка перед запертым люком закончилась Ван Хеллену удалось замкнуть нужную цепь питания, и овальная плита, перегораживающая проход, начала рывками сдвигаться в сторону.

Антон не знал, сколько еще предстоит идти. Он старался сохранить физические силы и душевное равновесие для грядущих испытаний, но получалось плохо, в некоторые моменты от неизвестности начинало сосать под ложечкой, хотелось разговаривать, громко, непринужденно, чтобы заглушить возбуждение и страх, но старые скафандры, залатанные во многих местах специальным герметизирующим составом, находились в ужасном техническом состоянии — передатчик работал только у командира группы, остальные члены отряда могли лишь принимать его приказы, общаться же друг с другом приходилось жестами, а во время коротких привалов, когда Ван Хеллен, посмотрев на анализатор атмосферы, вшитый в запястье экипировки, разрешал открыть лицевые забрала шлемов, на разговоры уже не оставалось сил — трое молодых парней буквально валились с ног от усталости, и только вечно угрюмый Доминик казался двужильным.