Меченосец - Валерий Большаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Честно?
– Честно.
– Я хочу верить в Него, но у меня это плохо получается. И я придумываю окольные пути – представляю себе Господа как Мировой Разум, или как Гомеостазис Мироздания... Так проще, понимаешь? Это я могу понять, с этим мне легче смириться... В Альдейгьюборге всего одна церквушка, но я не то что хожу туда – я убегаю в храм. Успокоиться чтоб, сил набраться, прийти хоть в какое-то равновесие. В Питере мне это было не нужно, а здесь тянет...
– Ох, не знаю, Понч... Я сейчас, как в чистилище – отмываюсь от крови и слизи. От язычества вроде как отступился, к вере истинной шагу не сделал. Пока. Да и какая истинна? Под каким знаком эту истину искать? Под крестом? Под полумесяцем? Под звездой Давидовой?
– Ты таки немножечко еврей? – ухмыльнулся Пончик.
– Молчи, смертный... Пошли лучше рыбу ловить.
* * *С великим трудом наколов рыбину на самодельную острогу, Олег вывалял улов в золе, чтоб солоней было, обмазал глиной и запек в костре. Блюдо получилось пресноватым, зато питательным.
Привалившись к теплому песчаному склону, Сухов задумался. 2007-й... За все эти годы он редко вспоминал свое прошлое, которое теперь стало будущим. Просто некогда было заниматься ерундой. Служба в дружине отнимала все его время и силы. Но он никогда не раскаивался в своем выборе. Недаром время сие называли «военной демократией». На всем Севере – от Рейна до фиордов, от Дуная до Волги правили конунги, князья, рейксы, кунигсы и прочие, могущие собрать дружину, чтобы беречь мирное население и не давать спуску чужим. Брать за эту услугу дань, а для пущей славы ходить в походы за пределы подведомственной территории.
Уже сама принадлежность к дружине почетна, ибо не всякого берут гриднем, а лишь самых лучших – сильных, храбрых, умелых. На гридней заглядываются все девушки, старейшины здороваются с воинами, ибо те и защищают народ, и правят им.
Эти вещи он учил в школе, повторил пройденный материал, когда увлекся ролевыми играми с исторической реконструкцией. Но то были именно игры, развлечение для людей из 2007-го, которые кое-как разбираются в средневековом вооружении, но имеют смутное представление о нравах той поры, о житье-бытье.
И только угодив в век девятый, Олег почувствовал разницу. Только здесь, погрузившись в раннее Средневековье по самое «не хочу», он понял, до чего же безопасным было его «родное» время.
Отправиться на пикник за город. Спуститься на байдарках по реке. Ехать в одиночку по пустынной трассе. Все это было возможно и здесь, в «эпоху викингов», но мало кто решался на подобное, ибо вместо шашлычков тебя самого могли нанизать на меч, а вольного путника обратить в раба.
Здесь купцы сбивались в огромные караваны по пять тысяч человек, нагружая товаром целые табуны лошадей и стада верблюдов. Тут каждая вшивая деревня была обнесена крепким частоколом, и каждый дом по очереди выставлял дозор.
Да что говорить о гражданских, когда и самим воинам не давали покою – набеги кровожадных соседей случались постоянно. Впрочем, русы тоже не ангелами числились...
В начале века русские конунги грабили Эгину, Амастриду, Фессалоники, Таврию. В 845-м варяги брали на щит Севилью. Об этом в истории остались горестные строки, писанные ал-Якуби: «В город Исбилию вошли в 229 году хиджры поганые, называемые ар-Рус, которые захватывали пленных, грабили, жгли и убивали...»
Да и стоит ли перечислять? Мало было крепостей и богатых градов на европейских берегах, кои не испробовали русского меча!
И быть причастным к этой славе, самому копить силу, занимаясь «греблей и фехтованием», было приятно. Еще лет десять такой жизни, и он мог бы выбиться в ярлы, собрал бы свою дружину, обзавелся бы парой лодий... Или двумя парами. А на старости лет заделался бы купцом, отправился бы с караваном в Индию, в Китай...
А теперь что? Какое время на дворе? К кому тут примкнуть? Какому сюзерену служить, славу плюс злато-серебро добывая? У него даже меча нет! Все, нажитое воинским трудом, все исчезло, растворилось в прошлом. Или в будущем...
– Паруса! – завопил вдруг Пончик, подпрыгивая. – Олег, гляди! Там паруса!
Сухов вскочил и приложил ладонь козырьком ко лбу. С севера шли лодьи под полосатыми парусами.
– Наши, да? – прыгал возбужденно Пончик.
– А что, ты уже рад остаться в прошлом?
– Все лучше, чем в плен к кочевникам угодить!
– Тоже верно... Тащи водорослей посвежее! Дым пустим!
– Щас я!
Олег и сам бросился собирать горючий материал, подкидывая в костер все, что давало пламя. Повалил дым, серым столбом поднимаясь в небо. Заметят или не заметят?
Пончик приволок охапку водорослей и вывалил их в костер.
– А это точно наши? – осторожно спросил он.
– Видишь, какие паруса? В белую и синюю полоску. Бывают еще в белую и красную. Их шьют из разных тканей, так лучше. И шьем только мы или урмане. Так что либо варяги пожаловали, либо викинги. Но кто бы пропустил в наши реки чужаков? Значит, варяги...
Сигнал был замечен – одна из лодий повернула к берегу. Медленно, очень медленно она вырастала в размерах. Олег жадно разглядывал приближающийся корабль, но никаких особых отличий от виденных ранее не замечал. Тот же развалистый корпус, изящно переходящий в завиток кормы и в высокий форштевень, увенчанный зубастой и рогатой головою. Тот же широкий парус, оттянутый десятком шкотов, те же ряды весел, с идеальной точностью загребавших воду, и ряды круглых щитов, вывешенных по бортам.
Парус поник, заколыхался, вздуваясь и опадая, и его спустили. Гребцы прибавили ходу.
Шагах в двадцати от берега огромный загорелый мужик в шлеме и кольчуге уперся в борт ногой, затянутой в кожаные штаны, и проревел:
– Кто такие?
Олег сложил руки рупором и прокричал:
– Гридень я! Купцов сопровождал! Буря случилась великая, наш корабль затонул, спаслись только мы! А это друг мой, лекарь знатный!
Мужик сделал знак гребцам, и те подвели лодью к самому берегу.
– Меня называют светлым князем Инегельдом Боевой Клык, – представился он, – и гридни мне нужны. Если они гридни! Ну-ка...
Пощелкав пальцами, князь принял протянутый ему меч и перебросил его Олегу. Сверкающая полоса отточенной стали мелькнула в воздухе, но Сухов не сплоховал, ухватил клинок за рукоять и занял боевую стойку – вполоборота, меч острием вверх.
Инегельд высадился, проплюхал по мелкой воде и вдруг из неуклюжего создания превратился в стремительного и опасного бойца. Его тяжеловатый полуторный клинок завертелся с бешеной скоростью – казалось, сам тестируют Шива обрушил на Олега удары одновременно со всех сторон, сверху и снизу.
Сухов устоял. Князь был воином изрядным, и нанести ему удар, сделать выпад Олегу недоставало ни сил, ни умения. Весь его талант меченосца уходил на то, чтобы не допустить чужое лезвие к коже, не дать ранить себя. Он изнемогал, выкладываясь полностью. Еще немного, и...
Боевой Клык внезапно отшагнул, и резко отвел меч в сторону, опуская его к земле.
– Годится! – пробасил он. – Звать как?
– Олег Вещий, – брякнул Сухов.
Инегельд весело загоготал, а за ним и все гребцы-молодцы грохнули.
– Ты только великому князю нашему не говори своего имени, ладно? – попросил Клык, утирая глаза.
– Виноват я, что ли, если прозвали так? – пробурчал Сухов и поинтересовался: – А кто великий князь ваш?
– Халег[39] Ведун, – гордо сказал Инегельд, – наследник Рюрика и пестун сына его Ингоря, владетель Альдейгьюборга и Ногарда.
«Десятый век!» – щелкнуло у Сухова. Раньше Ногарда-Новгорода просто не существовало. Узнать бы еще год... Когда там Олег помер? И тут Сухова окатило – знать, не он та историческая личность, что сбиралась отмстить неразумным хазарам и обречь их села и нивы пожарам за буйный набег! Ну и слава богу... Легче жить без ответственности перед будущими поколениями.
– Ладно, полезай на борт, – велел Боевой Клык. – Ивор! Освободишь весло для новенького!
– С радостью, – спокойно сказал невысокий парень с узким лицом и длинными белыми волосами, собранными в два «хвоста».
– А я? – закричал Пончик. – А меня?
По лодье снова прокатился смех.
– Лекарь нам тоже надобен, – решил светлый князь. – Залазь!
Пончик вскарабкался на лодью быстрее Олега и устроился в самом широком месте – у мачты. Там уже сидел какой-то оборванец в грязной чалме, уныло перебирая четки из деревянных бусин.
Сухов перекинул послушное тело через борт и занял место Ивора, взял в руки теплую рукоять весла, отполированную мозолистыми ладонями.
– Весла на воду! Поворот!
Лодья плавно развернулась.
– Парус ставить!
Полосатое ветрило захлопало, раздуваясь и принимая в себя попутный норд.
Пончик повозился, пооглядывался и начал знакомиться с экипажем.
– Ты по-нашему разумеешь? – спросил он унылого в чалме.
Тот кивнул.
– Звать как?
– Саид я...
– А меня Шур. А чего ты тут делаешь?
– Плыву...