Следуя Христу - Дитрих Бонхеффер

«И, отойдя немного, пал на лице Свое, молился и говорил: Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты. […] Еще, отойдя в другой раз, молился, говоря: Отче Мой! если не может чаша сия миновать Меня, чтобы Мне не пить ее, да будет воля Твоя».

(Матф.26:39,42)

Иисус молит Отца о том, чтобы Его миновала чаша, и Отец слышит просьбу Сына. Чаша страдания минует Иисуса, но единственно тем, что Он выпьет ее. Иисус это знает, когда Он во второй раз становится на колени в Гефсиманском саду, моля, чтобы страдание миновало — тем, что Он его претерпит. Именно в перенесении он и победит страдание. Его крест есть одоление страдания.

Страдание есть богоудаленность. Поэтому тот, кто уже пребывает в единении с Богом, может не страдать. Христос подтверждает это высказывание, содержащееся в Ветхом Завете. Поэтому Он берет на Себя страдание всего мира и этим его побеждает. Он целиком переносит богоудаленность. Чаша минует именно тем, что Он выпивает ее. Иисус хочет одолеть страдания мира, поэтому Он должен испытать их. Хотя страдание и есть богоудаленность, однако в приобщении к страданиям Иисуса Христа страдание одолевается страданием же и непосредственно в страданиях даруется единение с Господом.

Страдание должно быть перенесено, чтобы оно миновало. Либо мир должен перенести его и погибнуть — либо оно выпадает Христу и одолевается Им. Так страдает Христос, предстательствуя за весь мир. Только Его страдание есть искупительное страдание. Но община теперь знает, что страдание мира ищет одного носителя. Так страдание выпадает ей, следующей за Христом, и она переносит его тем, что его претерпел Христос. Община стоит перед Богом за весь мир тем, что следует Ему, неся крест.

Бог есть Бог претерпевания. Сын Божий претерпел нашу плоть, поэтому Он претерпел Крест, Он претерпел наказание за все наши грехи и тем сотворил примирение. Так призван претерпеть и воспоследовавший. Существо христианства состоит в претерпении. Как Христос, претерпевая, сохраняет единение с Отцом, так и претерпевание последовавших есть единение с Христом. Человек, конечно, может стряхнуть бремя, возложенное на него. Но при этом он будет свободен не от бремени вообще, а претерпит гораздо большее, непереносимое бремя. Он понесет выбранное им же бремя самого себя. Иисус призвал всех, страждущих и обремененных, отбросить это иго и принять на себя Его иго, которое благо, и Его бремя, которое легко. Его иго и Его бремя — это Крест. Нести этот крест — не бедствие и не сомнение, но отрада и душевный мир, наивысшая радость. Здесь мы перестаем идти под нами же сотворенным законом и бременем, идя под игом Того, Кто знает нас и Кто Сам идёт под игом. Под Его игом мы находимся в явственной близости и единении с Ним. Он есть Тот, Кого находит воспоследовавший, если он берет свой крест.

«Ступай не по твоему разумению, но выше твоего разумения; сойди в неразумение, и я дам тебе разумение. Неразумение — вот правильное разумение; не знать, куда идешь, это знать наверняка, куда ты идешь. Мое разумение делает тебя совсем неразумеющим. Так пошло от Авраама, с его родины, и не ведалось, куда. Он отдал себя моему знанию, бросив свое знание, и пришел верным путем к верному завершению. Смотри, это крестный путь, которого ты можешь и не найти, но я должен вести тебя, как слепого; притом не ты, человек и тварь, но я, я сам, через мой дух и слово, хочу, наставить тебя на путь истинный, и ты внутренне преобразишься. Не труды, которые ты желал бы избрать, не страдания, которые желал бы придумать, — но вот это причитается тебе вопреки твоему выбору, мыслям и страстям, и следуй, я зову, будь учеником, уже время, учитель твой явился» (Лютер).

Следование и одинокий человек

«Если кто приходит ко Мне, и не возненавидит отца своего и матери, и жены и детей, и братьев и сестер, а притом и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником».

(Лк 14:26)

Призыв Иисуса следовать делает ученика одиноким. Хочет он того или нет, он должен решиться, он должен решиться сам. Это не собственный выбор — устремиться, чтобы стать одиночкой — но Христос делает призванного одиночкой. Каждый призван наедине. И следовать он должен наедине. Боясь этого одинокого бытия, человек ищет защиты в людях и вещах, вокруг себя. Он вдруг обнаруживает всю свою ответственность и цепляется за нее. Он хочет принять решение под ее покровом, но стоять перед Иисусом не наедине, взирая единственно на Него. Но не отец и мать, не жена и ребенок, не народ и история в этот час стоят перед призванным. Христос хочет привести человека к уединению, ему не следует видеть ничего, кроме Того, Кто его зовет.

В призыве Иисуса уже явлен разрыв с природной наличностью, в которой живет человек. Не тот, кто последовал, производит его, но Сам Христос, когда зовет, уже произвел его. Христос вырвал людей из мирской непосредственности, поставив их непосредственно перед Собой. Ни один человек не может следовать Христу без того, чтобы не признать и не подтвердить уже совершившийся разрыв. Не произвол самоуправной жизни, но Сам Христос ведет ученика к разрыву.

Почему это должно быть так? Почему не дано врастания, не связанного с разрывом, медленного целительного продвижения от природного порядка к единению с Христом? Что за досадная сила становится между людьми и порядком их природной жизни, данным Богом? Этот разрыв — не законнический методизм? Не есть ли это угрюмое пренебрежение благими дарами Бога, которые не имеют ничего общего со свободой христианина? Верно, и в самом деле что-то возникает между тем, кто призван Христом, и условиями его природной жизни. Но это не угрюмое презрение к жизни, не закон благочестия, а жизнь и Евангелие как таковое, Сам Христос. Он поставил Себя, вочеловечившись, между мной и мирской наличностью. И я больше уже не могу поворотить назад. Он — в центре. Он лишил призванного непосредственного отношения к вещам. Он хочет быть средством, все должно произойти только через Него. Он стоит не только между мной и Богом. Он также стоит как раз в центре между мной и миром, между мной и другими людьми и вещами. Он Посредник, не только между Богом и человеком, но также между человеком и человеком, между человеком и действительностью. Поскольку все в мире для Него и через

Него (Ин 1,3; 1Кор 8,6; Евр 1,2;), то Он — единственный Посредник в мире. И, нет начиная с Христа, непосредственных отношений ни между людьми, ни к Богу, ни к миру; посредником хочет быть Христос. Хотя достаточно напрашиваются боги, предлагающие человеку непосредственный подход, хотя мир всеми средствами пытается стать непосредственным для человека — но как раз в этом-то и есть вражда к Христу, Посреднику. Боги и мир хотят отнять у Христа то, чего Он их лишил, — чтобы стать непосредственно перед человеком. Разрыв с вовлеченностью в мир есть не что иное, как познание Христа как Сына Божия, Посредника. Этот разрыв никогда не бывает произвольным актом, в котором человек отрекается от связи с миром ради некоего идеала, смешивал незначительный идеал с величайшим. Это было бы прельщение, самовластие и снова — вовлеченность в мир. Ученик Иисуса отделяет себя от мира и вещей только признанием совершившегося факта, а именно: что Христос есть Посредник. Поскольку призыв Христа должен быть понят не как идеал, а как Слово Посредника, то он завершает во мне этот свершившийся разрыв с миром. Если речь тут идет об отмеривании идеалов, то при всех обстоятельствах нужно отыскать баланс, который потом может склониться в пользу христианского идеала; но он никогда не должен быть односторонним. Исходя из идеальности, из жизненной «ответственности», нельзя было бы оправдать это — обесценение природного жизнеустройства по отношению к христианскому жизненному идеалу. Напротив, мне хотелось бы сказать очень много в пользу противоположной оценки — ясное дело, прямо исходя из христианской идеальности, христианской этики, ответственности и совести! Но поскольку речь идет совсем не об идеале, ценностях и ответственности, а о свершившихся фактах и их признании, то есть и о Личности Самого Посредника, Который поставил Себя между нами и миром, — то потому положен только разрыв с непосредственной вовлеченностью в жизнь, потому и должен тот, кто призван, одиноко стать перед Посредником.

Призванный Иисусом познает, таким образом, что он заблуждался в отношениях с миром. Это заблуждение зовется — непосредственность. Оно мешало ему в вере и послушании. Теперь он знает, что он более не может иметь никакой непосредственности в отношении к своим жизненным связям, к кровной связи с отцом и матерью, детьми, братьями и сестрами, к супружеской любви, к чувству исторической ответственности. И после Иисуса нет больше для Его ученика ни природной, ни исторической, ни событийной непосредственности. Между сыном и отцом, между мужчиной и женщиной, между одиночкой и народом стоит Христос, Посредник — желают они об этом знать или нет. И для нас нет больше пути к другому, кроме как через Христа, через Его слово и наше следование Ему. Непосредственность есть обман.