Сделка обреченных - Давид Кон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вы правы, Поль, – согласился Андрей. – А что с фотографией Жильбера Мартинеса?
– С этим господином сложнее. – Госсе молотил пальцами по буквам клавиатуры с настойчивостью боксера, решившего завершить поединок нокаутом уже в первом раунде. – Его фотографии нет нигде. Ноль. Сейчас… Сейчас я попробую по каталогу имен…
В последуюшие несколько минут француз что-то бормотал, двигал мышку, оттягивал ворот свитера и кусал губы. Андрей смотрел на него и пытался привести мысли в порядок. Неужели они действительно разворошили какой-то муравейник? В отношениях с разведкой такая вольность может дорого стоить. Эти джентльмены не церемонятся. Ни в одной стране мира. Что же делать? Остановить этого увлекающегося француза, извиниться и махнуть рукой на «Каталину»? Нет. Он никогда не поверит в то, что через семьдесят лет с операции не снят гриф «секретно». Проще поверить в ошибку чиновника, загнавшего документацию об этой операции в какой-нибудь дальний архив. Если это так, то извлечь ее оттуда будет непросто. Но не опасно.
– Нет! – Госсе откинулся на спинку кресла. – Хоть режьте меня, но фотографии второго господина нет нигде. Как вы думаете, Андрэ, может быть, фотографии офицеров, уходящих в отставку, удаляются из общей базы?
– Или переносятся в секретный раздел?
– Вы намекаете на то, что фотографии Мартинеса засекречены?
Андрей улыбнулся.
– Я не намекаю, Поль. Я говорю об этом прямо. И все, что мне остается, – это просить вас поискать родственников этого Мартинеса?
– Родственников? – Госсе с интересом взглянул на Андрея. – Зачем?
– У них как минимум можно раздобыть его фотографию.
Госсе кивнул и повернулся к экрану. Андрей отошел к окну. Если документы об операции «Каталина» были засекречены по ошибке, то почему ни в одном каталоге нет фотографии Мартинеса? А кто сказал, что офицер Мартинес имеет какое-то отношение к этой операции? Это всего лишь предположение, к тому же построенное на весьма сомнительной основе.
– Вот. – Госсе нажал кнопку, и по экрану побежали строчки анкеты. – Жильбер Мартинес жил в доме 26 по улице Мюрело. Он был женат на Виолетте Мартинес, урожденной Блер. В тридцатом году у него родилась дочь Катрин, в тридцать пятом – сын Мишель.
Андрей вздохнул.
– Сейчас этому Мишелю семьдесят лет. А дочери – семьдесят пять. Будем надеяться, что хоть кто-нибудь из них жив.
– Французы живут долго, – улыбнулся Госсе. – Хотя я вовсе не уверен, что потомки мсье Мартинеса не продали дом своих предков и не перебрались из Парижа куда-нибудь на природу. К морю. Французы любят жить у моря. Но не печальтесь, Андрэ! – вскричал Госсе, заметив глубокую складку, которая пролегла между бровями Андрея. – Найдем мы этих Мартинесов. Служба информации работает у нас отлично. Знаете что, вы займитесь ими, а я попробую поговорить с начальством.
– О чем?
– О вашем запросе. В конце концов, вы представили мне официальный запрос Института военной истории России, и мы обязаны дать вам официальный ответ. Если я буду убедителен, а начальство благосклонно, может быть, мне удастся добыть разрешение на вход в секретные каталоги.
Андрей поднялся и протянул французу руку.
– Спасибо вам, Поль. Я позвоню вечером и сообщу о своих успехах.
– Счастливо, Андрэ! Улица Мюрело – это север Парижа. Район парка Монсо. Впрочем, вы все равно поедете на такси.
– Конечно.
Мужчины обменялись рукопожатием, и Андрей пошел к выходу. Поль Госсе задумчиво смотрел ему вслед.
7
– Лиза! Лиза!
Лиза подняла голову.
– Лиза, ты меня не слышишь.
Лиза кивнула.
– Прости, Жюль, я отвлеклась.
Жюль Перно шумно захлопнул папку с эскизами и не менее шумно отхлебнул пиво из стоящего перед ним бокала.
– Да, ты отвлеклась. Но не от нашей беседы. Это я своими эскизами отвлек тебя от твоих важных мыслей. Прости, что помешал!
– Не обижайся, Жюль. Я слышала все, о чем ты говорил.
– И о чем же я говорил?
Лиза с улыбкой взглянула на разбушевавшегося художника и окончательно сбросила с себя оцепенение.
– О том, что завтра решающий день. О том, что надо еще раз пересмотреть все модели и внести последние исправления. О том, что у нас мало времени.
– У нас действительно мало времени, Лиза.
Действительно, мало. Жюль прав. Она должна отвлечься от мыслей об исчезновении деда и заняться своей коллекцией. Завтра показ. Завтра решится все. Завтра весь мир поймет, кто такая Лиза Вальдман – обычная бездарность или классный модельер мирового уровня. Но как отвлечься? Ведь такое происходит только в детективах. Человек заходит в купе и исчезает. Да, еще и в цирке так бывает. На выступлениях фокусников. Но в цирке все понятно. Красавица-ассистентка исчезает через люк в полу. В детективе тоже все решается. Автор придумывает головоломную комбинацию, в результате которой на запястьях преступника защелкиваются наручники. А как такое возможно в жизни?
Лиза взглянула на молчащего Перно. У того на лице появилось выражение безнадежности.
– Жюль, я не думаю, что мы должны еще что-то исправлять. Мы молодцы. Отлично потрудились. Коллекция готова. Все модели проверены и подогнаны. А проверять еще и еще раз… Знаешь, говорят, что перед смертью не надышишься. Так что давай отдохнем.
Жюль потянулся к бокалу, но застыл, так и не донеся до него руку.
– Это не ты говоришь! Не ты! Три месяца назад мы готовили коллекцию для показа в Лондоне. Обычного, рядового показа. Вспомни, что ты делала в ночь перед показом! Забыла?
– Нет, конечно, – улыбнулась Лиза.
– «Нет, конечно», – беззлобно передразнил Перно. – Ползала на коленях перед манекеном и укорачивала юбку. Вдруг ты решила, что в варианте «миди» она будет смотреться лучше. И, кстати, именно тот костюм был признан лучшим. А сегодня, накануне показа, от которого зависит все, ты решила отдыхать.
– Да. Потому что к тому показу в Лондоне мы не готовились полгода.
– Ерунда. – Перно схватил бокал, и пиво плеснуло на столешницу. – Просто тогда ты думала о работе, а сейчас ты думаешь о том, что тебе внушили в Иерусалиме. После этой поездки ты словно потеряла разум. Что с тобой там сделали? Убедили вступить во Всемирную сионистскую организацию? Или записали в кружок борьбы со всеобщим террором?
– Не говори глупостей, Жюль!
– Я говорю глупости? – Перно поперхнулся пивом. – За две недели до показа, в разгар работы над коллекцией, ты улетаешь в Иерусалим на встречу с каким-то старикашкой, которого, как ты утверждаешь, никогда не видела. Возвращаешься сама не своя, забываешь о коллекции, думаешь непонятно о чем, рисуешь на всех листах бумаги какие-то гробы на колесах…
– Это железнодорожные
