Миры Роджера Желязны. Том 6 - Роджер Желязны

Транспортерная лента, в направлении которой я несся, пересекала угол больничного парка, где бедняги в креслах-каталках коротали оставшееся им время до того дня, когда и перед ними должна будет отвориться черная дверь в небытие. А над территорией больницы подъемные краны, похожие на птиц, с тихим клекотом мотали огромными клювами, разнося в различных направлениях узлы для сборки тех или иных механизмов, контейнеры с медикаментами и человеческими органами, предназначенными для трансплантации, и все это выглядело хаотично лишь для неопытного глаза, а в действительности делалось в строгом соответствии с непрерывно обновляющимися на компьютерах данными.

Только после двенадцатой пересадки я задышал свободнее. Соскочил с транспортерной ленты и очутился в освещенной лампами дневного света и многолюдной «Кухне».

Воздух, пронизанный соблазнительными ароматами, толчея, разнообразие красок. Наконец-то я снова на этом свете, а не на «том».

Зашел в небольшое, уютное кафе. Несмотря на то что был голоден, уже через минуту перестал ощущать вкус пищи, жевал и глотал машинально. Зато с пристальным вниманием приглядывался к окружающим. «А вдруг среди этих, что вокруг, мой убийца? Интересно, кстати, как они вообще выглядят, убийцы? Впрочем, что за бред. Убить способен любой из них, дай только повод и предоставь возможности. По их добродушным лицам этого не скажешь, но ведь кто-то выстрелил в меня всего несколько часов назад! Да, да, любой из них способен стать убийцей…»

При этой мысли мне стало не по себе, аппетит у меня пропал окончательно, зато я снова почувствовал настоятельное желание двигаться, идти куда-нибудь, куда угодно, лишь бы не оставаться на одном месте. Жесты и лица окружающих казались мне подозрительными, а то и вовсе исполненными угрозы. Мимо прошествовал с подносом толстяк, по виду из тех, что не обидит и мухи, а я весь напрягся, напружинился — задень он меня, и я бы с воплем вскочил со стула.

Как только освободился проход между столиками, я встал и нарочито неторопливым шагом вышел из кафе. Мне стоило огромных усилий не побежать опрометью к транспортерной ленте. Потом я долго ехал, ни о чем не думая. В толпе мне было страшно, но находиться в одиночестве казалось еще страшнее. Я ехал и бубнил себе под нос проклятия.

Было, конечно, место, где я мог ничего не бояться, и были там люди, которым я мог доверять. Добраться туда проще простого, но я не хотел, чтобы мое настроение передалось им.

Чтобы на душе не было так тошно, я решил немного выпить, однако ни в одно из питейных заведений этого крыла заходить почему-то не хотелось. Вот именно — почему? Этого я не мог себе объяснить. Я перестал ориентироваться в собственных чувствах.

Двинулся к ближайшей станции туннеля и вскоре увидел стену с мигающими буквами и цифрами. Сошел с транспортерной ленты и принялся изучать расписание.

Людей вокруг было немного, одни спешили к выходу на платформу, другие сидели на скамейках и глядели на световые табло. Из расписания явствовало, что с Одиннадцатой платформы можно попасть в «Коктейль-холл» Девятнадцатого крыла через шесть минут.

Я подошел к выходу на Одиннадцатую платформу, вставил в щель автомата контрольную карточку. Гудение, щелчок — и решетчатая дверца распахнулась. Я поднялся по лестнице и вошел в зал ожидания, где уже находились старик чудаковатой наружности в кресле-каталке и девушка в белом халате, вероятно медсестра. Должно быть, ей было поручено ухаживать за стариком, хотя она и держалась в некотором от него отдалении. Старик пристально посмотрел на меня и улыбнулся, собираясь, по видимости, затеять со мной разговор.

Я сделал вид, что не заметил его намерения, и отошел в сторону. Я все еще не испытывал желания общаться с кем бы то ни было.

Что касается остальных ожидающих (их было двое, оба мужчины), то один стоял неподалеку от выхода с развернутой газетой, которая почти полностью закрывала его лицо, а другой, с портфелем в руке, нервно прохаживался по залу, время от времени посматривая на часы.

Загорелся красный свет, раздался гудок. Я пропустил всех вперед и лишь тогда сам двинулся к выходу на платформу.

Вставил карточку в автомат вторичного контроля и вошел в стальной, ярдов сто длиною, туннель, стены которого пестрели рекламными плакатами и разноцветными граффити. Запах озона ударил в ноздри. В воздухе слышалось слабое потрескивание. Покрытые пылью лампы светили тускло. Пол был усеян мусором.

Не прошел я и до середины туннеля, как увидел невысокого, смуглого мужчину, который, заложив руки за спину, рассматривал рекламный плакат на стене. Изо рта у него торчала зубочистка, которую он жевал весьма энергично.

Этот тип, когда я с ним поравнялся, внезапно повернул ко мне голову. Я сделал шаг влево, но и он, ухмыляясь и подмигивая, шагнул вправо, загораживая мне дорогу. Я остановился и, скрестив руки на груди, раздвинул пошире прорезь под мышкой левой руки и нащупал рукоять транквилизаторного пистолета, с которым никогда не расставался.

Он, продолжая ухмыляться, еще раз подмигнул, на этот раз совсем заговорщически, и спросил:

— Фотографиями не интересуетесь?

Я и слова в ответ сказать не успел, а он уже распахнул полу пиджака и рылся во внутреннем кармане. Я почувствовал облегчение, увидев, что извлекает он оттуда не револьвер или, скажем, нож, а действительно пачку каких-то фотографий. Развернув их веером, он двигался мне наперерез.

При других обстоятельствах и в любом другом месте я без лишних слов арестовал бы его. Впрочем, нет, на первый раз, может, и отпустил бы с миром, пригрозив, разумеется, применить санкции, если он еще раз попадется мне на глаза. Все зависело бы от моего настроения. Но в этом туннеле, пролегающем через ноль пространство, всегда было непонятно, по законам какого крыла судить правонарушителя. А если этот тип постоянно здесь околачивается?..

К тому же я был не при исполнении и не испытывал в данный момент никакого желания заниматься своей, если можно так выразиться, профессиональной деятельностью.

Короче, я просто шагнул вправо, намереваясь обойти его и продолжить путь. Он однако, подхватил меня под руку и спросил снова:

— Так как насчет фоточек?

Я искоса взглянул на снимки и… Гм-м, выходит, я недооценивал силу атавистических инстинктов, проснувшихся во мне вследствие психического потрясения, потому что уже не мог отвести взгляд от красочных глянцевых снимков.

Я и сам не понимал, почему они меня так заинтересовали. Видел же я и раньше нечто подобное, тысячу раз видел…

Это были три снимка Земли, сделанные из космоса, также по одному изображению всех планет нашей Солнечной системы; на остальных фотографиях были запечатлены планеты и созвездия мне, по большей части, незнакомые.