Библия сегодня - Меир Шалев

А если вы были членом гильдии, то пророчества обеспечивали выгоды и покрупнее. Те, кто умел ловко ориентироваться, могли получить хорошо оплачиваемые придворные должности. Только Ахав держал в штате четыреста квалифицированных пророков. Давид нанял Нафана как пророка, а Гада как главного ясновидца. Пророки, такие, как Самуил, Ахия Силомлянин и Елисей, создавали царей и свергали царей. Даже пророки, боровшиеся с политической системой, пользовались большим влиянием при дворе. Царь Седекия, например, даже тайно советовался с Иеремией, когда того бросили в темницу. Это ремесло было таким доходным, и развелось столько пророков, готовых попытать счастья, что библейский законодатель был вынужден вмешаться и дать несколько четких указаний относительно этики ремесла.

В главе 18 Второзакония Законодатель строго предупреждает народ Израиля не следовать мерзкой практике других народов, не прибегать к услугам гадателей и вопрошающих мертвых. «Я воздвигну им Пророка из среды братьев их, такого как ты (Моисей), и вложу слова Мои в уста Его, и Он будет говорить им все, что Я повелю Ему». Иными словами, Бог никак не может являться всему народу каждый раз, когда Ему надо что-нибудь сказать. А потому им будет послан пророк под Его, Бога, эгидой, и все, что тот скажет, следует считать исходящим от самого Господа. Законодатель затем уделяет внимание пророкам или тем, кто пытается выдать себя за пророка: «Но пророка, который дерзнет говорить Моим именем то, чего Я не повелел ему говорить, и который будет говорить именем богов иных, такого пророка предайте смерти». То есть кара лжепророку — смерть. Тут, разумеется, встает вопрос, как отличить истинного пророка от самозванца? «Если пророк скажет именем Господа, но слово то не сбудется и не исполнится, то не Господь говорил сие слово, но говорил сие пророк по дерзости своей, — не бойся его».

Как просто, не правда ли? Пророчество, которое не сбывается, это признак, что выступил с ним лжепророк, и его надо покарать смертью. Быть может, сам Законодатель был чуть-чуть смущен такой формулировкой, поскольку если неисполнение пророчества доказывает его лживость, то логично предположить, что его исполнение доказывает его правдивость. Законодатель уже сам сделал несколько оговорок касательно такой возможности: «Если восстанет среди тебя пророк, или сновидец, и представит тебе знамение или чудо, и сбудется то знамение или чудо, о котором он говорил тебе, и скажет притом: «пойдем вслед богов иных, которых ты не знаешь, и будем служить им»: то не слушай слов пророка сего, или сновидца сего; ибо чрез сие искушает вас Господь, Бог ваш, чтобы узнать, любите ли вы Господа, Бога вашего, от всего сердца вашего и от всей души вашей».

Иными словами, если пророк проповедует языческую веру, не надо относиться к нему серьезно, даже если его пророчество сбудется. Просто Бог Израиля ставит научный эксперимент по причинам, ведомым лишь Ему.

Но вернемся к Ионе, страдальчески скорчившемуся под клещевиной. Он добрался до Ниневии после того, как всеми способами пытался увильнуть от пророческой миссии. Но все его усилия потерпели неудачу, и он произнес свое драматическое пророчество о том, что Ниневия будет разрушена через сорок дней. И вот теперь он был заклеймен как лжепророк и впал в полное отчаяние. Как ни странно, Ионе в Ниневии удалось то, чего Амос не сумел достичь в Вефиле, чего Иеремия не сумел достичь в Иерусалиме и чего Илия не сумел достичь в Самарии: «И поверили Ниневитяне Богу: и объявили пост и оделись во вретища, от большого из них до малого». Даже сам великий царь Ниневии, облаченный во вретище и сидя на пепле, возгласил: «Кто знает, может быть, еще Бог умилосердится и отвратит от нас пылающий гнев Свой, и мы не погибнем». И действительно, это коллективное покаяние Ниневии произвело на Бога сильное впечатление: «И пожалел Бог о бедствии, о котором сказал, что наведет на них, и не навел».

По законам Второзакония теперь надо казнить Иону: ведь его пророчество не сбылось и, что особенно скверно — как уже указывалось, — он сглупил, обозначив точный срок его исполнения. Он дал жителям Ниневии сорок дней до гибели их города — срок достаточно короткий для проверки. Более предусмотрительный пророк был бы осторожнее. Он говорил бы о «грядущих днях», или о «днях последующих», или о «сем дне», или о «сем времени» — прибегнул бы к гибким, неопределенным литературным выражениям, которыми передают не только величие пророческого видения, но и благоразумие пророка. Только вот благоразумия Ионе, к несчастью, и не хватало.

Вопрос о датировании пророчеств затронут в очень интересном контексте в Книге Пророка Иезекииля. Пророк прекрасно понимал, что, не называя точных дат исполнения своего пророчества, он обеспечивает себе безопасность. С другой стороны, это производило дурное впечатление на общественность, уже тогда подозревавшую, что доказательством верности пророчества является его исполнение: неопределенные отсрочки были обычной хитростью мошенников. Сам Иезекииль цитирует народ Израильский, который осыпал презрительными насмешками и осуждал пророков и пророчества «когда-нибудь», «да может быть»: «Пророческое видение, которое видел он, сбудется после многих дней, и он пророчествует об отдаленных временах». И поэтому он возвещает: «Ни одно из слов Моих уже не будет отсрочено, но слово, которое Я скажу, сбудется, говорит Господь Бог».

Иезекиилю пришлось вступить в острую конкуренцию с лжепророками, которые обрели большое влияние в Вавилоне, где он жил. И, объявив свой план, он обрушился за оттяжки и отсрочки на тех «пророков Израилевых, которые пророчествовали Иерусалиму и возвещали ему видения мира, тогда как нет мира».

Одно из самых знаменитых пророчеств в Библии — это пророчество о Сеннахириме, царе Ассирии, который осадил Иерусалим и угрожал взять город и стереть его с лица земли. Нетрудно себе представить, как пали духом иерусалимцы внутри своих стен при виде ассирийского войска перед ними, да еще при этом вынужденные слушать речь блистательного ассирийского полководца Рабсака, который требовал, чтобы они капитулировали.

И только один человек продолжал неколебимо хранить веру в Бога — Исайя: «Посему так говорит Господь о царе Ассирийском: не войдет он в сей город, и не бросит туда стрелй, и не приступит к нему со щитом, и не насыплет против него вала. Тою же дорогою, которою пришел, возвратится, и в город сей не войдет, говорит Господь».

За пятьдесят лет до этого другой пророк по имени Елисей, сын Сафатов, выступил примерно с таким же пророчеством во время осады Самарии сирийцами. Голод в городе достиг такой степени, что женщины ели своих детей, «ослиная голова продавалась по восьмидесяти сиклей серебра, и четвертая часть каба голубиного помета — по пяти сиклей серебра». Подобно царю Езекии, своему далекому преемнику, который во время осады Иерусалима только кутался в рубище, а больше палец о палец не ударял, царь израильский Иеровоам только разодрал свои одежды. Но пророк Елисей сказал: «Завтра в это время мера муки лучшей будет по сиклю, и две меры ячменя по сиклю, у ворот Самарии». Иными словами, уже на следующий день осада будет снята. Пророчество Елисея, как и пророчество Исайи, сбылось. Но помимо того, что оно было куда менее красноречивым, имеется и еще одно отличие: Елисей указал точный срок — «завтра в это время». Исайя же при всей глубине своей веры и своего пророческого дара обошелся без точного расписания.

Есть и другие различия между ранними пророками и великими библейскими провидцами, лучшим примером которых служит Исайя. Исайя, Иеремия, Иезекииль и двенадцать малых пророков — собственно говоря, все те, кто входит в раздел Библии, который так и называют «Пророки», — оставили нам великое этическое и литературное наследие, а также примеры гражданского мужества в их борьбе с коррумпированными царями. Но по какой-то причине деяния ранних пророков производят гораздо более сильное, даже захватывающее впечатление.

Илия, например, вел идеологическую войну с царем Ахавом и царицей Иезавелью с таким же исступлением, с каким Иеремия выступал против Иоакима. И подвергался таким же свирепым гонениям. Но Илия, кроме того, знал, как призвать на землю небесный огонь. Самуил был духовным вождем народа, но, когда требовалось, он умел оросить поля дождем. Елисей оказывал не меньшее влияние на Азаила, царя Сирии, а также на израильского царя Иорама, чем Исайя на Иезекию. А еще он умел вызывать медведей из леса, и воскрешать мертвых детей, и оздоровлять плохую воду. В Третьей книге Царств, в главе 13, рассказывается о неком человеке Божием, который объявил Иеровоаму, царю Израильскому, что его ждут плохие вести. Царь «простер… руку свою от жертвенника», чтобы схватить нахального пророка. «И одеревенела рука его, которую он простер на него, и не мог он поворотить ее к себе». Только после долгих упрашиваний пророка его парализованная рука снова обрела подвижность. Однако со временем пророки утратили эту впечатляющую способность к чудесам.