Мария — королева интриг - Жюльетта Бенцони

— Откройте глаза, Мария, и посмотрите на меня! Мне невыносимо видеть вас в таком состоянии!

— К чему это вам? Вы и без того слишком добры ко мне. Умоляю вас, предоставьте меня моей судьбе! Уходите, монсеньор! Мне больше нечего вас сказать! Если Господь дарует мне выздоровление, быть может, я удалюсь в монастырь…

— Вы станете монахиней? Бросьте! Вы не выдержите. На этот раз она открыла глаза — два синих озера, омраченных облаками, — бросив на него суровый взгляд.

— Откуда вам знать? Фонтевро, это пристанище оскорбленных королев, где даже настоятельница — принцесса, вполне подойдет мне, по крайней мере спокойствие снизойдет на меня после бурной страсти, о которой я ныне сожалею!

— Вы сожалеете о том, что любили меня?

— О да! Если бы я прислушивалась не только к вашим мольбам, я не страдала бы так глупо по вине мужчины, который того не стоит, который меня не стоил и который, втянув меня в скандал, отказывается принести публичные извинения и дует в одну дудку с моими недоброжелателями…

Несчастный был так смущен, что Марию внезапно начал разбирать смех. Разумеется, это было последнее, что следовало делать в данном случае.

— Не верьте этому, Мария! Я был и всегда буду вашим другом.

— Моим другом? Неужели? До сих пор вы были моим любовником, и мне казалось, что вы этим гордитесь…

— Я неточно выразился, простите! Я хотел сказать, что никогда не перестану вас любить…

— В таком случае докажите это!

— Женившись на вас? Я отдал бы жизнь за подобное счастье, но это оскорбит короля, а вам известно, как я ему предан.

— Нет, мне неизвестно! Если эта преданность сродни той, в которой вы только что клялись мне, то нашему государю не слишком повезло! Что вы за мужчина, Шеврез? Да и мужчина ли вы вообще?

— Мадам! Вы меня оскорбляете!

Не ответив, она села в своей постели, слегка развернувшись, чтобы взбить кулаками подушки. При этом она приоткрыла верхнюю часть тела, предоставив взгляду Шевреза восхитительную картину: плечи, едва прикрытые тончайшим белым батистом и малинскими кружевами, и грудь, бурно вздымающуюся от резкого, но тщательно просчитанного движения. В то же время аромат ее духов, усиленный теплом постели, окутал герцога, пробудив в нем воспоминания, еще вполне свежие, чтобы не смутить его. Завершив маневр, Мария облокотилась на подушки и, не поднимая простыней, со вздохом скрестила на груди руки:

— В чем вы видите оскорбление? Чтобы быть настоящим мужчиной, недостаточно быть доблестным воином или даже уметь подчинить своим желаниям тело женщины, не будучи при том слишком неловким! Нужно иметь смелость жить на высоте своего имени и положения, презирая ничтожество других и твердо зная, что ты хочешь.

Она подняла руки, чтобы убрать и отбросить назад несколько прядей своих роскошных волос, после чего потянулась с кошачьей грацией. Клод покраснел и, не в силах дольше сдерживаться, хотел было броситься на нее. Но и это было предусмотрено. Мария ловко увернулась от тела, тяжесть которого была ей знакома, соскользнула на пол и отошла от постели, на которую рухнул Шеврез.

— Чудесно, монсеньор! Я не из тех, кого можно взять силой! Видите ли, мы с вами похожи: я также с радостью вспомнила бы о наших недавних безумствах, но я не буду вашей до тех пор, пока вы не сделаете меня своей супругой!

Он посмотрел на нее с непритворной болью. Теперь, когда она стояла, ее нескромная сорочка практически не прикрывала ее тело.

— Это невозможно, Мария! Король…

— Довольно ссылаться на короля! Перестаньте им прикрываться! Он тоже еще недавно вожделел меня так, что даже испанка ревновала. Быть может, он даже любил меня и все еще любит, что объясняет ту ненависть, которую он демонстрирует. Почему бы не доставить ему тайную радость вновь приблизить меня ко двору, не вступая в сделку с совестью? И если бы он попросил моей любви…

— Вы уступили бы ему? — зарычал Шеврез.

— Он король, и мне он не противен! Я повела бы себя как послушная подданная… точь-в-точь как вы сейчас!

Герцог в ярости попытался схватить ее, крича, что возьмет ее, хочет она того или нет, но она снова увернулась, а когда он приблизился к ней вплотную, наставила на него пистолет.

— Не вынуждайте меня звать слуг, чтобы они выставили вас вон! — холодно произнесла она. — Не забывайте, кто вы и кто я! Меня зовут Мария Роан, я поклялась душами своих предков, что вы не дотронетесь до меня прежде, чем сделаете герцогиней де Шеврез! Что же касается сира Людовика, полагаю, достаточно будет лишь попросить у него разрешения на наш брак. И что-то подсказывает мне, что он согласится!

На этом она одарила его сияющей улыбкой.

— Вы так думаете? — вздохнул Клод, пораженный столь неожиданным прояснением на грозовом небе.

Положив пистолет, Мария взяла пеньюар, лежавший рядом на кресле, и оделась.

— Вам следует посоветоваться с вашей сестрой: идея принадлежит ей. Принцесса де Конти думает, что вместе мы завоюем весь мир!

— Она приходила к вам?

— Почему бы и нет? Ей ведомо, что такое настоящая дружба. Она полагает, что мне стоит лишь написать королю, чтобы нижайше испросить его прощения и благословения! Я готова сделать это немедленно, и Мальвиль немедленно отправится к нашим войскам. Известно ли вам, где они в настоящий момент?

— Где-то вблизи Сомюра, вне всякого сомнения, — подумав, ответил Шеврез, — на пути к Ла-Рошели и острову Ре, который мы собираемся отбить у гугенотов господина де Субиза, вашего родственника!

Мария, не обращая внимания на эту шпильку, направилась в свой кабинет и присела к письменному прибору… Укрощенный герцог последовал за ней и остался стоять рядом, скрестив на груди руки и пощипывая ус, в то время как она сочиняла длинное послание, даже не спросив согласия Шевреза. Вдруг он произнес:

— У меня, как вам известно, нет в Париже особняка, и я хотел бы, чтобы мы поселились здесь, но этот дом принадлежит вашему сыну…

Мария поняла, что дело улажено, и улыбнулась, продолжая писать.

— Вам нужно всего лишь выкупить его… фиктивно, разумеется, за… каких-нибудь триста тысяч ливров. У меня такое чувство, что он отлично подойдет в качестве дворца де Шевреза.

— Тем более что я его еще расширю и приукрашу. У меня уже куча планов…

Что же — неплохо! Мария подумала, что в душе он, вероятно, очень рад, что она принудила его к браку. Закончив письмо, она встала, и он попытался обнять ее со словами:

— Раз уж мы заключили мир, Мария, не вознаградите ли вы меня?

Спокойно, но твердо она отстранилась:

— Я поклялась, Клод, не заставляйте меня напоминать вам об этом! Лишь в ночь после нашей свадьбы. Тогда уже я буду вашей душой и телом!