Роль в сказке для взрослых или "Таланты и Полковники" - Георгий Полонский

Предполагается, что не устоять ему против такой примитивной, но вкусной наживки?

- На это я не клюю, - улыбнулся он. - У меня пока нет размягчения мозга.

- Но я же искренно! Я всегда к вам так относилась… Еще там, в Лицее, я послала вам записочку… знаете, какую? Всего несколько слов…

- Пять? - уточнил он.

Шевеля губами, она пересчитала по пальцам. Распахнула глаза:

- О… так вы помните! Но, разумеется, и на это "не клюете"! А я, может, на это и не ловлю уже - поумнела. Вы - такой крепко женатый, такой нравственный… Я отхлебну у вас пива?

И отхлебнула.

- Нет, давайте все-таки про "Лгунью"… Знаете, там во второй сцене есть песенка - я ее уже пою! Музычка как-то сама собой сочинилась… вот послушайте! Только я сразу не смогу, наверно, исполнить в образе Анны… я пока - от себя, о'кей?

Она отодвинула от себя тарелку, сделала нужное лицо и запела:

Падре,

я скажу вам все, как было…

Падре,

я учителя любила…

Мать меня

собачьей цепью била,

Чтобы я про ту любовь забыла!

Падре,

я ходила к его окнам…

Возле них

я плакала и мокла…

Сердце мое в колокол звонило:

я любила, падре,

я любила!

- Там ваш отец, в телевизоре, - перебил Филипп, наступив на последнее слово куплета.

- Да? - она раздвинула бамбуковые палочки на нитях и убедилась: да, Президент на экране. окруженный легионерами в штатском, кричал что-то в микрофон, жестикулируя собственной шляпой. Он был в кожаном пальто. Слушателей его показали очень бегло. Филипп полагал, что она приклеется сейчас к телевизору? Ей папины речи на любых митингах и политтусовках надоели давно…

- Хозяин-то заведения - отчаянной храбрости мужчина, - заметил Филипп с усмешкой.

- Почему?

- Убрал звук почти на-нет! При стольких свидетелях. А ведь это чревато… Выходит, рискует дядя - ради покоя и аппетита клиентов.

- Не знаю! - раздражилась она. - Я знаю другое: что я пела и что вы перебили меня!

- Но ради папы же.

- Спасибо, но я еще не соскучилась, он уехал на неделю всего… Знаете что? Давайте-ка я найдусь уже? Позвоню и скажу, где мы. А то, правда, большой будет переполох…

- Действуйте. Тем более, что храбрый хозяин держит в руках журнальчик, где вы с папой на обложке, и смотрит сюда во все глаза…

Филипп видел, как она звонила, как пялился на нее побледневший хозяин… Он посвятил в свое открытие двух официантов и особо доверенных клиентов - пялились и они. Все закруглялось, так или иначе.

- Ничего, что вы не допели, - сказал он, когда Мария-Корнелия вернулась с потухшим лицом. - Вы симпатично это делаете, я понял… И все-таки, сеньорита, из нашей затеи ничего не получится.

- Почему? - спросила она уже без напора, а тоскливо.

- Хотите опять все сначала? - он поднимался уже. - Не стоит. Есть и еще одна причина: я педант в вопросах сценической речи, а у вас небольшой дефект… скоро его не исправишь.

- Какой еще дефект?!

- Мелочь. Для жизни не имеет ровно никакого значения. Но для сцены, для главной роли… Это касается свистящих согласных. Они у вас как бы слишком свистящие. Вот… А теперь и мне пора, и за вами едут. Не скучайте. У вас столько интересных игрушек, у вас целый зоосад дома… Вы и без театра не соскучитесь. Так что - "Доброй охоты!", как в "Маугли"… Помните?

Она так обомлела от этих "свистящих согласных", что не имела уже сил остановить его. Бамбуковые нити сомкнулись, выпустив сказочника. На столе Инфанта увидела деньги, но не только… Она взяла это в руки. К своим восьми жалким пеньолям он приложил, оказывается, амулет "собаки"!

- Ах, так? "Кобра!" Все они "кобры!"

…Над Инфантой склонились два взмыленных легионера.

- Сеньорита Тианос?

Она подняла голову:

- Да, поехали. - И засмеялась. - Ну и рожи у вас! - Рожи были потные, подобострастные, выражающие способность на все и в то же время - наглядно бесталанные.

Она вышла под этим конвоем и перед ней осадил ее лимузин, ее "альфа-ромео", и оттуда торчала морда Вергилия, и вырос на тротуаре капрал, ее "добрый громила". Инфанта, гримасничая ртом, сказала:

- Я была неправа, Орландо, я каюсь очень. - И сама, собственным платочком, промокнула его рябое от пота лицо. Потом он благодарно поймал этот брошенный платочек и ловил каждое ее слово, как пес - мяч:

- А тот сеньор… мы не поладили с ним немножко. Он идет сейчас к улице Серебряных дел мастеров… и пускай бы шел себе, правда? Но, по-моему, у него никакого амулета надежности! Это ведь неправильно - когда никакого? Незаконно?

Она еще погримасничала ртом. Капрал еще ждал уточнений, хотя и сказанного было довольно.

- Да! Пусть мой портрет вернет! А то вцепился и унес куда-то! А у папы скоро день рождения… я хотела ему в подарок…

…Когда они брали Филиппа…

…когда искали забытья или друг друга два старика в огромном дворце, дед и бабушка Инфанты…

…когда тосковала в клетке ее пантера…

- над всем этим могла бы она допеть песенку из несыгранной роли:

Милое окно его погасло…

Стало пусто, стало безопасно…

Книжку он оставил в назиданье:

"Сто лет одиночества" -

названье.