Свободное падение. Дхамма встречи с неблагоприятным - Аджан Брахм

Красильня также служила прачечной. В те дни у нас не было мыла, и мы стирали наши одеяния в слабом растворе сока хлебного дерева.

Наш колодец был не очень глубоким – метров шесть, с примерно четырьмя метрами воды на дне. Все мы пили из него. Качество воды при этом было весьма сомнительным.

Мы, монахи из западных стран, постоянно теряли ведро, которым черпали воду. Его опускали в колодец на длинном шесте с крюком на конце. После того как несколько вёдер оказывались на дне, главный виновник (часто им оказывался я) должен был принести прочную верёвку и с помощью других монахов спуститься по ней в колодец. Я спускался в этот колодец очень много раз, но эта неприятность с лихвой компенсировалась восхитительной прохладой и возможностью обойти запрет купаться!

Пока одеяния окрашивались, мы не спали несколько зверски жарких дней и мучительно душных ночей.

Однажды вечером после медитации и чантинга я пошёл в красильню. Там я встретил троих молодых монахов, находившихся примерно на середине этого изнурительного процесса. Увидев их, я вспомнил собственные мучения в красильне.

«Давайте я присмотрю за красильней сегодня ночью, – предложил я. – А вы идите отдохните».

Они исчезли как всполох молнии.

Вернулись они уже после того, как в три часа утра прозвенел колокол. Я пошёл на «утреннее собрание», где мы читали сутты и медитировали. Я был удивлён: несмотря на бессонную ночь, я был полон энергии. Приподнятое настроение не покидало меня и во время похода за подаянием. Я чувствовал себя настолько необычно, что признался своему монаху-наставнику, что нарушил правило, запрещающее помогать молодым монахам во время процесса окрашивания. «Откуда у меня столько энергии? Я же не спал тридцать шесть часов!»

«Вот что происходит, когда ты помогаешь людям», – ответил он.

Разве не замечательно, что то, что, казалось бы, должно истощать и опустошать нас, вместо этого наполняет нас жизненной силой и радостью? Когда речь идёт о помощи людям. Когда речь идёт о даянии.

Когда вы делаете что-то, чтобы помочь другим, вы ощущаете себя достойным человеком. Это порождает чувства удовлетворённости и довольства собой. Вы наслаждаетесь жизнью, а не боретесь с ней. Жизнь кажется полной, бьющей через край, а не проходящей в нужде, мучительной и пустой.

Даяние – это источник великой радости. Она проникает глубоко в ум и облегчает медитацию. Чтобы достигнуть состояния покоя, вы должны уметь удерживать внимание. Есть два способа это сделать. Вы можете заставлять себя сосредоточиться. Как правило, это приводит к усталости и раздражению. Или же вы можете развить восприятие радости в том, за чем вы наблюдаете. Красота в объекте наблюдения удержит ваше внимание.

Даяние развивает прекрасный ум. Когда вы медитируете, то смотрите на свой прекрасный ум. Вы чувствуете глубокое удовлетворение. Вы испытываете огромную радость, глядя на него, как молодой человек, очарованный красивой девушкой. Вы не можете оторвать глаз, а медитация напоминает лёгкий ветерок.

Я пробыл в Ват Па Понге с Аджаном Чаа примерно две или три недели и всё ещё знакомился с рутиной жизни тайского лесного монаха. Каждый день на рассвете мы все отправлялись в деревню за подаянием. Мы шли босиком, а когда возвращались в монастырь, то, прежде чем войти в зал для медитации, нам приходилось мыть ноги.

Когда возвращался Аджан Чаа, его окружала толпа монахов, устраивая жуткую толкотню ради возможности омыть его ноги. Мне как выходцу с Запада это казалось в высшей степени нелепым. Повсюду плескалась вода. Двадцать монахов исступлённо мыли две ноги. Это было явно чересчур.

Моё научное прошлое заставило меня исследовать этот странный феномен; я решил вымыть ноги Аджану Чаа, чтобы понять, из-за чего устраивается весь этот переполох. Я знал, что нужно действовать быстро и решительно. Вернувшись пораньше из похода за подаянием, я сел в умывальне, свернувшись калачиком, как кошка.

Когда Аджан Чаа вернулся, я бросился к нему, нырнув в толпу к ногам моего учителя. Мне достался только большой палец, зато он был полностью моим! Я был потрясён тем, насколько я был счастлив, когда мыл большой палец ноги старого монаха! Тут-то я и понял, что двигало всеми этими монахами. Удовольствие от даяния иррационально. Но оно совершенно реально.

Я знал молодого монаха, который поехал из Таиланда в Чикаго, чтобы повидать свою семью. Представьте себе состояние человека, вырванного из духоты леса Северо-Восточного Таиланда и брошенного в жестокую чикагскую зиму.

Я думаю, что потрясение было для него слишком сильным. Он поскользнулся на обледеневшем тротуаре и сломал ногу.

Его привезли в больницу на «скорой» и быстро сделали операцию. Вскоре к нему приехала мать. Он никогда ещё не видел, чтобы она улыбалась так, как тогда, когда увидела его на больничной койке с загипсованной ногой.

Он был сбит с толку. «Мама, мне больно. Почему же ты буквально сияешь от счастья?»

«Потому, что теперь ты находишься именно там, где я хочу, – ответила она. – Я снова могу быть твоей матерью, а ты не сможешь сбежать обратно в Таиланд!»

Ничто так не радует мать, как сорокалетний сын с гипсом на ноге, который никуда не может идти и которого нужно мыть и кормить.

Для неё даяние – это привилегия, высочайшая привилегия. Величайшая радость. Насколько счастливее мы бы были, если бы подходили к жизни так, как эта мать?

Отдавай, отдавай и продолжай отдавать. А другие люди пусть дают вам!

8

8. Хахаяна: стремительный пинок счастья и мудрости

И достопочтенный Го Цзюнь, и я стали буддистами в ранней юности, и оба мы продолжали совершенствовать своё понимание Дхаммы и методы нашего обучения.

Я стал буддистом, когда мне было шестнадцать лет. Я учился в школе Латимер в Лондоне и там получил свой первый школьный приз за успешное прохождение программы предуниверситетской подготовки, которая называлась «Уровень А». Призом была сумма, достаточная для покупки одной книги в твёрдом переплёте. В то время я углублённо изучал математику, и мне посоветовали купить какую-нибудь математическую книгу. Я пошёл в знаменитый книжный магазин «Фойлз», но книги по математике показались мне невероятно скучными. Я был беден, из бедной семьи и не собирался тратить свои с таким трудом заработанные призовые деньги на уравнения и теоремы. Мне хотелось чего-нибудь необычного и непредсказуемого. Эзотерическая литература располагалась в «Фойлзе» в закутке на верхнем этаже. Вот туда-то я и пошёл.

В этом закутке я наткнулся на книги по буддизму. Начал я с «Третьего глаза» Лобсанга Рампы. Себя он представлял как реинкарнацию тибетского ринпоче (оказалось, что на самом деле он водопроводчик родом из Ирландии). Книга была прекрасно издана. Как и Карлос Кастанеда, автор был одновременно и фантастом, и отличным писателем.

В итоге