Папа и море - Туве Янссон

Схватившись за верхнюю часть сети, папа начал выбирать ее. Дождь заливал ему глаза, а сеть казалась ужасающе тяжелой.

«Никогда не съесть нам столько рыбы, — растерянно думал папа. — Что за жизнь! Но семья есть семья…»

Муми-тролль, сидя на веслах, греб как одержимый. И вдруг увидел, как что-то темное поднялось наверх вместе с сетью — это были водоросли! Сеть стала тяжелой, словно одеяло из водорослей, тянувшихся метр за метром. Папа не произнес больше ни слова, он бросил свою затею — пытаться схватить сеть в лапу, а вместо этого налег всей тяжестью на корму и стал выгребать рыбу из сети обеими лапами. Охапка за охапкой буро-желтой толстой шкуры водорослей вываливались через борт… и ни единой рыбы. И так — три невода.

Муми-тролль повернул и направил лодку к песчаному берегу, сам же тем временем перестал грести и повис на правом весле. Лодка «Приключение» уткнулась носом в сушу, но в следующий миг вместе с волной ударилась боком о берег и перевернулась. Тут папа сильно оживился.

— Прыгай в воду и вытащи нос! — кричал он. — Вытащи его и крепко держи!

Муми-тролль стоял в воде по пояс и держал лодку за канат, она прыгала, как мустанг, и каждая наплывавшая волна обдавала водой его морду. Страшно холодная вода причиняла боль. Папа перетянул всю снасть через корму на сушу. Он сражался, а шляпа съехала ему на глаза, весла покатились на песок и спутались с сетью и с его лапами, все было как нельзя хуже. Когда им наконец удалось поднять «Приключение» на тросах, над морем снова повисла завеса дождя, ландшафт померк и помрачнел, начинало вечереть.

— Прекрасно справились! — сказал Муми-тролль, осторожно взглянув на папу.

— Ты так считаешь? — с сомнением в голосе спросил папа.

Поглядев на гигантскую кучу сетей и водорослей, он решил, что Муми-тролль прав, и сказал:

— Да, так оно и было. Борьба с морем! Так и бывает с теми, кто живет в открытом море!

Услышав рассказ обо всех этих грандиозных событиях, Мю отложила бутерброд в сторону и сказала:

— Боже мой! Ну и веселье пойдет! Чтобы распутать все это, потребуется три-четыре дня. Эти желтые водоросли застревают, как росомаха в капкане, если сеть оставить на целый день.

— Вот как! Вот как!.. — начал было папа.

— У нас ведь есть время! — быстро вмешалась мама. — Собирать водоросли в прекрасную погоду по-настоящему приятно…

— А съесть их может Рыбак, — предложила Мю. — Он обожает водоросли. Ха!

Папа снова скис. Эта история с морскими водорослями последовала как раз за несчастьем с маяком… Его не зажечь! Какая несправедливость!

Все изменилось… Папины мысли стали какими-то вялыми, и он начал без конца мешать ложечкой в чашке, хотя сахар уже давным-давно растаял. Посреди стола стояла самая маленькая кастрюлька. Капельки с потолка неспешно падали вниз и ударялись — кап-кап — о дно кастрюльки.

Муми-тролль равнодушно смотрел на стенной календарь, бездумно завязывая узелки на хвосте.

— А теперь зажжем лампу, — весело сказала мама. — Сегодня вечером мы можем повесить ее на окно, поскольку дует ветер.

— Нет, нет, только не на окно! — воскликнул Муми-тролль, вскочив на ноги. — Милая мамочка, только не на окно!

Мама вздохнула. Именно этого она и боялась. В дождливую погоду они становились такими чудаковатыми, как если бы дождь застал их врасплох во время поездки. И конечно, дожди не прекратятся. Там, в долине, было столько разной работы, которую можно было переделать в самом доме, а здесь… Мама подошла к комоду и открыла верхний ящик.

— Я просмотрела его сегодня утром, — сказала она. — Он был почти пустой. И вы не поверите, что я нашла! Мозаику! Головоломку! Здесь — самое меньшее — тысяча камушков, и никто даже представить себе не может, что получится, когда все целиком будет готово! Наверное, это веселая игра!

Она высыпала мозаику на обеденный стол среди чайных чашек, получилась высокая, просто гигантская гора. Семейство не слишком одобрительно рассматривало мозаику.

Муми-тролль перевернул один из кусочков мозаики — он был черный. Черный, как Морра. Или как тени в низкоствольном лесу. Или как зрачки в глазах Морских лошадок. Или как миллион других вещей. Мозаика могла быть чем угодно. И никто не мог сказать, где место каждого из камушков и куда он подходит, покуда вся картина не будет готова.

В ту ночь Морра пела, обернувшись мордой к морю. Но никто не спустился вниз на берег с лампой. Она ждала-ждала, но никто так и не пришел.

Вначале Морра выла очень тихо, но потом ее песнь одиночества стала гораздо громче. Теперь она была не только песней одиночества, но и песней упрямства: «Никакой другой Морры, кроме меня, нет, я — одна-единственная. Я — самая холодная во всем мире. Я никогда не стану теплой».

— Это тюлени, — пробормотал папа в подушку.

Муми-тролль натянул одеяло на уши. Он знал, что Морра сидит и ждет, когда принесут фонарь, но не думал терзаться по этому поводу угрызениями совести. Пусть ее воет сколько влезет, ему нет до этого дела, ну просто ни капельки. И вообще его мама сказала, что у них ушло жутко много керосина. Много-много литров. Вот так.

Шли дни, и под напором упрямого восточного ветра поднималась вода, волны с постоянным усыпляющим шумом клубились вокруг острова. Теперь мыс Рыбака был совершенно отрезан от мира, но, по словам Мю, он только радовался, что его оставили в покое. Дождь прекратился, и все семейство спустилось вниз на берег, к причалу, посмотреть, как там.

— Сколько водорослей! — воскликнула обрадованная мама. — Теперь я могу разбить садик побольше!

Помчавшись наверх и перебежав через вершину горы, она резко остановилась. Садик исчез, совершенно исчез. Море унесло с собой абсолютно все.

«Естественно, он был слишком близко к берегу моря, — неприятно удивившись, подумала мама. — Надо наносить водоросли гораздо выше и разбить новый…»

Она огорченно смотрела на затопленный берег, куда шипящими белыми валами набегали волны. Они проникали даже под лодку, которая, стоя на приколе, теснилась в ольшанике, и ударяли ее по корме так, что она подпрыгивала от возмущения. Папа, стоя далеко в воде, искал свой волнолом. Он прыгал туда-сюда, вода доходила ему до пояса, он оборачивался и что-то кричал.

— Что он говорит? — спросила мама.

— Волнолом исчез, — ответил с нижней части берега Муми-тролль. — Все камни укатились.

Да, это было уже серьезно. Мама ринулась по мокрому песку вниз, в море, чтобы проявить сочувствие, именно сейчас это было необходимо.

Папа и мама стояли рядом друг с другом и мерзли в волнах, а она думала: «А ведь его море сердитое».

— Идем, поднимемся наверх, — с отсутствующим видом произнес папа. — Быть может, камни эти были не такие большие, как я думал.

Бросив на произвол судьбы случившееся с ними несчастье, они прошли мимо лодки к ольшанику. Здесь папа остановился и сказал:

— Прокладывать здесь настоящую дорогу никак не получится. Я пробовал. Каменные дьяволы здесь слишком большие. Смотрителю маяка следовало бы давным-давно построить дорогу, если бы это получилось, да и мост тоже.

— Может, и не стоит столько менять на таком острове, — сказала мама. — Он такой, какой есть. Дома было как-то легче… Но я думаю все же попробовать разбить садик… Только гораздо выше.

Папа не произнес ни слова.

— Да и на маяке столько дел. Можно смастерить маленькие полки. Уютную мебель, верно? Починить эту ужасную лестницу… и крышу. Ну, ты знаешь…

«А я не хочу ничего чинить, — думал папа. — Я не хочу собирать морские водоросли… но я не знаю… так ужасно трудно быть папой!»

Они пошли дальше к маяку, и Муми-тролль увидел, как папа и мама исчезают, поджав хвосты, на склоне горы.

Над горой, где стоял маяк, запылала всеми своими переливчатыми прозрачными красками прерывистая радуга. Пока Муми-тролль смотрел на блекнущие краски, он вдруг понял, как важно добраться до полянки, прежде чем радуга погаснет. Он ринулся наверх в низкоствольный лес, бросился на живот и пополз в самую чащу.

Теперь полянка принадлежала ему. Она была такой же красивой и в ненастье. Он увидел среди кустов паука, посеребренного водяными каплями. Здесь было совершенно тихо, хотя и дул ветер. И никаких кусачих муравьев. Ни единого муравья.

Но, быть может, они просто спрятались от дождя… Муми-тролль начал нетерпеливо разрывать обеими лапами дерн. И вот он снова почуял запах керосина. Да, они все были там, их было там полным-полно… но все скорчившиеся и мертвые. Вот беда, здесь случилось ужасное, и ни одному кусачему муравью спастись не удалось. Их всех утопили в керосине.

Муми-тролль поднялся на ноги, и вдруг его окатило, словно волной: «Это я виноват. Мне следовало бы знать. Мю не из тех, кто уговаривает, она действует или идет своим путем. Что мне делать! Что мне делать!»